Учителя вскоре ушли в соседний с массовкой кабинет истории, куда из кильдима вел небольшой проход. Это был кабинет Максима Петровича. Во время подготовки особенно крупных мероприятий, как 1-е сентября, он тоже задействовался «по полной программе». И порой использовался для учительских посиделок. Вот и сейчас учителя ушли «отмечать» к Петровичу, а ученики остались «потрещать» в кильдиме, куда порой доносился шум учительского застолья.
- Ну что, может, и мы отметим? – спросил Спанчев, приоткрыв дверцу небольшого шкафа, рядом с которым сидел на стуле. В его глубине в неясном сумраке полочек смутно вырисовывались очертания пластиковых бутылок, с какой-то темной жидкостью, часть из которых были уже полупустыми.
- Презентация тайных учительских алкогольных нычек? – вставил Митькин.
- Во-во!.. Смотрите - знаменитая наливка от Макса, - продолжил «презентацию» Спанч. – Тут, прям, бар, ну, или барок небольшой…
- Бор презентует бар, - пошутила Сабадаш, заглянув в кильдим, и снова зачем-то вышла, не заметив, как вслед за нею полетел какой-то «мучительный» взгляд Спанчева.
- Не трожь учительские запасы. Им самим не хватит, - подхватила полушутливо Полатина.
Все понимали, что никто, конечно, учительские алкогольные нычки трогать не будет, но позубоскалить на эту тему было почему-то особенно приятно.
- Ладно, наше время вечером – все, как договаривались – в «Триумф»? – вопросительно уточнил Спанчев. (Так называлось кафе-боулинг в квартале ходьбы от школы.)
- А ты там не напьешься, как на выпускном? – поддела его с видом «добродушной» откровенности Полатина. У всех еще на памяти еще были годичной давности пьяные рыдания Спанчева на выпускном вечере по окончании девятого класса. Его тогда чьи-то родители-отцы отмачивали в туалете…
Спанчев опять бросил тревожный взгляд на выход из кильдима, куда вышла Сабадаш. Но вокруг уже бурлило веселье, подхваченное Митькиным и Найчоровым:
- О, это был мастер-класс по обматыванию шнурков. («Шнурками» назывались родители.) Как ни глядели – Бор их всех переплюнул.
- Гениальная придумка с чаем «Липтон», безусловно. И ведь по цвету – вылитый зеленый чай, не придерешься…
Спанчев, чуть напряженно улыбаясь и блестя глазами, потер себе зубы. И в это время в кильдим вернулась Сабадаш со стопкой каких-то листов.
- Вот – распечатала!..
Она помахала этими листами, как веером, при этом первый, плохо зажатый лист, отделившись, спланировал на стол. Над столбиком текста, чуть размазанное принтером, значилось название – «Посланец».
- А ведь мне тоже пришло это, - сказал Найчоров, подняв упавший лист.
- И мне на флэшке.
- Да и мне…
Выяснилось, что загадочные флешки с текстом какой-то поэмы пришли накануне вечером всем пятерым, кто сидел сейчас в кильдиме, но никто кроме Сабадаш не успел еще прочитать текст.
- Таджик, твоя проделка – колись!.. - это Спанч придвинулся к Митькину, словно прижал его прямым вопросом. Вовчик Митькин был признанным поэтом в Двадцатой школе, причем, признанным как среди учителей, так и среди учеников.
- Да нет же – я сам офигел – кто бы мог это наклацать…
- Винни, не винти!..
- Да, говорю тебе, Бор! Я в полном недоумении.
- А что там, Сашка? – спросила Полатина. – Ты же читала уже?
Прежде чем ответить Сабадаш как-то основательно села за стол и с какой-то даже торжественностью произнесла:
- В общем, я так поняла, мальчики и девочки: один из нас – это ПОСЛАНЕЦ!
Она четко и медленно, выговаривая каждую букву, произнесла последнее слово. Все с недоумением уставились на нее, и в кильдиме на пару секунд повисла тишина. Лишь слышно было, как из соседнего кабинета доносится смех учителей после очередного тоста…
Сабадаш еще раз помахала стопкой листов и теперь уже показала последний из них, где опять слегка размазанными буквами красного шрифта было набрано: «Один из вас».
