Всего за первые три месяца Великой Отечественной войны было эвакуировано 1350 крупных предприятий. До конца 1941 года в тыл было переправлено более 12 миллионов человек. И это только часть цифр, характеризующих эвакуацию. Об этой грандиозной стратегической операции, без которой была бы невозможна победа в кровопролитной войне, рассказывает кандидат исторических наук, доцент НИУ ВШЭ Арсений Ермолов.
Текст: Мария Якубович, фото: Александр Бурый
– Совет по эвакуации был создан Постановлением ЦК ВКП(б) и Совнаркома через два дня после нападения Германии на Советский Союз. Существовали ли до начала войны разработки плана эвакуации в экстренном режиме?
– Разработка таких планов началась после Гражданской войны, когда положение Советского Союза уже упрочилось, но военная угроза оставалась. Эти планы исследованы в работе Алексея Мелия «Мобилизационная подготовка народного хозяйства СССР». В качестве потенциальной угрозы рассматривалась вероятность нападения со стороны Польши, Румынии, Финляндии, стран Прибалтики. И военные возможности СССР в таком случае оценивались как крайне недостаточные. Особо уязвимыми районами посчитали тогда Карельскую АССР, Западную область РСФСР, Белоруссию, Правобережье Украины и Крымскую ССР. И первым нормативным документом стало Положение Совета труда и обороны СССР «О вывозе из угрожаемых неприятелем районов ценного имущества, учреждений, предприятий и людского контингента», утвержденное 3 августа 1923 года. Но первый эвакуационный план из этих районов, подготовленный Наркоматом путей сообщения, был утвержден только 7 мая 1926 года. Ежегодно он корректировался.
После захвата Германией Польши Генеральный штаб РККА в середине мая 1941 года разослал в Прибалтийский, Западный, Киевский и Одесский военные округа приказ разработать план эвакуации. Но на местах сделать это не успели.
Совет по эвакуации был создан 24 июня «для руководства эвакуацией населения, учреждений, военных и иных грузов, оборудования предприятий и других ценностей». Председателем стал нарком путей сообщения Лазарь Каганович: было понятно, что основная нагрузка ляжет на железные дороги. Однако уже 3 июля 1941 года его сменил первый секретарь Всесоюзного центрального совета профсоюзов Николай Шверник, а его заместителем стал Алексей Косыгин – заместитель председателя Совнаркома.
– Удалось ли сразу создать общий план эвакуации? Какие предприятия было решено эвакуировать в первую очередь?
– Нет, попытка Совета по эвакуации разработать общий план потерпела неудачу. Еще надеялись на то, что немецкое наступление захлебнется. Планировали в основном перемещать людей из прифронтовых районов в районы ближайшего тыла.
30 июня 1941 года был создан Государственный Комитет Обороны (ГКО). Председателем ГКО стал Иосиф Сталин, его заместителем – нарком иностранных дел Вячеслав Молотов. И первые отдельные разработки эвакуационных вопросов мы видим уже в Постановлении ГКО №4 от 3 июля 1941 года «О программе выпуска артиллерийского и стрелкового вооружения, плане эвакуации заводов Наркомвооружения и создании новых баз в Поволжье, на Урале и в Сибири». В список вошел и еще только строившийся завод №513 под названием «Калининшелк»: он должен был стать самым крупным предприятием химических волокон в СССР. Его эвакуировали самым первым – в Свердловскую область.
Могу лишь предположить, что Постановление №4 появилось благодаря инициативе снизу, исходившей от главы Наркомата вооружения Дмитрия Устинова. Думаю, он первым из наркомов промышленности оценил уровень опасности, так как единственный среди коллег имел военное образование (Ленинградский военно-механический институт, ныне БГТУ «Военмех» им. Д.Ф. Устинова. – Прим. авт.).
