Бар ВЕРСТА. День имени меня
Я проснулся от тонкого аромата кофе, плывущего по комнате. Эрика… Вчера она вдруг сорвалась среди дня, отговорившись какими-то срочными делами, и вернулась глубокой ночью, усталая, но чем-то очень довольная. И вот смотри ты, с утра пораньше встала и варит кофе. Хорошая она у меня… Я улыбнулся своим мыслям, не спеша открывать глаза. По комнате бродили солнечные лучи, скользили по лицу, легкий ветерок качал занавески, в оконное стекло билась муха. Утро родом из детства, когда вот так же лежал в бабушкином доме и слушал, как она на кухне что-то готовит, переговариваясь с борзым до полного отчаяния котом по имени Мурза. Какое счастливое было время… Полежал так недолго, наслаждаясь тишиной и тем, что не нужно вскакивать и сразу же начинать торопиться. Сегодня могу себе позволить, все же сорок четыре исполнилось. Хотя это, конечно, не повод праздновать лентяя. Я рывком уселся в постели, потянулся, соскочил на пол и потопал во двор, умываться. Вышел из спальни и обомлел – вместо Эрики на кухне хозяйничал отец.
- Батя!
- С днем рожденья, сынок – не оборачиваясь, с улыбкой сказал отец. – Выспался хоть?
- Еще как! Как хорошо, что ты здесь.
- Эрику благодари, она мне вчера позвонила и сказала, чтоб я собирался. А мне чего, собраться недолго.
- Это обязательно, найду только.
- Она с первыми петухами в бар умчалась, все там готовить к твоему приезду – отец улыбнулся. – Хорошую ты себе жену нашел, сын. Она тебя любит, по-настоящему.
- Я знаю, пап. Я без нее теперь уже тоже не смогу.
Отец вздохнул и ничего не ответил, продолжая взбивать венчиком тесто на блины.
Я вышел во двор, зябко повел плечами. Августовские утра уже стали холодными. День обещал быть солнечным и теплым, но пока по улице плавали остатки тумана. По случаю воскресенья из большого динамика на крыше конторы неслась музыка. Хорошо…
Я ополоснулся до пояса из большой бочки с дождевой водой, докрасна растерся большим полотенцем и поспешил в дом, организм требовал кофе.
- Садись завтракать, блины поспели – отец выставил на стол блюдце со стопкой исходящих паром блинов. Я тут же добавил к ним розетку со сметаной и блюдце с клубничным вареньем. Вот теперь натюрморт самое то.
- Сын, когда свадьбу делать будешь? Хорошо бы до снега успеть, а? – отец отпил молока из большущей кружки.
- Мы еще не решали даже, если честно – я цапнул горячий блинчик из стопки и торопливо макнул его в сметану.
- Дурень – отец хохотнул. – Ты ведь девочке своей предложение сделал, она ждет не дождется, когда ты о свадьбе заговоришь. А ты «Не решали…». Решай.
- Угу – пробурчал я с набитым ртом. – Сегодня и решим. Думаю, в сентябре сыграем, в бабье лето.
- Это бы хорошо, по теплой погоде – отец одобрительно кивнул. – Гриня там костюм себе новый справил, фасонистый. Сказал, что отобьет у тебя Эрику и сам на ней женится.
Я хмыкнул:
- Гирю пусть не забудет прихватить, посоревнуемся.
- Недобрый ты, сынок. А Гриня меж тем и подарок для вас приготовил, да какой!
- Какой?
- Увидишь. Ты доедай давай да поедем, к Иванычу надо заехать, магарыч завезти.
- А прибавку придумал?
- А то как же – батя выложил на стол коробочку синего бархата. Я знал, что обычно лежит в таких коробочках.
- Это ж настоящий раритет! Где взял?
- У алкаша одного за бутылку купил пару лет назад еще. Лежат без дела, у меня свои не хуже. Вот и подумал Иваныча отблагодарить за добрую работу. Как думаешь?
- Думаю, Иваныч будет очень рад.
Я открыл коробочку и взял в руки настоящие командирские часы «Полет» с синим циферблатом. Лет сорок назад на такие часы можно было мопед выменять. Часы исправно тикали, чему я совсем не удивился, и выглядели так, словно только вчера вышли из рук мастера. Я подержал их в руках, вспоминая приятную тяжесть и прохладу металлического корпуса, и бережно убрал на место. Словно еще раз к детству прикоснулся.