- Куда посланец? – спросил Найчоров. При этом всегда присущее ему вопросительное выражение лица еще более усилилось.
- На землю…. В общем, это читать надо, чтобы понять. Будем?..
И сразу дружным решением было принято прочитать всем вместе эту «странную поэму». Сначала только налили каждому нарзана из заранее купленной двухлитровой бутыли. Пить чай или что-нибудь «покрепче», по выражению Спанчева, по такой жаре никому не хотелось.
Читать поручили той же Сашке Сабадаш, как уже «въехавшей в это дело». Она и прочитала поэму, время от времени обмахиваясь ее листами. Первое время почти от каждого «слушателя» раздавались саркастические реплики, которые практически иссякли во второй половине поэмы, чья концовка была прослушана уже в полной тишине и молчании…
Посланец
* * *
Шар голубой слегка светился,
Подрагивая внутрь порой,
Белесой пленкой ледяной
Как словно инеем икрился.
- Это и есть Земля… - Учитель
Сказал с усталостью на лик.
- Создатель, мира Повелитель,
Сей мир, как только он возник,
Любил особенной любовью
И выкупил Сыновней кровью -
Послал Он к людям Сына даже,
Но те с ним поступили гаже… -
Учитель вновь остановился,
Он, кажется, взволнован был –
Лик скорбной синевой светился,
Как о Посланце вдруг забыл…
- Тебе уж, впрочем, все известно:
Земля на смерть обречена,
Осталась лишь одна страна,
Что сдерживает час возмездья –
Россия!.. Но она сейчас
Все глубже утопает в грязь,
Все неизбежней погибает…
Вас наш Создатель отправляет
Познать причину смерти их –
Народов, стран, людей земных –
Причину гибели планеты…
- Ее уж что – нельзя спасти? –
Посланец чуть из темноты
Подплыл. – Спасти планету эту?
- Уже нельзя…. Россия в силах
Конец на время оттянуть,
Но люди стали уж на путь
Погибели…. А что им мило –
Тебе и предстоит понять -
Что обрекает умирать
Планету эту голубую…
Создатель только шифр нам дал
Запомни звукопись такую:
«Ебесоокьлот» -
ты точно внял?
Последовательность русских букв
С двоящейся в средине «о» -
То ключ к раскрытию всего –
Всех зол, что мир людей не вдруг,
Но подвели к последней грани,
Познать должны мы это сами,
Создатель мира так велел.
Он, кажется, того хотел,
Чтоб навсегда осталась с нами
Причина гибели людей,
Трагедия познанья – в этом,
Чтоб боль от катастрофы светом
Для всех миров была своей…
«Ебесоокьлот!..» -
Посланец ликом
Беззвучно шифр тот повторил,
Он тоже весь взволнован был –
Мелькали розовые блики
На светлой ауре его…
- Уж потеряли одного
Посланца мы…. Точней одну –
Продолжил инструктаж Учитель.
– Боюсь, что, судя по всему,
Она теперь обычный житель
Земли…. Ей нет пути теперь обратно –
Потеря эта безвозвратна…
Ведь если мерить по-земному
Прошло как раз уж двадцать лет,
И на контрольный выход в свет
На базу не вернулась к дому…
Поскольку отправлялась срочно,
Нам даже не известно точно,
Как с ней трансформа удалась,
И женщиной ли родилась
Она, отправленная прежде.
И ей, похоже, нет надежды
Домой вернуться…. Что ужасней
Для всех Посланцев может быть –
Как тленной плотию злосчастной
Облечься навсегда?.. Забыть
Совсем свою природу духа,
В грязи земной как червь влачась… -
Учитель, розовым светясь,
Достиг опять Посланца слуха:
- И для тебя опасность та же –
Готов на страшный риск идти?
Тебе труднее будет даже
Ключ от погибели найти.
Ведь первая же не вернулась
Из тьмы земной. Боюсь, что в ней
Не свет, а стала в дух сильней
Та тьма, с которою столкнулась?