Однако необходимо заметить, что уже на второй день войны Сталин предоставил секретарю ЦК КП(б) Белоруссии Пантелеймону Пономаренко свободу действий в вопросе эвакуации. Сам Пономаренко пишет, что он позвонил Сталину 23 июня и получил разрешение начать вывоз государственных ценностей и архивов. В записке «Об итогах эвакуации из Белорусской ССР» от 8 августа 1941 года он докладывал, что к этому сроку удалось эвакуировать 83 предприятия и их работников.
5 июля 1941 года появилось Постановление ГКО «О создании заводов-дублеров по производству танковых дизелей и моторов и об эвакуации заводов танковых дизелей». В нем оказались дизельные цеха ленинградского Кировского и Харьковского тракторного заводов. Полагаю, нарком танковой промышленности Вячеслав Малышев посчитал, что дизельное производство трудней всего будет восстановить.
И наконец, 11 июля появляется всеобъемлющий план – Постановление ГКО №99сс «Об эвакуации промышленных предприятий». В документе содержался список из 97 предприятий. Из них только два московских и шесть украинских, остальные – ленинградские. Наркомат путей сообщения обязали выделить 40 940 вагонов, но оценка потребностей в транспорте оказалась сильно занижена.
Кроме того, образовалась еще одна проблема: Постановление №99сс, если можно так выразиться, было не «прямого действия». Иными словами, для эвакуации каждого предприятия или группы заводов требовалось отдельное распоряжение. В итоге было упущено время. Сам план был отлично продуман, задачи понятны, документы предусматривали даже количество вагонов и домов для рабочих. Но обстановка так быстро менялась, что директивы запаздывали. Например, Постановления «О металлургических и коксохимических заводах Днепропетровской и Запорожской групп» и «Об эвакуации Днепровских алюминиевого, магниевого и электродного заводов» приняли 18 августа. А на следующий день начался обстрел этих заводов. Решение по предприятиям Донбасса было принято 9 октября, когда там уже шли бои.
– Чем в каждом случае был обусловлен выбор места эвакуации – Урал, Казахстан, Средняя Азия, Сибирь, Поволжье?
– 18 июля 1941 года Генштаб Красной армии направил в Совет по эвакуации письмо, в котором, ссылаясь на отсутствие заранее подготовленных планов по эвакуации и сложившуюся критическую ситуацию, предложил Совету «дать указания соответствующим наркоматам на проработку плана вывоза подведомственных им предприятий». Это письмо было использовано как инструмент в административной борьбе за перераспределение полномочий между наркоматами и Советом по эвакуации, который многие наркомы считали нужным превратить в орган по сбору информации, а не по принятию решений. Наркоматы создали свои эвакуационные органы, а наркомы сами стали выходить на Сталина и Молотова с соответствующими предложениями. У них было определенное представление о том, где и какие есть площадки для размещения эвакуированных предприятий. За многие тыловые заводы между ведомствами шли споры. Например, 5 июля 1941 года Малышев обратился к Сталину с предложением вывезти танковые цеха Кировского завода из Ленинграда в Нижний Тагил, на Уральский вагоностроительный завод. А УВЗ уже был предназначен для размещения авиационных заводов №380 и 381. Предложение Малышева было принято, хотя в конечном счете в Нижнем Тагиле разместился другой эвакуированный танковый завод – №183 из Харькова.
– По каким критериям отбирались для эвакуации сотрудники заводов? Эвакуировались ли с ними семьи?
– Порядок определило Постановление ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 27 июня 1941 года «О порядке вывоза и размещения людских контингентов и ценного имущества». Согласно документу, вывозились «квалифицированные рабочие, инженеры и служащие вместе с эвакуированными с фронта предприятиями».
В Постановлении СНК СССР «Об эвакуации рабочих и служащих эвакуированных предприятий», вышедшем 5 июля 1941 года под грифом «совершенно секретно», рабочие заводов тяжелого машиностроения, военной и металлургической промышленности признавались мобилизованными и не могли уклониться от эвакуации. У меня небольшая выборка по предприятиям, но очевидно, что не все хотели уезжать, искали и находили способы остаться. Есть официальная цифра: вместе с предприятиями были эвакуированы 30–40 процентов работников.