В сенях послышались шаги, дверь отворилась и на пороге появился Глеб Михалыч, местный председатель.
- Доброе утро – поздоровался я приветливо. – Проходите к столу, блинчики еще горячие.
- Доброе! Лучше уж ты на двор выйди, сделай милость.
Я пожал плечами и пошел следом за председателем. Вышел на крыльцо и замер. Во дворе собралась целая делегация. Как только я появился в дверях, наш деревенский хор грянул «Многие лета», да так громко и душевно, что я чуть не прослезился. Приятно и очень неожиданно.
- Ну зачем же… - пробормотал я смущенно, но мой вопрос потонул в громких поздравлениях.
- Дорогой Дмитрий Германович! – заговорил Глеб Михалыч, дождавшись тишины. – С вашим появлением в нашей любимой деревне началась новая жизнь. Да-да, не спорьте, началась. Кто помог построить спортивную площадку? А закупить инструменты для клуба? Клавдии Ивановне дом подремонтировать? Долго можно перечислять, но мы не для этого собрались. Мы хотим поздравить вас с днем рожденья и пожелать крепкого здоровья! Будет здоровье, будет и все остальное.
- Спасибо большое! Мне сейчас очень тепло на душе. Вечером приглашаю вас в «Версту», будем немного праздновать.
Народ взорвался одобрительными криками и потянулся со двора. Незаметно вышедший на крыльцо отец хлопнул меня по плечу:
- Добро живешь, сын. Молодец, мама бы тобой гордилась.
Я счастливо улыбнулся и пошел в дом, собираться.
Иваныч встретил нас без настроения. Ворота в большой колхозный некогда гараж были открыты, и оттуда доносился звон железа по железу и неразборчивые ругательства.
- Доброе утро, Иваныч! – хором поприветствовали мы механика с золотыми руками.
- Утро добрым не бывает – буркнул Иваныч себе под нос, даже не повернувшись в нашу сторону.
- Что ты, батенька, не весел? – отец подошел к стоящему с открытым капотом «Газику».
- Ты чего хотел-то? Еще генератор привез?
- Можно и так сказать – отец достал из кармана заветную коробочку и поставил ее на железный бампер. Иваныч тут же сделал стойку, глаза жадно заблестели.
- Это чего такое?
- А то ты не знаешь – проворчал отец. – Прибавка к магарычу, как обещал.
Иваныч тщательно вытер замасленные руки о свою робу, придирчиво их осмотрел и только после этого осторожно взял коробочку в руки, аккуратно ее открыл и некоторое время любовался часами. Затем бережно вынул часы из коробки, приложил к уху, прислушался… Счастливая улыбка растянула его лицо до ушей.
- Идут… - благоговейно прошептал он.
- Летят – поправил его отец. – «Полет» же.
Иваныч полюбовался часами, покрутив их так и эдак, а затем решительно снял свои неплохие «Касио» и протянул отцу:
- Носи на здоровье.
И тут же надел «Полет» и защелкнул браслет на жилистом запястье.
- Да на что они мне сдались? У меня свои получше будут – отец не стал брать часы Иваныча.
- Подаришь кому.
- Сына, а у Витьки вашего часы есть? – отец вопросительно посмотрел на меня.
Я отрицательно покачал головой.
- Вот и хорошо, теперь будут.
Иваныч облапил отца, похлопал по плечам:
- Вот спасибо тебе, порадовал так порадовал. Я ведь двадцать календарей в небе, на Ми-2 по северам отлетал, и точно такие же часы утопил в Якутии. А теперь… как в молодость вернулся. Спасибо, Герман.
- Да ладно, чего там – отец даже засмущался от такой искренней благодарности. – Поедем мы, пора.
- Ох ё! – Иваныч хлопнул себя по лбу. – Дим, у тебя ж день рожденья сегодня, так?
- Так – я кивнул.
- Ну, тогда держи – он протянул мне крепкую мозолистую ладонь. – Не болей. И вот еще…
Иваныч метнулся к верстаку, взгромоздился на него и снял висящий на стене резной таежный пейзаж с сидящим на пушистой кедровой ветке глухарем.
