Писатель Иванов пошел провожать Рину. Ему хотелось прогуляться, а ослика погладить уже напоследок. Фантом не нуждался в понукании. Вести его обратно было просто – требовалось лишь соблюдать определенные ритуалы. Возвращался он в ШНыр всегда по одной дороге. В строго определенных местах останавливался и получал половинку яблока или баранку. И горе – если этой баранки не оказывалось. Приходилось бежать в Копытово или в ШНыр и пополнять запасы, потому что Фантом, хоть и раздаривал гениальность направо и налево, был все же типичным ослом и обещаниям «Да иди же ты, скотина! Не артачься! Потом три яблока дам!» не верил.
По дороге, почесывая заросшую шею, Иванов вспоминал умершего писателя Воинова и, продолжая любимую его тему, рассуждал, горят ли рукописи.
– Понятно, что чисто технически горят, конечно. И книги горят. В макулатуру их сдают, в сырой гараж ссылают, на газетку у мусорника выкладывают. И даже если допустить, что где-то в Сети в бесплатной библиотеке и сохранился файл – то кто станет его искать, если писатель забыт?
Тут Иванов перестал трагически чесать шею и ради разнообразия поскреб короткими пальцами спину.
– А у меня другая теория! Теория растворения! – набравшись храбрости, выпалила Рина. – Вы в вечность души верите? В бессмертие?
– Ну… – осторожно сказал Лохмушкин, – верю. Допустим.
– Тут надо не «ну верить», а верить! – сказала Рина с укором. – Тут вот в чем штука! Если душа бессмертна, то она вбирает в себя все! Все впечатления, разговоры, даже эстрадные песенки. И уж, конечно, все книги, которые она прочитала!
– Даже стихи Лохмушки? – спросил Иванов с интересом.
– Все! Представим, что Лохмушкин написал стихотворение, которое не издали, но он прочитал его вслух на творческом вечере! И вот для пяти человек оно стало самым важным в жизни! Растворилось в их личностях, повлияло на судьбу, разделило их бессмертие! То есть даже не напечатанное стихотворение бессмертно! Не материальный носитель, которым растопят, конечно, буржуйку, а это, главное!