В документах, подготовленных Советом по эвакуации, обязательным пунктом вписывалась эвакуация с семьями. Когда управление процессом перешло к наркомам, семьи иногда не упоминались, но по косвенным признакам – например, количество вагонов для перевозки людей и размеры планируемого жилищного строительства – могу заключить, что принцип остался неизменным.
– Какое время в первый год войны стало самым критическим?
– Это так называемый «Черный октябрь 1941 года». Одна из самых страшных катастроф Великой Отечественной войны. Речь идет о немецкой операции «Тайфун»: генеральное наступление на Москву, разгром Брянского фронта и образование Вяземского котла. 15 октября ГКО вынес Постановление №801 «Об эвакуации столицы СССР г. Москвы». Распространились слухи о сдаче. Вспыхнула паника: сотни тысяч человек пытались выехать из города. Началась обширная эвакуация предприятий из Московского региона: вывезли 523 предприятия и 564 248 работников промышленности и членов их семей. В это же время немцы окончательно выбили Красную армию из Запорожья, заняли Харьков и вторглись в Донбасс. Потоки эвакуации слились, и произошел железнодорожный коллапс – «куйбышевская пробка».
Это же время чуть не стало роковым и для экономики в целом. В ноябре–декабре 1941 года среднемесячные показатели промышленного производства упали вдвое по сравнению с показателями прошлого года. Встали шахты Донецкого и Подмосковного бассейнов. Фатально упало производство военной продукции, начались огромные трудности в снабжении фронта оружием и боеприпасами.
29 октября 1941 года СНК СССР вынес Постановление «О графике восстановления заводов, эвакуированных на Волгу, Урал, в Сибирь, Среднюю Азию и Казахстан», в котором главам оборонных наркоматов и ведущих отраслей тяжелой промышленности предписывалось к 1 ноября представить сроки первого выпуска продукции и обеспечить предприятия рабочими и инженерами.
– Каким образом удавалось быстро запустить работу на эвакуированных предприятиях?
– Некоторые заводы приезжали на родственные по профилю предприятия, построенные в 1930-е годы, и совмещали мощности. Например, Челябинский тракторный завод принял в октябре 1941 года Харьковский завод №75, производивший дизельные двигатели, ленинградский Кировский завод и еще пять предприятий. В итоге стал Кировским заводом Наркомата танковой промышленности в Челябинске и получил неофициальное название «Танкоград». Уралвагонзавод принял 11 предприятий, главным из которых был Харьковский танковый завод №183. И стал Уральским танковым заводом им. Коминтерна. Но многие заводы осваивали неприспособленные для работы площади. Иногда предприятия приезжали в «нулевой цикл», когда монтаж оборудования и строительство цехов шли одновременно, днем и ночью, под открытым небом, в морозы. Разгружали поезда, рыли котлованы, заливали фундаменты, подводили железные дороги, монтировали оборудование. Есть описание начала работы завода «Большевик», эвакуированного из Киева на строительную площадку Уральского завода химического машиностроения: привезли в августе 1941 года, ставили станки буквально в лесу, заливали фундамент, подключали электричество. И уже в октябре, хотя еще не было стен, начали выпуск оборудования для выплавки алюминия. В феврале 1942 года приступили к выпуску минометов. А ведь та зима оказалась самой холодной за сто лет: морозы доходили до 30–40 градусов. И, конечно, в таких условиях на плохо подготовленной площадке значимых результатов добиться было нельзя.
– А как удалось быстро увязать работу смежных отраслей?
– Первый мобилизационный народно-хозяйственный план на третий квартал был утвержден ЦК ВКП(б) и СНК СССР 30 июня 1941 года. Но реальность менялась такими темпами, что уже 16 августа утвердили новый Военно-хозяйственный план на четвертый квартал 1941 года и на 1942 год. Он предусматривал развертывание основной военно-промышленной базы в Поволжье, на Урале, в Западной Сибири, Казахстане и Средней Азии. Соответственно предусматривалось и увеличение в этих районах добычи угля и нефти, меди, алюминия, производства электроэнергии, авиабензина, чугуна, стали, проката.