- Владей.
- Спасибо, Иваныч! – я принял лакированную доску. – Не против, если в баре повешу?
- Конечно, какой вопрос – он еще раз стиснул мою ладонь.
- Тогда до вечера, к восьми жду.
Иваныч кивнул, и мы с отцом направились к выходу.
- Видал, как глаза заблестели у мужика? – отец довольно улыбался. – Угадал я, выходит.
- Твоя правда, он едва не прослезился. И то, полжизни летал человек.
До самого бара мы болтали обо всем на свете, но больше всего отец говорил об Эрике.
- Она у тебя боевая. Ты с ней ездил? Скажи ей, чтобы не гоняла так, опасно ведь. Я если бы седым не был, поседел бы точно, пока мы с ней сюда приехали.
- Она взрослая девочка, как я могу ей что-то диктовать? Ты вот маме диктовал, как ей себя вести?
- Нашей маме попробуй скажи, как же – отец улыбнулся. – Ты ведь помнишь, она любого срезала моментально.
Это была чистая правда. Мама за словом в карман никогда не лезла и чинопочитанием не отличалась, никогда не робела перед любым начальством. Они с отцом были очень под стать друг другу. Отец тоже всегда рубил правду прямо в глаза, от чего постоянно страдал.
- Так вот и Эрика до своих лет дожила без подсказок. Вряд ли ей нужны мои советы, что и как лучше делать.
- А ты это как заботу подай. Волнуешься ведь за нее?
- Честно? Волнуюсь, но не так, чтобы ночей не спать. Просто не хочу, чтобы с ней что-то случилось. Но я ей доверяю, пап. Она знает, что делает.
Отец внимательно на меня посмотрел и ничего не сказал.
Бар встретил нас суетой. Витька с Нинкой и Эрикой порхали вокруг длинного стола, установленного вдоль бара, выставляя закуски. Из установленных на парковке колонок разливался голос старины Фрэнка. Завидев мою машину, все как по команде оставили свои дела и пошли навстречу. Впереди всех, конечно же, Эрика. Она с разбега напрыгнула на меня, обцеловала всего и, глядя прямо в глаза, тихонько прошептала:
- С днем рожденья, любимый.
Я поцеловал ее в ответ и прошептал:
- Спасибо тебе.
Мы бы долго так миловались, но тут все принялись меня поздравлять, обнимать, хлопать по спине и целовать в щеки, бессовестным образом оттеснив Эрику. Она, впрочем, не обиделась, стояла в сторонке и с улыбкой наблюдала за происходящим. Из-за спин обступивших меня людей, которых я мог бы назвать своими друзьями, появился Игорь с большим разносом в руках, уставленном наполненными вином бокалами.
- Давайте уже имениннику пяточки обмоем и поработаем немного. Мы разобрали бокалы, и Игорь, отставив разнос в сторону, взял слово:
- Я хотел бы сказать, что мы познакомились с Димой в те седые времена, когда мамонты бродили по заснеженным просторам, но это будет неправдой. Мы дружим всего четыре года. Но эти четыре года наполнены жизнью и хорошим светлым смыслом, поэтому каждый год идет в зачет за три, а то и пять. Во всяком случае, именно так я чувствую. Будто бы мы дружим всю жизнь. И это очень дорогого стоит. Дима, дорогой мой друг, я от сердца поздравляю тебя с твоим новым годом. Хочу, чтобы он был наполнен новыми смыслами и приключениями, чтобы за каждым достигнутым горизонтом для тебя всегда открывался новый, и чтобы на твоих жизненных дорогах рядом с тобой всегда были надежные попутчики. Знай, мы всегда идем рядом. За тебя!
Все загомонили, наперебой поздравляя, а у меня предательски защипало в носу, и я опустил глаза, чтобы никто не заметил, как тронули меня слова Игоря. Эрика подошла, положила голову мне на плечо, заглянула в глаза.
- Не прячь своих чувств, глупый.
Я уткнулся носом в ее волосы:
- Знаешь… я только сейчас до конца поверил, что нашел свое место.