Иль людям, не стерпев всех бед
Посланца выдала секрет?..
Посланец в ауры мерцаньи
Ответил голубым сияньем…
- Тебя в Россию, в жути бремя
Пошлем на двадцать лет назад,
Чтоб возвратить не наугад,
А в это самое же время.
И помни, что Эйбис осталась
Там, где-то – во грязи земной…
Создатель будет пусть с тобой,
Звайтекс, чтоб жизнь не потерялась… -
Учитель лик усталый свой
К Земле вновь вывел голубой,
Мерцаньем высветив усталость.
* * *
«Звайтекс», «Эйбис» – то в звуках были
Посланцев этих имена,
И звукорядом им служили
Английских букв письмена.
«Эйбис» - из алфавита первых,
«Звайтекс» - обратных и последних –
Английский алфавит был взят
Для их имен как звукоряд
Из-за того, что на земле
Он был распространен везде.
Посланцы пола не имели,
Но пара создана была
Из близких по духу и целям,
Из тех, что вместе быть хотели,
Чтоб трудности пройти могла.
Эйбис готовился…. Точнее –
Уж если к роду взять прямее –
Готовилась к трансформе в образ
Женский. И учебный курс
Рассчитан был на жизни груз
Для девушки в двадцатилетний возраст.
Любовь, разлуку, даже роды
Ее учили проходить
И как семейно с мужем жить,
Стирать, готовить, шить по моде.
Звайтекс учился параллельно,
Порой с Эйбис, порой отдельно,
Мужчиною готовясь стать.
Он проходил курс возмужанья
Главы семьи - как содержать
Себя, семью – трудом и знаньем.
Тренировали их упорно
Наставники-Учителя,
Чуть изучившие землян,
Но все же мучились невольно.
Так очень тяжело являлся
Как притяжения удел
Им вес материальных тел,
И плотский быт с трудом давался.
Учиться потому они
Лишь приблизительно могли.
Подобье плоти создавалось
Сгущеньем ауры вокруг –
Она чуть уплотнялась в круг,
А из него уж выдавались
Отростки в виде рук и ног
И головы уже в итог.
В таком-вот духа уплотненьи
Лицо формировалось вновь,
Что с ликом прежним единенье
Хранило сквозь плотской покров.
И только оставалось место,
Где дух стремленьем сверхтелесным
Войти в контакт с другими мог –
В затылках, сзади их голов
Как бы родимчик иль пятно
Средь светлых волосков одно…
Сложнее с органами было
Внутри под кожей, на костяк –
Как воссоздать, чтоб все варило,
Качало, выделяло, жило
По-человечески вот так.
К примеру, взять все то же сердце,
Все его клапаны и дверцы,
Систему кровеносных вен,
Чтоб кровь гналась без перемен,
И кровь саму?.. Как ей подобье
Во внутренней среде создать,
Чтоб хоть немного передать
Необходимость полнокровья?..
И так несли весь плотский груз,
Пока не пройден был весь курс.
* * *
Уж целый час неудержимо,
Звайтекс сам чувствовал: вперед
Его рывками, конвульсивно
Влечет в прокрустовый проход.
В последний раз его сдавило –
Тревога, боль и резкий свет,
И жутким криком напослед
Его почти что оглушило.
И чувства болью захлестали,
Он всею кожей ощутил,
Когда его уже достали –
Вокруг ужасный холод был,
К тому ж его и кто-то бил.
Звайтекс от ужаса и боли
Непроизвольно закричал
И вместе с криком закачал
В себя часть воздуха невольно.
Вдох, крик – и вот уж задышал,
Хоть шок от боли помешал,
Понять, что здесь с ним происходит.
За девять месяцев в утробе
Привык он как-то к темноте,
Он хоть и знал, что будут роды,
Хоть и готовили их вроде,
Но оказались все ж не те
Боль, холод, ужас и мученье,
Что раньше он воображал –
Такой напор! Такой навал!.. –
Что не сравнить с их обученьем.
