За длинной занавеской сотни рук
Качают сны в огромной колыбели,
Приползшей ночью, сумеречной паук
Вплетает их медлительно в постели.
Устала ночь отстаивать права
Пред светлым днем на личные кошмары
И лишь настанет звездная пора,
Она прольет чернил на тротуары.
Пусть рай ее изрядно искажен,
Паук - урод, лишь страхи вызывает,
Она надменно свой вершит закон,
В повальный сон как в стойло загоняет.
Попробуй ей встань лично поперек,
Она тебя втоптает в грязь бессонниц
И новый день угробит наперед
Таская злобно между диких конниц.
Такая ночь, для каждого, для всех,
Владычица кошмаров эпохальных.
Она ярка и беспощадна, сверх,
В своих владеньях, будто бы хрустальных.
За длинной занавеской сотни рук
Качают сны в огромной колыбели,
Приползшей ночью, сумеречной паук
Вплетает их медлительно в постели.
Устала ночь отстаивать права
Пред светлым днем на личные кошмары
И лишь настанет звездная пора,
Она прольет чернил на тротуары.
Пусть рай ее изрядно искажен,
Паук - урод, лишь страхи вызывает,
Она надменно свой вершит закон,
В повальный сон как в стойло загоняет.
Попробуй ей встань лично поперек,
Она тебя втоптает в грязь бессонниц
И новый день угробит наперед
Таская злобно между диких конниц.
Такая ночь, для каждого, для всех,
Владычица кошмаров эпохальных.
Она ярка и беспощадна, сверх,
В своих владеньях, будто бы хрустальных.