- А они уже давно это знают…
Я привычно возился за стойкой, когда звякнул колокольчик на входной двери. Я поднял глаза и не сразу поверил тому, что вижу. В дверях топталась та самая троица, которая на угнанном «Москвиче» отправилась смотреть северное сияние. Саня, Колька и Степан. Увидев меня, они радостно разулыбались:
- Здрасьте, дядь Дим! – как и всегда, инициативу взял Санька. – Мы все-таки поехали.
Я вышел из-за стойки и шагнул навстречу мальчишкам.
- Починили-таки машину?
- Бати нам помогали немного, но в основном мы сами – Саня горделиво выпятил грудь.
Дверь снова открылась, и в бар шагнули оба отца мальчишек.
- У вас праздник сегодня – один из них кивнул на улицу. – Поздравляем.
- Спасибо. Пообедаете?
- Да, мы специально к вам заехали, сказать, что едем за северным сиянием – он потрепал Кольку по вихрам.
- С каким удовольствием я поехал бы с вами – я улыбнулся. – Присаживайтесь. Что будете есть?
- Пельмени! – хором ответили пацаны.
Кто бы сомневался…
Пока искатели приключений обедали, к бару подъехал первый на сегодня автобус. Пассажиры высыпали на парковку, удивленно оглядывая все происходящее. К ним тут же устремились Нинка с Витькой, приглашая к столу, и вскоре на парковке закипела праздничная суета. Играла музыка, кто-то пританцовывал с бокалом в руке, кто-то отдавал должное кулинарному мастерству Игоря и Эрики.
- Дядь Дим… - раздался за спиной голос Кольки, старшего из братьев-охотников за северным сиянием. – У нас тут вот…
Я обернулся к нему и увидел, что он протягивает мне какой-то сверток.
- Это вам на день рожденья – смущаясь, сказал он.
Я принял от него сверток, бережно его развернул. Внутри оказалась бескозырка с надписью «СЕВМОРФЛОТ», даже по внешнему виду насквозь пропитанная морской солью и прокаленная стылыми ветрами. Я поднял вопросительный взгляд, и отец братьев сказал:
- Бери, бери. Это моя, я ж на Северах полжизни по морям отходил. Это заслуженная бескозырка, честная.
- Не жалко?
- Пусть напоминает тебе о мальчишках и их мечте. А мы поедем, пора нам.
Мы по очереди обнялись, и они уехали. А я еще некоторое время постоял, держа дорогой подарок в руках и прикидывая, куда его пристроить. Так ничего и не придумав, я повесил ее на крючок в стене рядом с батареями бутылок и вышел на улицу. Как выяснилось, как раз вовремя для того, чтобы встретить новых гостей. По парковке ко мне, улыбаясь, шел Тимофей в компании миниатюрной очень красивой женщины. Она шла с ним рядом словно летела легкой птицей, не касаясь земли.
- С днем рожденья, Дима – он крепко пожал мне руку. – Вот, знакомься, моя Агния.
- Здравствуйте – мягким бархатным голосом сказала она, и я невольно поддался ее обаянию, словно тараном ударившему в душу. – С днем рожденья.
- Добрый день, спасибо вам, что нашли время. Вы останетесь на вечер? Будем праздновать узким кругом, я был бы очень рад.
Агния вопросительно посмотрела на Тимофея, и тот согласно кивнул с широкой улыбкой:
- Останемся. Точнее, вернемся часикам к восьми, нормально?
- В самый раз.
- Отлично. Мы поехали тогда. До вечера.
Они уехали, а я смотрел им вслед и думал, что вполне понимаю Тимофея, который готов был перевернуть мир, лишь бы Агния была рядом с ним. Таких женщин очень мало. Пожалуй , только моя Эрика да вот еще Агния.
День шел своим чередом. Приезжали и уезжали гости, звонили друзья и какие-то малознакомые люди, отец помогал Эрике, и в какой-то момент я оказался предоставлен сам себе.