Например, Уральская энергосистема. В первые же месяцы войны укрупнили Челябинскую, Закамскую, Среднеуральскую и ряд других ТЭС, ускорили строительство мелких и средних ГЭС. К концу 1941 года мощность электростанций увеличилась на 10 процентов, но этого было мало. В 1943 году запустили новые ТЭЦ – Челябинскую, Пермскую №6 и ТЭЦ Челябинского металлургического завода, что увеличило мощность сразу на 72 процента. К концу 1941 года мощности по выработке электроэнергии на Урале оказались в два с половиной раза выше, чем до начала войны. Уральская энергосистема стала мощнейшей в СССР. Но в 1942-м и в начале 1943 года энергодефицит в регионе был серьезной проблемой, особенно в зимнее время. Даже ключевые военные заводы страдали от отключений электроэнергии.
По документам можно заключить, что равномерно не хватало всех ресурсов. Я бы сказал, что наблюдалась высочайшая эффективность планирования со стороны советской власти – Госплана и отделов СНК. Не было ничего, что не использовалось бы. И, конечно, эта связь со «смежниками» во многом держалась на наркомах и директорах заводов, выдвинувшихся в конце 1930-х годов. Молодых, энергичных, волевых – их называли «маленькими Сталиными».
– В каких условиях жили эвакуированные?
– Есть данные, что до конца 1941 года в тыл было переправлено, включая население из мест боевых действий, более 12 миллионов человек. Уральское население, к примеру, увеличилось на 10 процентов. Прием и размещение были невозможно трудным делом. Средняя цифра жилой площади на человека была от 0,8 до 3,1 квадратного метра. Квалифицированных работников, приехавших с предприятиями, старались устраивать получше. Уплотняли местных, давали жилье. Мобилизация вызвала нехватку рабочих рук, в большинстве случаев пришлось решать проблему с кадрами, и это делалось в том числе за счет комиссованных по ранениям бойцов, трудмобилизованных или других эвакуированных с оккупированных территорий. Эти категории жили в куда более плохих условиях: бараках, землянках, даже в цехах.
– Какие эвакуированные предприятия стали ключевыми в снабжении фронта?
– Главнейшая отрасль в военном деле – боеприпасы. Эти предприятия были бы наиболее важны. Но оказались слабым звеном. Главным элементом любого боеприпаса тогда был заряд из тринитротолуола (ТНТ), для изготовления которого был нужен толуол. К началу войны СССР производил около 90 тысяч тонн толуола в год, причем половину – из керосина. Это было экономически невыгодно, а с началом войны стало невозможно: керосин шел на обеспечение армии и оборонной промышленности. Вторую половину толуола получали в результате коксования. Вместе с потерей угольных районов Донбасса производство каменноугольного толуола сократилось на две трети. «Секретный протокол Московской конференции представителей СССР, США и Великобритании» от 1 октября 1941 года регламентировал, в частности, поставки толуола. В 1942–1944 годах по ленд-лизу поступило 90 тысяч тонн ТНТ и 64 тысячи тонн толуола, предприятия Наркомата боеприпасов произвели около 270 тысяч тонн ТНТ, для чего израсходовали около 160 тысяч тонн толуола. Отсутствие этой помощи привело бы к тяжелейшим последствиям.
Мне кажется, нехватка толуола повлияла на приоритетность выпуска оружия, позволяющего экономить боеприпасы. Ключевыми стали танковая и авиационная промышленность. Танки – мобильные орудия, защищенные броней. Чтобы уничтожить пулеметное гнездо, может потребоваться 100 гаубичных снарядов – или один танковый выстрел, или очередь танкового пулемета, или просто гусеницами раздавить. Самым массовым боевым самолетом в истории авиации стал штурмовик Ил-2, их было выпущено более 36 тысяч. Его не случайно называли «летающим танком», он тоже подавлял огонь противника, отчасти заменяя артиллерию.