И вскоре завернули туго
В какой-то кокон – ноги, грудь,
Так что он даже шевельнуть
Не мог ни чем при всей натуге.
И средь других кульков тугих
Положен был одним из них.
Звайтекс лежал как оглушенный -
Ни шевельнуться, ни привстать –
Потоком чувств распотрошенный,
Не в силах ничего понять.
Невиданное ощущенье –
От каждой клетки поступленье
Острейших раздражений шквал,
Мозг в сенсорный провал попал…
А вскоре – странненькая штучка! –
Внутри вдруг стала нарастать,
Как бы зудеть или глодать
Нутро объявшая тянучка.
Чем ближе к горлу, тем сильней,
Как будто жизнь связалась с ней.
Он даже не заметил сразу,
Как начал, рот раскрыв, вопить,
Пока себя ж не стал глушить,
Напрягшись в путах до отказа.
И вскоре уж его подняли
И на руки кому-то дали.
Звайтекс весь рефлекторно впился
В ему подсунутый сосок,
И жадно ощущал, как лился
В него какой-то сладкий сок.
Еще он с обученья помнил –
Тела людей внутрь пища кормит,
Но как – не пробно, не на глаз! –
Узнал он это лишь сейчас.
И показалась очень странной
Та толстая труба кишкой,
Что он сосал под головой
У той, что называлась мамой,
К которой чувствовал до дрог
Влеченье, но понять не мог
Ни его силу, ни природу,
Что так дано земному роду -
Где, кроме пищи и крови,
Мать – поставщик живой любви…
Но вскоре новый шок нежданный
Звайтекса жутко поразил –
К природе человека странной
Он плохо все ж приучен был.
Сначала жидкость, что скоплялась
Под животом, он так спускал,
Лишь чувствовал, как опалял
Ручей его промежность малость.
Но знал уже, как криком громким
Велеть сменить себе пеленки.
Но вскоре тяжесть он густую
За животом стал ощущать,
Как будто что-то там сгущать-
Ся стало в крепь сырую.
Звайтекс напрягся тельцем туго,
Освободить себя стремясь,
И чувствует: с него упруго
Как что-то вышло, отваляясь.
Потом еще – струей тягучей,
И стало, кажется, получше.
Но ненадолго. Вскоре странный
Он ощущать стал дискомфорт –
Промежность и плывет и жжет
Объемистой мокротой хладной.
Но главное – снаружи что-то,
Противное почти до рвоты,
Сквозь нос вдруг стало заползать
И с отвращеньем оставаться.
И это чувство не прервать,
Не прекратить, не бросить вспять,
Не отвернуться, не ужаться…
Звайтекс – в отчаяннейший крик -
Так выразил он ступор громко,
И кто-то уж к нему приник
И стал менять его пеленки.
И тут ужасный смрад потряс
Звайтекса до оцепененья,
Он понял: кал его сейчас
Разится умопомраченьем.
И извергать густую мразь
Отныне будет он не раз.
С Эйбис они, как был ей мужем,
Тренировали вместе весь
Пищеварительный процесс
И испражнение наружу.
Сгущенье сверху проходило
Сквозь полость рта и дальше вниз,
Потом как бы в желудке было
И сквозь кишечника обрис
Наружу сзади выдавалось…
Эйбис тогда еще смеялась:
Похоже, мол, на роды сзади.
И хоть Учитель им сказал,
Что представлял собою кал,
Как он невыносимо смраден,
Представить это до земли
Они, конечно, не могли.
Он вновь с отчаянья прорвался
Тягучим криком…. Понял он,
Что этой вони обречен,
Раз уж в двуногие подался,
И каждый день тот будет смрад
Его отныне ужасать.
- Ну, Паша, Пашенька, Павлуша!..
Ну, успокойся!.. А-уа!.. –
Звайтекс то раз за разом слушал
И вскоре понял: имена…
Да, имена его отныне –
Так будет зваться у людей
Теперь он по судьбе своей.
Внести придется коррективы
Вне, в атрибуцию свою
По воле не своей ему…
(продолжение следует... здесь)
начало романа - здесь