Налил себе кофе и устроился за столиком у окна, глядя на радостную возню за стеклом. Сорок четыре… Мне сложно сказать, много это или мало. Я вообще не могу применять такие категории к своей жизни. С точки зрения пройденных испытаний и полученных от жизни затрещин это слишком много. Но если перевести эти годы в общение с близкими, то этого катастрофически мало. Мог ли я прожить эти без малого полвека лучше? Наверняка. Понять бы, как это – лучше? Богаче? Честнее? Думаю, что прожил так, как должен был и мог прожить. Доволен ли я тем, к чему пришел? Абсолютно. Я сижу в своем баре, рядом близкие, впереди интересная дорога. И главное, я встретил Ее, свою женщину. Я нутром чувствую наш общий воздух, мы смотрим в одну сторону и мечтаем об одном. Она часть меня, неотъемлемая и жизненно необходимая. Все это время я жил в ожидании нашей встречи, хоть и не знал и не думал об этом. Я часто думаю о том, что если бы я встретил Эрику лет десять назад, у нас бы ничего не вышло. Я бы просто не смог ее почувствовать, не был я тогда готов к еще одному миру в себе. А теперь я не могу без нее, без ее стихов, без ее вопросов по ночам. В ней целая вселенная, необычная и интересная. Вот она, что-то рассказывает отцу, смеется, сжимая его большие натруженные руки своими хрупкими пальцами. И он улыбается ей в ответ, по-особенному улыбается. С таким теплом он улыбался только нам с мамой. Счастлив ли я в свои сорок четыре? Счастлив, конечно.
Эрика, словно почувствовав мой взгляд, повернулась и посмотрела на меня сквозь бликующее на солнце оконное стекло, безошибочно угадав, где именно я сижу. Она улыбается мне так, что я забываю, о чем только что думал. Что такое счастье в сорок четыре? Точно не то же самое, что в двадцать или тридцать. Совсем другое оно, это взрослое счастье. Оно в тишине, в улыбках без свидетелей, в разговорах без слов, в прикосновениях и в том, чтобы согревать друг друга. В том, чтобы постепенно узнавать ее, прорастать друг в друга, без спешки. В ураганной страсти, сметающей все на своем пути, в чашке горячего чая и одном на двоих теплом пледе. В каждом миге жизни вместе.
Резкая трель телефонного звонка вырывает меня из размышлений. Взгляд на экран. Саня.
- Алло, Сань, привет. Как дела?
- С днем варенья, именинник! Ты чего еще трезвый?
- Вас жду.
- Нам еще часа три ехать.
- Как там Иван Саныч?
- Дрыхнет, суслик – Саня счастливо рассмеялся. – Умаялся он с этой нервотрепкой. Но все хорошо, у меня сын! Сын! – он кричал шепотом.
- Я очень за вас рад, Санька – искренне сказал я. – Ты сильно не спеши, едь осторожно. На твою долю праздника хватит.
- Я предельно осторожен – серьезно сказал Саня. – Так что ждите, к вечеру будем. Кстати, Настька должна приехать, ты встреть ее там.
- Не переживай, все будет в лучшем виде.
- До скорого – Саня нажал отбой.
Ну, вот и слава Богу, что все у них сладилось. У мальчишки новая жизнь, да и у Сани с Настей все теперь будет по-другому. Хорошо будет, я в этом уверен. Саня мужик правильный, и Настена будет хорошей мамой, я точно знаю. Так что Иван Санычу повезло с родителями…
На бар плавно опустился мягкий августовский вечер из тех, в которые особенно приятно бездельничать. Теплый солнечный свет незаметно смешался с тенями, деревья шелестят листвой приглушенно, будто осторожничая, птицы и те вполголоса поют. Очертания предметов стали нерезкими, ускользающими, будто еле слышная мелодия, и вся природа готовится к звездной ночи, смиряя жаркое дыхание дня. Совсем скоро приедет Иван, и вечер станет по-настоящему праздничным. Не в смысле плясок и безудержного веселья, нет. Начнется мой праздник, душевный и теплый, когда я, наконец, смогу всех обнять и каждому сказать что-то такое, что меня очень греет…
Звякнул колокольчик, вырывая меня из раздумий. Я поднял взгляд и увидел отца. Он сел напротив, сцепив пальцы на столешнице, посмотрел на меня внимательно и усмехнулся:
- Думаешь, не слишком ли страшная цифра на твоем календаре?
- И об этом думал – не стал я отрицать.