Уральский танковый завод №183 им. Коминтерна до конца войны выпустил 25 266 легендарных Т-34 – половину от всего их количества, производил бронекорпуса для самолетов Ил-2 и авиабомбы. «Танкоград» произвел 18 тысяч танков и самоходных установок, 48,5 тысячи дизельных танковых двигателей, 17,7 миллиона заготовок боеприпасов, создал 13 типов новых танков.
Авиапромышленность – в первую очередь это Куйбышев. Завод №18, возникший из строящегося куйбышевского авиазавода №295 и эвакуированного из Воронежа завода №18, за время войны выпустил более 15 тысяч Ил-2 и обеспечил 10 процентов от общего производства. Второй куйбышевский завод, №1 – эвакуированный из Москвы старейший русский авиазавод «Дукс», – выпустил 11 863 самолета Ил-2, 1225 самолетов Ил-10, 3122 самолета МиГ-3 и занял нишу в 9 процентов. Новосибирский авиазавод №153 им. В.П. Чкалова принял заводы №23 и 388 из Ленинграда, №43 из Киева, №51 – ОКБ Н.Н. Поликарпова – из Москвы, №301 из Химок и выпустил 15 797 истребителей ЛаГГ-3 и Як-7, Як-9 и Як-9У. Это 11 процентов от общего производства. Московский авиационный завод №22 был эвакуирован в Казань на территорию завода №124 имени Г.К. Орджоникидзе, стал Казанским авиационным заводом №22 им. С.П. Горбунова и выпустил более 10 тысяч пикирующих бомбардировщиков Пе-2.
– Сколько в итоге было эвакуировано предприятий и людей? И в какие сроки?
– Весь процесс эвакуации можно поделить на два этапа. В 1941 году из Москвы, Ленинграда, Белоруссии, Прибалтики, с Украины были эвакуированы 2593 промышленных предприятия: 667 – на Урал, 308 – в Среднюю Азию и Казахстан, 226 – в Поволжье, 244 – в Западную Сибирь, 78 – в Восточную. С Украины перевезли 550 предприятий, из Москвы и Подмосковья – 498, из Белоруссии – 109, Ленинграда – 92. Эвакуировали все танковые и около 30 авиационных заводов, около 300 заводов боеприпасов и вооружения, 150 – машиностроительных, 94 – металлургических, 40 – электротехнической промышленности. Вывоз 1350 крупных предприятий произошел в первые три месяца войны. В 1942 году из южных районов европейской части СССР вывезли 150 крупных предприятий, включая оборудование майкопских и грозненских нефтепромыслов. Всего до августа 1942 года в тылу начали работу 2743 предприятия.
– В августе 1943 года СНК СССР и ЦК ВКП(б) приняли Постановление «О неотложных мерах по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецкой оккупации». С освобождением Нижнего Поволжья, Северного Кавказа, Ростовской области, Донбасса началась «реэвакуация». Все ли предприятия в итоге были возвращены?
– В процентном отношении реэвакуировалось немного. Я видел данные по Белоруссии: из порядка 100 эвакуированных предприятий вернулось лишь 10.
По сравнению с эвакуацией реэвакуация проходила гораздо более организованно и планомерно. ГКО, СНК СССР и ЦК ВКП(б) выносили решения для предприятий по мере освобождения территорий. Возвращавшиеся заводы обычно везли коллективы полностью, но некоторые – частично, оставляя на месте эвакуации оборудование и персонал.
Большинство заводов оборонного значения реэвакуации не подлежало. Конечно, были исключения. Тульский оружейный завод в октябре 1941 года эвакуировали в Медногорск, уже мало оставалось удобных мест, и им тяжело пришлось: захолустье, а нужна была площадка экстра-класса. Есть воспоминания работников, что руки примерзали к станкам. Его частично реэвакуировали уже в мае 1942 года.
