(часть 3)
Это заключительная часть обзора, где мы рассмотрим писателей двадцатого столетия. О писателях первой и второй половины XIX века читайте здесь и здесь.
М. Горький
Грамоте маленького Алёшу Пешкова (так звали Горького по-настоящему) учил суровый дед Василий, как принято было в народе – по Псалтырю, богослужебной книге, напечатанной на церковнославянском языке. Позже, «в людях», мальчик был отправлен в семью бабушкиной сестры помощником по хозяйству. Там он принялся взахлёб читать всё, что попадалось под руку (тайком от хозяев, которые считали чтение книг занятием пустым и даже «вредным»):
И грустно и смешно вспоминать, сколько тяжелых унижений, обид и тревог принесла мне быстро вспыхнувшая страсть к чтению!.. Я читал пустые книжонки Миши Евстигнеева, платя по копейке за прочтение каждой; это было дорого, а книжки не доставляли мне никакого удовольствия. «Гуак, или Непреоборимая верность», «Франциль Венециан», «Битва русских с кабардинцами, или Прекрасная магометанка, умирающая на гробе своего супруга» и вся литература этого рода тоже не удовлетворяла меня, часто возбуждая злую досаду: казалось, что книжка издевается надо мною, как над дурачком, рассказывая тяжелыми словами невероятные вещи. «Стрельцы», «Юрий Милославский», «Таинственный монах», «Япанча, татарский наездник» и подобные книги нравились мне больше — от них что-то оставалось; но еще более меня увлекали жития святых — здесь было что-то серьезное, чему верилось и что порою глубоко волновало.
М. Горький «В людях»
В распоряжении будущего писателя было в основном бульварное чтиво, но даже среди этого мусора он умел найти что-то ценное. Интересно, что больше всего ему нравился житийный жанр – и ведь в самом деле, все эти горьковские босяки, мещане, вообще почти все русские люди, которые встречаются нам на страницах его книг, своим героизмом и «остранённостью» напоминают юродивых, блаженных и мучеников из древних житий.
К.Г. Паустовский
У Паустовского есть замечательная автобиографическая повесть «Далёкие годы». Он упоминает там такие книги, как «Хижина дяди Тома» и «Остров Сокровищ», добавляя:
Весной я все дни напролет пропадал в садах. Я играл там, учил уроки, читал. Домой приходил только обедать и ночевать.
Говоря о годах обучения в гимназии, он пишет:
«Я уже читал Чехова и очень его любил. Я шел и думал, что такие люди, как Чехов, никогда не должны умирать»
А зимой, во время болезни, он читал, «не вставая, жёлтые книжки «Универсальной библиотеки». Жёлтые – то есть в жёлтых обложках, дешёвые издания.
Паустовский не так много сообщает о своих пристрастиях в чтении, но даже здесь между строк можно заметить такие его качества, как живость и любовь к приключениям, а также (судя по симпатии к Чехову) склонность к реалистическому взгляду на жизнь.
В.П. Катаев
Повесть Катаева «Волшебный рог Оберона», в которой он собрал изумительные импрессионистические этюды о своём детстве, – одна из моих любимых. Вот несколько отрывков оттуда:
Вообще я любил болеть, конечно, не серьезно и не опасно, а так, слегка: приятный жарок, возле кровати на венском стуле стакан малины, зеленая лампа на папином столе, прикрытая раскрытой книгой, чтобы свет не беспокоил меня, приятная тишина, не надо учить уроков на завтра и рано просыпаться; можно мечтать, немножко капризничать:
…дайте мне это, принесите мне то; пусть Женька не гремит своими кубиками; я бы съел бутерброд с ветчиной; почитайте мне вслух Жюля Верна…
В гимназии мальчик увлёкся детективными историями:
...строжайше запрещалось чтение Пинкертона. Нат Пинкертон был знаменитый американский сыщик, приключения которого сводили нас с ума. Это были небольшие по объему, размером в школьную тетрадку, так называемые «выпуски», каждый раз с новой картинкой на цветной обложке и портретом знаменитого сыщика в красном кружочке… на каждой странице телефоны, метрополитены, небоскребы в двадцать этажей, кебы, экспрессы, стальные наручники, револьверы, загадочная тюрьма Синг-Синг, одно название которой заставляло содрогаться читателя, наконец, электрический стул…
...мы тотчас, как лунатики, погрузились в чтение продолжения серии «Инесс Наварро — прекрасный демон». Ничего вокруг не видя и не слыша, мы читали до тех пор, пока не дочитали до конца и на чердаке уже стемнело.
Ну и напоследок:
Прочитавши «Тараса Бульбу», мы решили по примеру запорожцев закопать клад...
Будучи ребёнком, Катаев обожал остросюжетные приключенческие книги – и этим мальчишеским азартом дышат его детские книги.
А.И. Солженицын
В одном из интервью он сказал о себе:
Не только от детской близости к тому Лермонтова, моей любимой тогда книге, но оттого что я родился вот совсем рядом с тем, где он умер, через 77 лет разрыва, – я горячо воспринимаю его близость – и какую-то наследственность.
Может быть, не все это знают, но помимо прозы Солженицын писал ещё и стихи (большую часть – в заключении: у него есть цикл, который так и называется – «Тюремные стихи»). И в своём изгнанничестве и по силе своего таланта он действительно чем-то близок Лермонтову.
В.Г. Распутин
Автор пронзительной, почти документальной послевоенной хроники «Уроки французского». Все мы помним, как нелегко давалось учение главному герою этого рассказа. Распутин знал, что это такое: его биограф А. Владимирский говорит:
Распутин… никогда не учился ни в какой школе. Он самостоятельно, с большим трудом, освоил чтение и письмо, а также основы счета, обучившись грамоте во время странствий, но так до конца жизни остался малограмотным. Писал Григорий Ефимович с множеством ошибок, а читал по слогам. Он наизусть знал Евангелие.
Распутин бал талантлив сердцем: чуткий, отзывчивый, проникнутый христианской любовью к людям, он умел самыми простыми словами смягчить и сердца других. Именно за это мы любим его произведения: в них нет внешней красоты (игры слов, сложности сюжетного рисунка), но они до боли близки и понятны каждому русскому человеку.
Большое спасибо за внимание. Оставайтесь с нами!
Мой адрес в ТЕЛЕГРАМЕ > > > https://t.me/f_neverland
Другие материалы канала:
На каких книгах воспитывались дети в дореволюционной России, можно узнать отсюда.
А о значении детской книги в СССР 20-х годов – здесь.
Подборка из 5 фильмов о детях (и взрослых) с необычной судьбой.
Анализируем детский рисунок с точки зрения художественной ценности.