Отец с улыбкой посмотрел мне в глаза и сказал совсем не то, что я ожидал услышать:
- Наша Эрика… она замечательная. Вроде я ее и знаю всего ничего, а она уже моя дочка, не могу никак по-другому к ней относиться.
Вот так. Наша Эрика. Как же хорошо-то…
- А касательно возраста… Знаешь, сынок, ты у нас с мамой ребенок поздний, долгожданный. И когда мне было столько, сколько тебе сейчас, ты был совсем ребенком. Так что впервые я задумался о возрасте только когда ты уехал из дома. Мне тогда стукнуло пятьдесят три. И знаешь, к какому выводу я тогда пришел? Возраст зависит от твоих детей. Ты пока не обзавелся наследником, так что о годах не думай. Думай о том, как легко быть счастливым. Достаточно просто любить, сынок.
Отец поднялся:
- Пойду помогу Игорю, скоро вечер, народу будет…
Прошел еще час, и мы затащили внутрь стол с угощением, свернув уличное празднование. Начали подтягиваться гости. Большинство из них понятия не имели о моем дне рождения, и меня это очень радовало. Потому что они приехали именно в «Версту», послушать хорошую музыку, пообщаться и вкусно поесть. Все не зря.
Приехал Ваня, обнял меня и ушел на сцену, готовиться. Эрика в очередной раз расцеловала меня и умчалась на кухню. Зал наполнился сегодня практически сразу, гости приехали ко времени, не желая пропустить даже малую часть Ванькиного музыкального волшебства. Зазвонил телефон, незнакомый номер.
- Алло?
- Дим, привет! Это Настя, Сашина Настя.
- Привет, Настена! Где ты?
- Стою перед баром.
- Заходи, я встречу.
Настя появилась на пороге и остановилась, смущенно озираясь и высматривая меня. Рослая, статная, с русой косой толщиной в руку и ясными серыми глазами, она не была красавицей, но была очень красивой женщиной. Я помахал ей рукой и пошел навстречу, лавируя между столиками и гостями. Обнялись.
- Димка, с днем рожденья тебя! – она звонко чмокнула меня в щеку. – Я так волнуюсь – сказала вдруг.
- Ты представь, как Иван Саныч волнуется. Пойдем, вон наш столик.
Я усадил ее за наш столик, познакомил с подошедшей Эрикой и оставил их общаться, а сам устремился за стойку, от которой мне уже вовсю махал руками Витька, намекая на обилие заказов. Зал наполнился гулом голосов и веселым смехом, звенели рюмки и бокалы, негромко играл Боб Дилан. Идеальный вечер воскресенья.
На пороге появился Санька. Он держал за руку мальчишку лет шести-семи, ошарашено крутившего головой по сторонам. Настя заметила их и выпорхнула из-за стола. Опустилась перед Ванькой, обняла его, потом обняла мужа и повела обоих к столику. Я махнул им рукой, но вырваться из-за стойки пока не мог.
Музыка в колонках стихла. Ванька сыграл на басу несколько аккордов, призывая зал к тишине. Эрика вышла из-за столика и поднялась на сцену. Дождавшись тишины, она заговорила:
- Добрый воскресный вечер вам, наши любимые гости.
Зал отреагировал аплодисментами, кто-то крикнул «Здравствуйте!».
- Сегодня не совсем обычный воскресный вечер. У нас сегодня несколько поводов для радости. Первый это то, что мы все здесь собрались. Это как минимум повод выпить и послушать хорошую музыку.
Переждав одобрительные крики, Эрика продолжила:
- Второй повод прекрасен. У нас в гостях очень важный человек. Его зовут Иван Александрович, и он сегодня стал сыном!
Гости закрутили головами, пытаясь высмотреть загадочного Ивана Саныча, и Санька высоко поднял его над головой. Народ в зале снова зааплодировал, кто-то прокричал «Поздравляем!», и весь зал подхватил этот крик. Иван Саныч некоторое время обалдело смотрел на все происходящее, а затем неуверенно улыбнулся и помахал рукой, чем вызвал настоящий взрыв криков «Так держать!», «Молодец!».
- Его мама Настя и папа Саша сегодня тоже здесь, Ваня прихватил их с собой на праздник. – Народ в зале засмеялся. - Ребята, я вас от всей души поздравляю с сыном!