Работники оставались вместе с заводами. Я читал многочисленные письма, для многих это стало трагедией. Многие хватались за любую возможность вернуться. Поскольку возвращение людей без предприятий оголяло остававшиеся производства, оно регулировалось государством и учитывались причины: в помощь освобожденным районам, по вызовам министерств, предприятий, правительственных и партийных органов. В местах эвакуации велась огромная работа по замене кадров.
– Чем после возвращения компенсировалось уничтоженное или пострадавшее оборудование?
– Как правило, бо́льшая часть оборудования эвакуированных предприятий оставалась на новых местах. Обратно ехало эвакуированное, но не использованное оборудование и новое, произведенное в эвакуации. Но и его недоставало. Отчасти помогли ленд-лиз, репарации, но еще и прямой импорт.
Посмотрим статистику на примере металлорежущих станков. Весь импорт, включая ленд-лиз, с 22 июня 1941 года по 1 сентября 1945 года – 44 605 единиц. Примерно 33 тысячи – из США, 10 тысяч – из Британии, несколько сотен из Канады. По советским меркам это немного: например, на заводе №183 было 3878 станков. Кроме того, весь импорт станков за войну был примерно равен их годовому выпуску в СССР и составлял примерно 7 процентов от наличествовавших на конец войны 670 тысяч станков собственного производства.
Из Германии поставки были больше – 340 тысяч станков. Конечно, часто их вынимали из руин, неаккуратно грузили, отсутствовала документация, распределялись они довольно бессистемно, да и жалоб на бесхозяйственное использование этой техники сейчас обнародовано много. Поэтому не ясно, насколько реальную пользу принесло это огромное количество.
– Можно ли сопоставить советскую эвакуацию с чем-то аналогичным в истории?
– В истории нашей страны есть два примера промышленной эвакуации. Эвакуация в 1915 году, в Первую мировую войну, не была решена на общегосударственном уровне, оказалась затяжной и стихийной, много предприятий досталось неприятелю.
В 1918 году промышленная эвакуация велась из Петрограда, Царицына, Одессы. Решение по эвакуации из Петрограда и переносу столицы в Москву оказалось ошибочным: Петроград так и не был занят войсками интервентов или контрреволюционными соединениями Гражданской войны. Эвакуация не спасла промышленность, а дезорганизовала ее.
Эвакуация во время Великой Отечественной войны по организации, результатам и особенно масштабу не имеет исторических прецедентов.
– Где-то мне попалось утверждение, что с экономической точки зрения это была главная стратегическая операция в войне.
– Я уверен: эвакуация важнее любой стратегической операции вооруженных сил. Если б ее не было, не было бы ни Сталинградской, ни Курской битвы. Нечем было бы биться.
В материалах Нюрнбергского процесса есть «Документ СССР – 35»: «Немецко-фашистские захватчики... разрушили 31 850 промышленных предприятий, вывели из строя металлургические заводы, на которых до войны выплавлялось около 60 процентов стали, шахты, дававшие 60 процентов добычи угля в стране; разрушили 65 тысяч километров железнодорожной колеи и 4100 железнодорожных станций... Разрушены, уничтожены или похищены 175 тысяч металлорежущих станков, 34 тысячи молотов и прессов, 5 миллионов кет мощностей электростанций, 62 доменные печи, 213 мартеновских печей, 45 тысяч ткацких станков. Нанесен материальный ущерб ценнейшим основным промышленным фондам СССР».
Работу промышленности восстановили в кратчайшие сроки. Но еще важнее – быстро перестроили экономику на военные нужды. Эвакуация кардинально решила многие вопросы. Вывозили гражданский завод, а по размещении он включался в новый производственный комплекс, ориентированный на войну.
– Как спустя 75 лет можно оценить итоги этой эвакуации?
– Теперь, когда в наших руках все документы, совершенно точно видно: если бы эвакуация не завершилась таким успехом, нам не удалось бы сохранить экономику, создать сверхэффективную тыловую промышленность и обеспечить достаточный выпуск продукции для снабжения фронта. Победить в Великой Отечественной войне нам бы не удалось.