Зная, как интересует меня все мистическое, коллега по работе поведала мне вот такую историю:
«Ты же знаешь, я сама деревенская. И расскажу я тебе об одной семье, что жила у нас в деревеньке. И мать, и отец — люди хорошие, дай Бог каждому такими быть. Двоих детишек нарожали: девочку и мальчика. И вот, как сейчас помню, случилось это летом, в августе месяце: погода стояла отменная, как раз для сбора урожая. Девочка у них уже большенькая была, лет семи, и ее с подружками частенько в лес за малиной отпускали. Удивляться этому не стоит: у деревенских-то детей больше свободы, чем у городских. А тут она напросилась братика с собой взять, а ему только-только четыре исполнилось. Ну, девочка ответственная, умненькая, разрешили: пусть идут, это недалеко от дома. А дальше события разворачивались следующим образом: подружки-то постарше этих двоих были, наперегонки в малинник убежали, а пацаненок не больно шустрый был. Вот они с сестренкой-то и отстали.
А тут как назло туча грозовая подошла. Как бабахнуло близко-близко — эти двое опрометью в чащу, под деревьями прятаться. Промокли, замерзли, малыш плакать давай, домой просится, к мамке да папке. А сестренка дорогу никак назад не вспомнит, пройдут немного — то в болото упрутся, то в крапиву жгучую. Ну, малой-то совсем уж извелся: устал и от ходьбы, и от плача. Сестра его на кочку усадила, наказала ждать ее и никуда, никуда не уходить. А сама пошла дорогу искать... Ну что с нее взять — сама еще ребенок, и поступки детские. Родители, конечно, как гроза началась, детей хватились, бросились в малинник, а тех там нет. Стали искать, звать, всю деревню на ноги подняли и лишь к утру девчонку обнаружили, замерзшую, но живую. Кинулись к ней, обнимают, целуют и спрашивают:
— Где малой-то?
А она только плечами пожимает, да горько рыдает:
— Потеряла я братика, не знаю, где он...
... Долго искали ребенка, нашли то место, где сестра его оставила (там кепка мальчонки лежала), а самого нигде нет. Мать безутешная каждый день потом по лесу бродила, каждую кочку облазила, каждый кустик, но все понапрасну: малец как в воду канул.
Прошло несколько лет, а матери все дитё снится: ручки к ней тянет, просит из лесу забрать. Говорит, что плохо ему. И тогда сердобольные соседки посоветовали ей к старику одному обратиться. Жил он далече, но слухами земля полна. Прослышал кто-то, что старый хрыч больно силен в «темных» науках. Кому хочет — поможет, а кому — палкой по лбу, да проклятиями страшными осыплет. А женщине той терять уже нечего, поехала к старому. Встретил колдун ее подозрительно, соли щепотку в лицо ей кинул. Женщина с испуга онемела, стоит, глаза трет, не знает, что и делать: то ли бежать, то ли беду свою рассказывать. А дед вьюном возле нее вертится, усмехается, а потом пальцы скрестил и в глаза ее тычет: «Бух, бух», — будто стреляет. «Ну полный маразматик, — с досадой подумала женщина, — эх, денег жаль, в такую-то даль нелегкая меня принесла».
А дед вдруг ясным голосом и говорит:
— Вижу, сидит твой малец в темном лесу, промокший и зареванный. Сестру зовет, а та не отзывается. Затем затих. А рядом охотник проходил, услышал звук и шорох, остановился, ружье достал. Подкрадывается, ближе, ближе. И выстрелил прямо в глаз. Вот так.
И ей вновь в лицо пальцами грязными тычет:
— Потом подбежал и увидел, что сотворил — вместо лесного зверя ребенка сгубил. Заметался... но понял, что вычислят, а он из ваших, из местных будет. Стал рыть яму и ребенка туда... Так что, где вещи мальчонки нашли, там его и самого найдете.
— Нет его там, я все на коленках проползала, каждый метр. Нет его в том месте.
— А ты еще поищи...
Женщина бегом за порог, а колдун схватил стакан воды, да вслед ей выплеснул. Кричит:
— Передай охотничку от меня водицы...
Приехала женщина домой, кинулись они с мужем в лес, туда, где кепку нашли. Стали землю рыть, а там косточки лежат.
Похоронили мальца по-человечески, и не стал он больше по ночам мать тревожить, да и ей на сердце полегчало.
А охотника того все же вычислили, хотели под суд отдать, да вскоре он утонул при очень странных обстоятельствах. Видимо, вот какую водицу колдун ему передал...».