И снова шквал аплодисментов и поздравлений.
- Ну и третий повод, такой же замечательный, как и первые два. Сегодня день рожденья у основателя «Версты», вон он, орудует за стойкой.
На этот раз поздравления не стихали минут пять.
- Димочка, с днем рожденья тебя! Мы тебя любим и уважаем, остальное я тебе потом скажу. А пока небольшой сюрприз.
Эрика повернулась к Ивану, кивнула, и его пальцы побежали по струнам, рождая негромкую очень красивую мелодию.
Так беспомощно, Так лелейно
В шею выдохнуть визави:
— Не губите! Так ставят клейма
Как Вы шутите о любви!
Мне бы тоже кричали браво
Под пропетую за гроши
Серенаду седьмому справа
Властелину мой души,
Или — двадцать второму в списке…
Вам так чуждо и далеко
Быть влюбленной по-акмеистски,
В стиле тонкого арт-деко:
Как в немых черно-белых фильмах —
На изломе ресниц и рук,
Быть влюбленной — любовью сильных:
Ясновидцев — и их подруг;
Чтоб иконные прятать очи
В мрак фонарной шальной весны,
Чтоб чернилами пачкать ночи,
Что в столице и так черны,
В Петербурге же — как бумага,
Будто выстираны в реке…
Потому там заметна влага,
Что ложится строка к строке —
В ней, струившейся исступленно,
Век Серебряный щурит взгляд… —
Сударь… Можно мне быть влюбленной,
Как сто бешеных лет назад?
Вера Полозкова, «Так беспомощно»
Голос Эрики вплетался в музыку, растворялся в ней, не теряя смыслов и зачаровывая, увлекая за собой. Стихла музыка, замолчала Эрика, и зал молчал.
- Дим, это для тебя. Можно мне быть влюбленной?
Я выскочил из-за стойки, забрался на сцену и просто ее поцеловал. Снова одобрительные крики, шум, смех. Я повернулся к залу, поднял руку в успокаивающем жесте:
- Друзья, спасибо вам огромное за то, что вы здесь, за ваши поздравления и вообще за все. Пусть этот вечер получится хорошим.
Я помог Эрике спуститься к столику и вернулся за стойку. Ваня, дождавшись, когда мы уйдем, снова взялся за гитару, погружая зал в свой особенный мир звуков и ощущений.
Когда приехали Тимофей с Агнией, я не заметил. Просто кинув очередной взгляд на наш столик, увидел их сидящими рядом с Санькой. Тимофей подмигнул мне и продолжил рассказывать какую-то историю…
Эрика несколько раз читала стихи, каждый раз вызывая сначала ошарашенное молчание, а потом шквал аплодисментов.
Лучший день рожденья, который я мог себе представить.
Скоро подъехали и гости из деревни. Эрика разместила их за одним большим столом, каким-то образом умудрившись впихнуть полтора десятка человек в переполненный бар, и вскоре оттуда понеслись здравицы, прерываемые только на время, когда Иван брал в руки гитару.
Праздник растянулся далеко за полночь. Гости подходил к стойке, жали руку и благодарили за такой замечательный бар, похожих на который не встречали больше нигде. Я довольно щурился, принимая поздравления и выслушивая похвалы…
Около двух часов по полуночи зал опустел. Ванька давно уехал, прихватив Нинку и Витьку, Иван Саныч сладко сопел в подсобке в обнимку с Настеной, Тимофей и Агния отбыли, вручив в качестве подарка путевку на двоих в теплые края, где у них был свой дорогущий отель на берегу.
Мы устало сидели за столиком. Отец клевал носом, Санька тоже смотрел вокруг осоловелыми глазами, да я и сам не прочь был бы где-нибудь прикорнуть. Эрика сидела рядом, уютно устроившись у меня подмышкой, и уплетала какой-то салат. Доела, отстранилась, посмотрела на меня строго:
- Спишь? Спорим, сейчас ты взбодришься?
- Это вряд ли – я устало помотал головой.
- Ну, это мы еще посмотрим.
Она придвинулась вплотную, прижала губы к моему уху и еле слышно прошептала:
- Димочка, я беременна...
Продолжение следует