Здесь, на двушке, у Ула всегда возникало ощущение сверхреальности. Он не пытался сформулировать его для себя как понятие – принимал как данность. Мир здесь имел особенную плотность, весомость, бессмертие, и они возрастали тем больше, чем дальше шныр прорывался от границы к центру двушки. Даже здесь, относительно недалеко, всего лишь у первой гряды, предметы, принесенные Улом из человеческого мира, – сумка, саперка, холщовый пакет с бутербродами (полиэтиленовый сразу бы расплавился) – казались менее реальными, чем трава, земля, деревья, небо. Осязаемыми, вполне настоящими, но все равно какими-то не такими, неплотными, фальшивыми. Двушка не выталкивала их, но ясно подчеркивала их чужеродность.
***************
- ... Просто повтори. Любое действие. Десять. Тысяч. Раз. И работа сама себя. Продавит. - А если я бездарь? - Тогда повтори двадцать. Тысяч раз. И в этом деле. Будешь лучше всех. Даже если ты самый большой бездарь. На земле.
В сыне жила обида. Он не простил отцу детских своих лет, а Меркурий так и не понял до конца, в чем была его ошибка. Позволял сидеть перед компьютером и тухнуть? Не был последователен? Проводит с ним мало времени? Лишал его своего общества? Наверное, да-да-да-да и то, и другое, и третье. А главное - не любил. Или пытался…
**************
Она видела, как Кавалерия проскакала недалеко от Гая. Пропуская ее, тот подвинулся на обочину дороги и строго прикрикнул на арбалетчика, вздумавшего было целиться во всадницу. Потом, что тоже было странно, низко и старомодно поклонился Кавалерии, откинув левую руку, а правой коснувшись груди. Поклон этот походил на то, как если бы Гай вынул свое сердце и скатил его с ладони под ноги Кавалерии.
Рина мерзла. Ей было холодно, неуютно, хотелось спать, и даже судьба мира ее сейчас не волновала. Все-таки до чего человек зависим от освещения, холода, ветра, собственного кровяного давления и прочих подобных вещей. Даже обидно. Словно и не бессмертное ты существо, вечно ищущее, вечно к чему-то стремящееся, а какая-то черепаха. Врубили тебе свет поярче, включили обогреватель - ты ползаешь. Выключили - ты замираешь и просто лежишь. Ждешь света и тепла.
***************
Это только для людей мысль и действие раздроблены. Пчела же не размышляет: "Там цветок. Хорошо бы, елки-палки, принести нектар и сварганить, что ли, мед, чтоб зимой было с чем чайку хлебнуть". Она просто делает то, для чего создана. А когда ресурс ее исчерпан, падает возле улья и умирает. Но тоже ни секунды не жалея себя.
Главное в жизни - способность к долговременной концентрации внимания. Чем дольше ты его удерживаешь, тем выше вероятность, что поймешь что-то важное. Порой мне кажется, что если бы собака могла долго концентрироваться на одном предмете, она прорвалась бы на следующий уровень и расширила свое представление о жизни. Но она то лапой почешется, то зевнет, то начнет что-то в шерсти выкусывать, то куда-то побежит - и концентрация мигом пропадает.
**************
Все в этом мире может существовать только в фокусе нашей любви. Вот я два месяца не поливала садик перед окном - и ива засохла, а остальное заглушила крапива. И с остальными так: пропало что-то из фокуса любви - и все, нет его больше.
Зло - понятие размытое, в чистом виде чаще всего отсутствующее. Во всяком случае, в человеческом мире. Чаще в принципе добрые люди совершают в принципе верные, нравственно и логически обоснованные поступки, постфактум оборачивающиеся жутким и тупиковым злом, которое они собирают вместе, как тысячи слабых рабов воздвигают могучую, в небо уходящую пирамиду. Зло - это скорее сумма многих мелких трусостей, уклончивости, самообмана и жажды комфорта, чем что-то действительно роковое и демоническое.
***************
А вот Митяй, кажется, и не подозревает, что о теле нужно постоянно заботиться. Он как-то помимо тела живет, разве что кормит его по необходимости.
**
- А твоя вечность была бы такой? С языком птиц? С хождением по воде? - спрашивает Митяй.
- Да меня бы любая устроила! - отзывается Мокша. - Но прямо сейчас! И чтобы не умирать!
- Но ты же знаешь, что есть двушка и Вторая гряда! - удивляется Митяй. - Ты сам их видел! Своими глазами! Через болото проходил! Тебе-то как не верить?
Мокша хмыкает:
- Болото есть. Вторая гряда тоже. Но на ней камешками не выложено, что я оживу и пойду по воде.
Первошныры верили, что хорошие люди - не только шныры, а вообще все - попадают за Вторую гряду. Для этого нужно просто отдать себя двушке всем сердцем, и все! Все зависит лишь от того, куда обращено наше лицо: к Гряде или к болоту.
Можно всю жизнь идти на двушку - и в последний момент сорваться в болото. А можно из болота в последнюю секунду вскинуть голову - и увидеть двушку. Надеюсь, что мы встретимся с тобой на двушке.