Александр Лукашенко заявил журналистам государственных СМИ, что, возможно, задержался на президентском посту. «Да, возможно, я немного пересидел, возможно, меня показывают не только из телевизора, но и из утюга, и из чайника, да. Но действительно только я сейчас могу защитить белорусов», - уверен диктатор, не взирая на многотысячные акции протеста, которые охватили всю страну, и не прекращаются уже несколько недель. Психиатр Дмитрий Щигельский еще 20 лет назад обратил внимание на особенности психики белорусского лидера и заочно поставил ему диагноз паранойяльная психопатия. В интервью «Новому проспекту» Дмитрий Щигельский объяснил, почему люди с такими особенностями мышления легко попадают во власть и в этом случае становятся опасны.
«Я просто так не уйду. Я четверть века обустраивал Беларусь. Просто так всё это не брошу. К тому же, если я уйду, моих сторонников будут резать!», — заявил Лукашенко представителям российских государственных медиа 8 сентября. Это истерика?
— Скорее обман.
Дмитрий, а откуда впервые стало известно про диагноз «мозаичная психопатия» у Александра Лукашенко? Насколько это факт и что это вообще такое?
— В России есть сохранившаяся публикация, усечённая версия моей работы, которую я написал в 2000 году. Там есть допущения и искажения, но они не носят принципиального характера. Как это стало известно мне? В 1994 году, в период первой предвыборной кампании Лукашенко, я проходил специализацию по психиатрии. Приходит преподаватель на занятие и просит нас рассказать, что мы думаем об участниках избирательной кампании. Все немного подвисли, никто ничего не сказал. Дошли до разбора Александра Григорьевича. Личность, характер, черты, особенности, биография, социальная дезадаптация — всё по списку. Это была моя первая запись по теме. Потом уже вопрос психических особенностей здоровья Лукашенко активно обсуждался среди психиатров.
В какой-то момент в конце 1990-х в Белоруссии стали убивать политических оппонентов Александра Григорьевича. Ни тогда, ни сейчас ни у кого в республике не было и нет сомнений, кто за этим стоит. Важно уточнить, что по распределению я попал на работу в Могилёвскую областную психиатрическую больницу и там познакомился с врачами, которые сталкивались с Александром Григорьевичем лично. Но тогда он ещё не был опасен. Да, психопатия. Но таких людей не так и мало в обществе — считается, что от 1% до 2%. Я опрашивал коллег, которые с ним работали, опрашивал также людей, которые работали с Лукашенко. Необходимо было собрать разные свидетельства. Мы потом с ними садились, вычитывали. После этого обсуждался вопрос, какую именно форму ставить ему. И тут у нас возникали расхождения. Я всё-таки считал, что это паранойяльная психопатия. Сейчас большинство коллег с этим соглашаются. По современной классификации это расстройство личности, именно поэтому «мозаичная».
Кроме «свидетельских показаний» какие документы вы смогли изучить? Если Лукашенко наблюдался в больнице, где вы работали, там наверняка были медицинские документы.
— Я работал только со свидетельствами самих врачей. К тому моменту документов в архиве больницы уже не было, они были изъяты.
В других интервью вы рассказывали, что впервые Лукашенко освидетельствовали, когда после пединститута преподаватель истории вдруг попросился в председатели колхоза у местного первого секретаря обкома. Потом его из армии уволили раньше срока якобы по тем же основаниям. Это откуда известно?
— И проверка после института, и когда его комиссовали, это всё мне известно со слов врачей, которые с ним работали, врачей могилёвской больницы. Они его видели в разные периоды. О первом этапе мне рассказывал непосредственно врач, который осматривал Лукашенко. «Ну а что мне с ним ещё было надо делать? Оснований для принудительной госпитализации нет. Осмотрел, записал и отпустил на все четыре стороны».
Получается, что изначально ваш интерес возник, когда Лукашенко уже был участником конкурентной политической борьбы, где всегда есть место чёрному пиару…
— У общественности интерес к его диагнозам возник только сейчас, а у профессионалов — тогда, да.
Как возник интерес органов к вашей персоне? Кого-то не того расспрашивали про психику президента?
— И я даже догадываюсь, кого. Но называть имена и обвинять людей я не буду до тех пор, пока у меня в руках не окажется моё дело из конторы (КГБ — Прим. «НП»), если оно сохранилось. Перед тем как это всё началось, мои материалы были готовы к публикации, меня вызвали в Могилёвское областное управление КГБ. Предложили перейти к ним на работу. Я ответил, что не хочу идти, не хочу вообще с ними иметь дел. Но меня вызвал главврач, который сказал, что они его просто достали. Попросил меня сходить, сделать ему личное одолжение.
Я пришёл. Пыльное бюрократическое здание, человек на проходной спросил, к кому я. Через 5–7 минут спустился нужный человек и меня провели в кабинет. Начали спрашивать, не хочу ли я сменить работу, посчитали мою зарплату, сказали, какое дадут звание. Со скукой послушали мои сообщения, что я плохо отношусь к действующей власти. Им было абсолютно всё равно. Я тогда спросил, зачем я им вообще нужен, ведь больных, бегающих по конторе, у них вроде бы нет. Мне сказали, что меня считают перспективным специалистом по работе с личным составом, а также их интересуют психиатрический анализ политиков, оценки деятелей, составление портретов, прогнозы. Кстати, зарплату предлагали отнюдь не сумасшедшую — в 2 раза больше, чем я получал в больнице, но никаких подработок. Я вообще не хотел иметь с ними никаких дел, но был удивлён, что никаких особых коврижек не было.
Кто-то скажет, что вы копали под Лукашенко ровно для того, чтобы иметь понятный механизм эмиграции. Вы что отвечаете на такое?
— Ничего не отвечаю. Конечно, это задевает. Но с таким иезуитским подходом кого угодно можно обвинить в чём угодно. Так можно сказать, что вы берёте у меня это интервью, чтобы прогнуться под Путиным и ухудшить информационный фон в российских СМИ перед приездом Лукашенко, а также способствуете ему, переключая внимание с темы отравления Навального на психопатологию Александра Григорьевича. Что вы мне на это скажете?
Я скажу, что это не так, но я вас понял. Вы сказали, что Лукашенко стал опасен не сразу. Когда безобидный психопат становится опасным?
— Мы уже сказали, что примерно каждый пятидесятый такой, но эти люди как-то живут в обществе. Большинство из них никогда не попадает к психиатру. Часто из таких людей получаются домашние абьюзеры, и тогда это проблема для жены и детей. Ещё из таких часто получаются кверулянты, которые бесконечно пишут жалобы. В конечном счёте человечество с этим жило всегда. Много таких людей идёт в криминал, потому что особенность располагает к жизни в такой среде. Довольно много таких людей идёт в армию, особенно в период вооружённых конфликтов. Насколько такие люди опасны? Они неприятны, создают проблемы, если нет рычагов власти.
А вот во власти такой человек, особенно после концентрации абсолютной власти в своих руках, уничтожения сдержек и противовесов, что в Белоруссии произошло к 2000 году, становится крайне опасен. Его действия продиктованы не заботой о государстве и благе людей, а исключительно тягой к сохранению власти любым путём. Он не остановится ни перед чем. Плюс он неадекватно воспринимает ситуацию, не в состоянии правильно оценивать происходящее вокруг. Он склонен всё объяснять заговорами и происками врагов. И это было у Лукашенко задолго до его работы президентом. Это у него было ещё во время его работы в Облпищеторге.
До августа 2020 года могло показаться, что этих особенностей не замечали и сами белорусы. Привыкли?
— До президентства Лукашенко был депутатом Верховного Совета. Он возглавлял антикоррупционную комиссию. Был одним из самых говорливых депутатов, выступая по 2–3 раза в день. Его риторика ложилась на ожидания, соответствовала им. И, в отличие от обычного манипулятора, он искренне верил в то, что говорил. Людей это подкупает. Такого рода особенности личности, как у Лукашенко, дают конкурентные преимущества в политической борьбе. Лукашенко до сих пор верит в популизм. И если у человека нет морально-нравственных ограничителей, он может пойти на всё, в отличие от нормального человека. Даже у преступников в большинстве случаев есть границы, за которые они не переходят, а у Лукашенко границ нет вообще. Он подозрителен. Он убирает вообще всех потенциальных конкурентов.
И народ это устраивало до момента появления трёх женщин, которые вышли против него. А потом и другие женщины вышли. Кричалки протестующих женщин в лицо силовикам: «Вам не дадут». Гендерный акцент сработал?
— Это лишь одна из моделей описания реальности событий, происходящих в Белоруссии. На мой взгляд, всё глубже и сложнее, не так примитивно. С 1994 по 2010 год общество привыкло, что Лукашенко странный, специфический, что он врёт. И до нулевых это бесконечное шоу с вербальным избиением различных чиновников народ устраивало. Схема «хороший царь, плохие бояре» заходила. Общество тогда было другим. Белоруссия была самой советской изо всех бывших республик СССР.
А после 2010 года, когда после провокации странных людей в берцах, которые стали в ночь после выборов бить стёкла в административных зданиях, демонстрантов избивали и удерживали в СИЗО несколько дней, ситуация изменилась?
— Да. Тогда уже выросло новое поколение. Изменилась структура экономики. Появился класс как минимум в 1 млн человек, который был независим от государства. Это не только айтишники, это мелкий и средний бизнес. При этом Белоруссия — страна-лидер по количеству шенгенских виз на душу населения много лет. Белорусы не просто мобильны, они обыденно ездят попить пиво в Вильнюс или за продуктами в Белосток, потому что там дешевле.
Когда говорят, что общество изменили эти три грации — Колесникова, Цепкало, Тихановская, я говорю «нет». Общество сильно стало меняться в 2017 году, когда был протест против закона о тунеядцах. Тогда же происходило в зачатке то, что происходит сейчас. Выходить стал не только Минск, уже тогда начала выходить провинция, причём в том числе в маленьких городках с населением 10–30 тыс. человек, чего не было никогда. При этом выходили самые обычные люди — не диссиденты, не те, кто вышел в 2010 году. Общество впервые манифестировало внятно и коллективно запрос на перемены. Тогда это успешно подавили, но подавляли около 2 месяцев. Однако запрос нарастал. И не три грации в 2020 году создали запрос общества, а запрос общества создал их.
Мы опубликовали здесь примерно 50% текста интервью с Дмитрием Щигельским. Полностью читайте интервью на "Новом проспекте": https://newprospect.ru/psihiatr-dmitriy-shchigelskiy-s-psihikoy-u-kazhdogo-otdelnogo-belorusa-vsyo-poryadke
Читайте на эту тему: