Глава 31
– Как состояние Рида Ройала? – спрашиваю я, наверное, в тысячный раз.
Медсестра проскальзывает мимо, как будто не слышит. Мне хочется закричать: «Я знаю, ты слышишь меня, стерва!», но вряд ли после этого она вообще мне ответит.
Истон сидит напротив меня, у противоположной стены. Он напоминает проснувшийся вулкан, который вот-вот начнет извергать раскаленную лаву, с тех самых пор, как почти догнал парня, ударившего Рида ножом в живот. Он хочет убить Дэниела, и только страх за жизнь Рида удерживает его на стуле.
Да еще и копы появились быстрее, чем мы ожидали. Я умоляла Истона не оставлять меня одну, потому что была сама не своя от страха. Что если был еще один нож, предназначавшийся для Истона?
Я не могу поверить, что этот маньяк заплатил кому-то за то, чтобы Риду причинили вред.
– Я не сделал из Дэниела донора органов только потому, что Рид сразу же убьет меня, когда поправится и узнает, что я оставил тебя одну.
Я грызу ноготь на большом пальце.
– Не знаю, Истон. Дэниел – сумасшедший. Начнешь ты с ним драку, и что дальше? Он делает такие вещи, которых мы и представить себе не можем. Нанял человека, чтобы тот пырнул ножом Рида! А если бы нож задел какой-нибудь важный орган? Это чудо, что он остался в живых.
– Тогда мы сделаем что-нибудь похуже, – говорит Истон очень серьезным тоном.
– И вас с Ридом отправят в тюрьму за нападение?
Он усмехается.
– Никто не сядет в тюрьму. Это только между нами.
– А ты не мог просто рассказать полиции о том, что слышал?
– Парень с ножом давно исчез, – Истон качает головой. – К тому же Рид захотел бы сам обо всем позаботиться. Без вмешательства копов.
Я открываю рот, чтобы возразить, но не могу найти подходящего ответа. Я не заявила на Дэниела, и вот что произошло. Он будет охотиться на девушек и нанимать отморозков, чтобы причинять вред тем, кого я люблю.
В двери врывается Каллум и прерывает мои размышления.
– Что слышно? – спрашивает он нас.
– Ничего! Они ничего нам не говорят! – громко жалуюсь я.
– Ни черта до сих пор не сказали, – подтверждает Истон.
Каллум коротко кивает.
– Оставайтесь здесь, – без особой на то необходимости приказывает он нам.
Я еще никогда не была так рада увидеть Каллума. Пусть в его семье царит полный хаос, но другие люди безропотно слушаются его. Он выходит из приемного покоя, чтобы встряхнуть руководство и узнать, что все-таки с Ридом.
Пять минут спустя Каллум возвращается.
– Рид в хирургии. Похоже, все хорошо. Они оставили его там, чтобы посмотреть, не задеты ли жизненно важные органы, но рана не такая глубокая, как показалось вначале. Она аккуратная и чистая. – Каллум проводит рукой по волосам. – Чистая ножевая рана. Послушай, что я вам говорил? – он сурово смотрит на Истона. – Поверить не могу, что вы потащили Эллу с собой на верфи, когда там настолько опасно!
Истон бледнеет.
– Там никогда не было опасно. Только салаги типа меня, которым хочется выбить немного дерьма друг из друга и поставить на это деньги. Мы всех знаем. Приносить оружие не разрешается. Все случилось, когда мы уже уходили.
– Он не врет, Элла? – сердито спрашивает Каллум.
Я лихорадочно киваю.
– Не врет. Я ни разу не почувствовала себя в опасности, и там были еще парни из Астора и из других частных школ. Я не видела пушек, ничего такого.
– Значит, вы хотите сказать, что это была случайность? – Судя по скептическому выражению лица Каллума, он ни на секунду не верит в то, что это так.
Истон вытирает рот рукой.
– Нет, этого никто не говорит.
– Элла.
– Это был Дэниел, – тихим голосом отвечаю я. – И это моя вина.
– В каком смысле? Ты держала нож?
Я закусываю губы, чтобы не расплакаться. Сейчас совсем не время срываться, хотя я чувствую себя – на грани по-настоящему серьезного эмоционального срыва.
– Я не стала заявлять на Дэниела. Должна была, но мне не хотелось лишних неприятностей. У меня не самое прекрасное прошлое, а эти показания, сплетни в школе… мне и так уже хватало по горло.
И я думала, что я сильнее, но, видимо, нет. Я пристыженно опускаю голову.
– Ох, милая. – Каллум подходит и обнимает меня одной рукой. – Здесь нет твоей вины. Даже если бы ты заявила на Дэниела в полицию, он бы все равно еще был на свободе. Только потому, что кто-то написал на тебя заявление, в тюрьму не посадят. Для этого нужно судебное разбирательство.
Оставшись при своем мнении, я выскальзываю из-под его руки.
Истон откашливается.
– Не вини себя, Элла. Мне нужно было преподать ему урок.
Каллум качает головой.
– Я всегда за хороший удар по лицу, если он идет на пользу. Но я не вижу, как можно решить проблему, просто избив пацана. Он нанял человека, чтобы тот пырнул ножом моего сына, – это выходит за пределы обычной школьной травли. Еще пару сантиметров левее, и… – Он умолкает, но я мысленно заканчиваю фразу.
Еще пару сантиметров левее, и нам пришлось бы заниматься похоронами. Может, Каллум прав. Даже если бы я заявила на Дэниела, Рида могли ударить ножом. Но и молчать мне больше не хочется.
Я не смогу вытащить Дэниела на лестницу перед главным входом в школу и унизить его на глазах у всех. Этого недостаточно, чтобы он унялся. Я уже пыталась. И Рид избивал его. Но Дэниел сам не остановится.
Кто-то должен остановить его.
– Если бы я написала заявление, что бы произошло потом? – спрашиваю я.
– Ты имеешь в виду сегодняшний случай? – уточняет Каллум.
Истон хмурится, но я не обращаю на него внимания.
– Нет, я про тот день. Когда он накачал меня наркотиками. Понимаю, сейчас поздно сдавать анализы, но там были еще люди. Парень по имени Хью. Две девчонки из Норта. Они знают, что Дэниел подсыпал мне наркотики.
Каллум отклоняется назад, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах беспокойство.
– Не буду тебе врать, милая. Это обычно очень неприятно для жертв, тем более что в твоем случае прошло слишком много времени. Мы не сможем сделать анализы крови. Если остальные, кто там был, не станут – или не захотят – давать показания, то это будет только твое слово, сказанное против его.
Я все понимаю. Именно поэтому я не обратилась в полицию сразу. Мое заявление вылилось бы в нешуточную борьбу, которая обычно ничем хорошим не заканчивается, особенно для потерпевшей стороны. Но какая альтернатива? Держать язык за зубами, а Дэниел будет выискивать новые жертвы?
– Пусть так. Но я не единственная, кто от него пострадал. Может быть, если я выступлю против него, остальные тоже не побоятся?
– Хорошо. Конечно, мы поддержим тебя. – Он говорит таким безапелляционным тоном, как будто по-другому нельзя. Как говорила бы моя мама, будь она жива. – У нас есть средства. Мы наймем команду по связям с общественностью и лучших адвокатов. Они будут копаться в подноготной Дэниела до тех пор, пока из шкафов не посыплются скелеты предков Делакортов.
Он хочет еще что-то сказать, но дверь в приемный покой открывается, и входит доктор. На его одежде нет крови, да и вид у него не самый печальный.
Я облегченно вздыхаю. Сама не знаю, почему. Наверное, если бы доктор вышел весь в крови, это бы означало, что операция прошла скверно и жизнь Рида стала пятнами на хлопке.
– Мистер Ройал? – подойдя к нам, спрашивает он. – Я доктор Сингх. С вашим сыном все в порядке. Нож не задел никаких важных органов. Рана неглубокая. Он поймал лезвие руками, и на ладонях остались мелкие порезы, но они заживут в течение десяти-пятнадцати дней. Ему нужно будет избегать излишней активности.
Истон фыркает от смеха, и Каллум бросает на него сердитый взгляд. Мои щеки становятся пунцовыми.
– Но если «Райдерс» будут продолжать выигрывать, – добавляет доктор, – он будет готов к играм с командами штата.
– Вы серьезно сейчас говорите о футболе? – вырывается у меня.
Все смотрят сердито уже на меня. Доктор Сингх снимает очки и вытирает стекла о рубашку.
– Конечно. Мы бы не хотели, чтобы один из наших лучших игроков защиты сошел с дистанции.
Он смотрит на меня так, как будто я сумасшедшая. Возмущенно вскинув руки, я отхожу, потому что Каллум и доктор Сингх начинают обсуждать, удастся ли «Райдерс» победить в первом матче плей-офф без Рида.
– Истон, ты же не позволишь своему брату снова играть? – шиплю я.
– Док сказал, что все нормально. А ты и впрямь считаешь, что я могу указывать Риду, что делать, а что нет?
– Вы все рехнулись! Риду нужно быть дома, в постели!
Истон закатывает глаза.
– Ты слышала, что сказал доктор. Рана неглубокая. Будет как новенький уже через две недели.
– Ладно, сдаюсь. Это совершенно нелепо.
Каллум подходит к нам.
– Готовы ехать домой?
– А я не могу остаться с Ридом? – спрашиваю я.
– Нет, хоть он и в отдельной палате, но там нет лишней кровати для тебя. И для тебя, – говорит он Истону. – Сегодня вы оба возвращаетесь домой вместе со мной, чтобы я мог приглядеть за вами. Рид сейчас спит, незачем ему волноваться еще и о вас двоих.
– Но…
– Нет. – Каллум не поддается. – И ты, Истон, не поедешь к Делакортам и не наделаешь глупостей.
– Ладно, – угрюмо соглашается тот.
– Я хочу поехать в полицейский участок и написать заявление на Дэниела, – объявляю я.
Мне необходимо сделать это сегодня, пока я снова не струсила, и раз уж Рид не может быть со мной рядом, хорошо, если это будет Каллум.
– Отлично, поедем сначала туда, – соглашается Каллум, выводя нас на улицу к ожидающему лимузину. – Все будет хорошо, Дюран.
Дюран лаконично кивает и садится на место водителя.
Когда машина отъезжает, Каллум набирает чей-то номер, а затем кладет телефон на колено экраном вверх и включает громкую связь.
После третьего гудка ему отвечает сонный голос:
– Каллум Ройал? Сейчас час ночи!
– Судья Делакорт, как поживаете? – вежливо интересуется Каллум.
– Что-то случилось? Время довольно позднее. – Отец Дэниела говорит тихо, как будто еще остается в постели.
– Я знаю. Это звонок вежливости. Сейчас я, мой сын и моя воспитанница едем в полицейский участок. Ваш мальчик, Дэниел – мерзавец, преступник и подонок, и мы собираемся сделать так, чтобы он получил по заслугам.
В ответ – изумленное молчание. Истон прикрывает рот рукой, чтобы заглушить смех.
– Понятия не имею, о чем вы говорите, – наконец произносит Делакорт.
– Возможно, что и так, – соглашается Каллум. – Иногда родители не уделяют большого внимания детям. Я сам был недостаточно внимателен к своим. К счастью, у меня есть замечательная команда частных детективов. Понимаете, с учетом всех правительственных заказов, которые мы выполняем, нам нужно быть очень осторожными с теми, кого мы принимаем на работу. Моя команда особенно хороша в раскрытии любых секретов, которые могут изменить мнение о добропорядочности человека в худшую сторону. Уверен, если в шкафу Дэниела нет никаких скелетов… – Каллум делает паузу ради драматического эффекта, и это срабатывает, потому что даже у меня – а ведь угрожают не мне – волосы на затылке встают дыбом, – как и в вашем, вам не о чем беспокоиться. Спокойной ночи, ваша честь.
– Погодите, не вешайте трубку. – Слышится какая-то возня. – Минуточку.
Звук закрываемой двери, и голос звучит громче, тревожнее.
– Что вы предлагаете?
Каллум молчит.
Делакорту это не нравится. В панике он принимается умолять:
– Вы должны предложить мне хоть что-то, иначе бы не позвонили. Скажите мне ваши требования.
Каллум по-прежнему не отвечает.
Делакорт снова начинает говорить, чуть ли не задыхаясь.
– Я отошлю Дэниела. Его приглашали в Найтс-бриджскую школу джентльменов в Лондоне. Я уговаривал его поехать, но он не хотел оставлять своих друзей.
Да, лучше и не придумаешь! Значит, он поедет в Лондон и будет там насиловать девчонок и нанимать отморозков с ножами, чтобы те нападали на нормальных людей? Я открываю рот, но Каллум поднимает руку и качает головой. Я усаживаюсь обратно на сиденье и пытаюсь набраться терпения.
– Попробуйте еще, – просто говорит Каллум.
– Чего вы хотите?
– Я хочу, чтобы Дэниел понял, что именно он сделал плохо, и в будущем никогда больше так себя не вел. Но, если честно, я не особо верю, что заключение под стражу вызовет какие-либо перемены. Через пять часов у вашей двери будут стоять два морских офицера. Вы подпишете бумаги, которые позволят им забрать вашего семнадцатилетнего отпрыска с собой. Дэниел будет учиться в военной академии, созданной специально для исправления трудных подростков вроде него. Если он пройдет обучение, то вернется к вам. Если нет, мы сунем его в один из реактивных двигателей на заводе. – Каллум смеется, повесив трубку, но я так и не пойму, шутка это была или нет.
Я знаю, что глаза у меня сейчас как два больших блюдца, но не могу не спросить:
– Э-э-э, вы реально собрались убить Дэниела?
– Черт, пап, как круто!
– Спасибо, сын. – Каллум ухмыляется. – Мои яйца еще при мне, что бы вы, мальчишки, там себе ни думали. И нет, Элла, я не собираюсь убивать Дэниела. Военная служба может спасти. Но может и превратить трудных подростков в законченных отморозков. Если мои друзья посчитают, что он неисправим, то у меня есть и другие варианты. Но вот их я уже с вами обсуждать не буду.
Ну и ладно.
Когда мы приезжаем домой, Истон сразу бежит наверх, чтобы рассказать все близнецам, а Каллум скрывается в кабинете, чтобы позвонить Гидеону. Я остаюсь стоять в огромном холле, вспоминая первую ночь, когда я переступила порог этого дома. Было поздно, почти как сейчас.
Мальчишки выстроились вдоль балюстрады раздвоенной лестницы, вид у них был раздосадованный и неприветливый. Я боялась их. А сейчас я боюсь за них.
Каллум меняется на глазах. Например, его сегодняшние действия. И вообще он стал принимать гораздо больше участия в жизни мальчишек, чем когда я впервые приехала сюда. Но все пойдет коту под хвост, если он женится на Брук. Его сыновья никогда не смогут доверять ему, пока он будет с этой ужасной женщиной. Почему он этого не видит?
Если бы Каллум был поумнее, то отправил бы Брук в специальную военную академию вместе с Дэниелом. Но почему-то он ничего не замечает, когда дело доходит до нее.
Я жую щеку. А что если бы Каллум узнал правду? Если бы узнал о Риде и Брук… он бы все равно женился на ней?
Есть только один способ это выяснить…
Будь Рид дома, он не захотел бы, чтобы я пошла в кабинет Каллума. Но его дома нет, и я принимаю решение, ответственность за которое беру исключительно на себя. Знаю, он будет в ярости, когда узнает, что я сделала, но кто-то должен достучаться до его отца, и, к сожалению, этим кем-то должна стать я.
Я тихо стучусь.
– Каллум, это Элла.
– Заходи, – доносится сиплый ответ.
Я вхожу в кабинет. Здесь все очень по-мужски: стены отделаны темными панелями из древесины вишни, мебель для сидения обита бордовой кожей, окна обрамляют темно-зеленые шторы.
Каллум, конечно, держит в руке стакан. Ладно, можно сделать исключение. Если бы существовала специальная ночь для того, чтобы напиться, то сегодняшняя бы прекрасно подошла.
– Спасибо, что помогли с Дэниелом, – говорю я.
– Когда я привез тебя сюда, то пообещал, что сделаю для тебя все, в том числе уберегу от таких людей, как Делакорт. Мне стоило отослать его еще раньше.
– Я очень благодарна вам, правда. – Я прохожу мимо рядов книг. В центре книжных полок стоит еще один портрет Марии. – Мария была очень красивой.
Немного помолчав, я добавляю:
– Мальчики сильно скучают по ней.
– Мы очень изменились после того, как она покинула нас, – отвечает Каллум, повертев в руках стакан.
Я делаю глубокий вдох, понимая, что вот-вот переступлю все дозволенные границы.
– Каллум… насчет Брук… – на одном дыхании говорю я. – На дворе двадцать первый век. Вам необязательно жениться на девушке только потому, что у нее будет от вас ребенок.
Он резко усмехается.
– Нет, обязательно. Видишь ли…
– Что я должна увидеть? – Я в полнейшем смятении. Мне хочется броситься и выбить у него из руки дурацкий стакан. – Что вы хотели сказать?
Он смотрит на меня поверх стеклянного края.
– Черт побери, Каллум! Пожалуйста, скажите мне!
Проходит почти минута, и Каллум тяжело и опустошенно вздыхает.
– Присядь, Элла.
Мои ноги делаются ватными, поэтому я даже не спорю. Опускаюсь в кресло напротив него и жду, когда же он наконец расскажет мне о своем отвратительном и необъяснимом влечении к Брук.
– Брук появилась в моей жизни в самый нужный момент, – признается Каллум. – Я был убит горем и пользовался ее телом, чтобы забыть. А потом… было проще и дальше продолжать использовать ее. – Каждое его слово пронизано сожалением. – Ей было все равно, что я сплю с другими женщинами. Она даже поощряла меня. Мы могли пойти куда-нибудь, и она обращала мое внимание на женщин, которые могли бы мне понравиться. Не нужно было никаких эмоциональных вложений, и меня это устраивало. Но в какой-то момент ей захотелось больше, чем я мог дать. Я никогда не пытался найти другую Марию. К тому же Брук не будила во мне никаких чувств, кроме похоти.
Я изумленно таращусь на него.
– Тогда пошлите ее ко всем чертям. Вы же все равно сможете быть отцом этому ребенку.
Черт, да Брук продаст его, если ее устроит цена!
Каллум продолжает, словно меня здесь нет.
– Может, если Брук станет моей женой, я смогу контролировать ее. Смогу связать ей руки брачным договором. Она не хочет жить в Бейвью. Хочет переехать в большой город. В Париж, Милан, Лос-Анджелес, где смогла бы водить дружбу с актерами, моделями, спортсменами. Если я смогу отправить ее подальше от своих мальчиков, то оно того стоит.
– Вы не отправите ее подальше от них. Вы тычете ею прямо им в лица! – Почему этот человек не хочет уступить здравому смыслу?
– Мы могли бы перебраться на западное побережье. Или за границу. Мальчики отлично справятся здесь и сами, пока не закончат школу. Я сделаю все, чтобы она держалась от них подальше. Особенно от Рида.
Я хмурюсь.
– Что вы имеете в виду?
От его следующих слов у меня стынет кровь.
– Этот ребенок, скорее всего, его, Элла.
Хорошо, что я сижу. Иначе бы рухнула на пол.
Я пришла сюда, чтобы рассказать Каллуму про Рида и Брук, а он, похоже, вовсе не пребывает в неведении, как мне казалось, а прекрасно знает, что его сын переспал с его же подружкой.
Наверное, мои мысли отражаются у меня на лице, потому что взгляд его голубых глаз становится пронзительным.
– Ты знала, – задумчиво произносит он.
Я робко киваю. Мне требуется немного времени, чтобы вернуть себе способность говорить.
– Вы знали?
Он мрачно усмехается.
– Когда Брук пришла ко мне и сообщила о том, что беременна, я сказал ей то же самое, что ты мне сейчас. Что она может оставить ребенка, я буду помогать ей. Тогда она рассказала мне, что переспала с Ридом и ребенок может быть его.
К горлу подступает тошнота.
– К-когда это случилось? У них с Ридом?
Рид клялся мне, что не прикасался к Брук с тех пор, как поцеловал меня, но он не говорил, когда они точно перестали спать друг с другом. А мне не хватило храбрости или глупости, чтобы выжать из него детали.
Каллум осушает стакан и встает, чтобы налить еще.
– Предполагаю, что до твоего приезда. Я знаю Рида. Он бы даже не подошел к тебе, если бы все еще был с Брук.
Я поднимаю руку к горлу.
– Вы и о нас знаете?
– Я не слепой, Элла. Да и вы двое не очень-то осторожны. Я подумал… что, наверное, так будет даже лучше для вас обоих. Рид будет с кем-то своего возраста, а в твоей жизни появится кто-то близкий. Я не знал до твоего побега, – признается он. – Но позже все понял.
– Тогда почему вы не поняли, что затеяла Брук? Почему не смогли защитить от нее сына?
Мой обвиняющий тон заставляет его глаза яростно вспыхнуть.
– Зато я защищаю его сейчас! Думаешь, я хочу, чтобы мой мальчик был привязан к ней до конца жизни? Лучше я буду растить этого ребенка как своего собственного, а у Рида будет жизнь, которую он заслуживает.
– Каллум, он не может быть его отцом. В последний раз они были вместе полгода назад, но она никак не может быть на шестом месяце!
Если, конечно, Рид не наврал мне о том, что случилось в его спальне в прошлом месяце.
Нет. Нет. Я отказываюсь в это верить. Я дала ему еще один шанс, потому что доверяю ему. Если он сказал, что той ночью между ними ничего не было, значит, между ними ничего не было.
Каллум смотрит на меня так, будто я маленький ребенок, глупое, ничего не понимающее дитя.
– Это его ребенок, Элла.
– Откуда вы знаете, что не ваш? – с вызовом спрашиваю я.
Он грустно улыбается.
– Потому что пятнадцать лет назад я сделал вазэктомию.
Я проглатываю ком в горле.
– Ой!
– Мария отчаянно хотела девочку, – рассказывает Каллум. – Мы не сдавались, но после рождения близнецов врачи запретили ей иметь детей. Еще одна беременность могла убить ее. Она отказывалась смириться, но… Я сделал вазэктомию и ничего ей не сказал. – Он печально качает головой. – Я не могу быть отцом ребенка Брук, но могу взять на себя ответственность за него. Если она втянет во все Рида, то они будут связаны навечно, связаны чувством вины, горечью, обязательствами. Я не могу этого позволить. Может, мой сын и ненавидит меня настолько, что лег в постель с моей девушкой, но я люблю его достаточно, чтобы спасти его от дальнейших мучений.
– Какой у нее месяц? – спрашиваю я.
– Третий с половиной.
От чувства бессилия я сжимаю кулаки. Мне хочется вдолбить Каллуму, что он пришел к неверным умозаключениям.
– Я верю Риду, а он сказал, что не трогал ее уже полгода.
Каллум просто смотрит на меня.
– Я верю ему, – настойчиво продолжаю я. – И хочу, чтобы вы тоже поверили. Вы не изменяли Марии, Рид не изменял мне, но это не значит, что Брук такая же.
– Брук слишком хочет носить фамилию Ройал, чтобы пойти по этому пути. Однажды я даже поймал ее на жульничестве с противозачаточными средствами.
Я провожу руками по лицу, потому что очевидно, что он уже сделал свой выбор.
– Ладно, но вы ошибаетесь. – Я встаю из кресла и понуро опускаю плечи. Но у дверей останавливаюсь и предпринимаю последнюю попытку. – Рид хочет, чтобы вы сделали тест на отцовство. Он заставил бы Брук, если бы мог.
Каллум, похоже, ошарашен.
– Он готов рискнуть и взять на себя такую ответственность?! Он ведь может стать законным отцом этого ребенка!
– Нет, он хочет доказать правду. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Она лжет вам. Ребенок не от Рида, и если вы хотя бы немного доверяете своему сыну, то заставьте Брук… и покончите с этим дурацким бредом.
Я уже ухожу, когда Каллум поднимает руку.
– Подожди.
Нахмурившись, я наблюдаю, как он берет трубку стационарного телефона и набирает номер. Кто бы ни был на том конце провода, отвечают сразу.
– Дотти, – грохочет Каллум в трубку. – Когда утром приедешь в офис, запиши мисс Дэвидсон на прием к гинекологу, на пятницу, ровно в девять утра. И пришли за ней машину.
Мое лицо расплывается в улыбке. Может, мне удалось достучаться до него.
Каллум вешает трубку и тревожно смотрит на меня.
– Чертовски надеюсь, что ты окажешься права, Элла.
Глава 32
Рид
С тех пор, как меня выписали из больницы, Элла не отходит от меня ни на шаг. Что совершенно необязательно. Почти все время я нахожусь под обезболивающими, а пока не двигаюсь, то единственное, что причиняет дискомфорт, – это чешущиеся швы. Врачи велели не трогать их, чтобы не разошлись, поэтому я отвлекаю себя тем, что наблюдаю, как Сойер и Себастиан резвятся в бассейне с Лорен, перекидывая ее друг другу словно мячик.
Погода для плавания совсем неподходящая, но в нашем бассейне есть подогрев, а у Лорен есть близнецы, которые не дадут ей замерзнуть. Мы с Эллой лежим рядышком на одном из шезлонгов, а Истон сидит на стуле и переписывается с кем-то по телефону.
– Уэйд хочет знать, останется ли у тебя крутой шрам, – рассеянно произносит Ист.
Элла громко ворчит.
– Скажи Уэйду, чтобы он перестал думать о всяких глупостях и просто радовался тому, что его лучший друг остался в живых.
Я давлюсь от смеха.
– Так и процитирую, сестричка. – Ист что-то печатает, ждет, потом начинает смеяться. – Уэйд хочет знать, ты точно так же кричишь на Рида, когда вы занимаетесь сексом?
– У тебя есть смайлик со средним пальцем? – сладким голосом спрашивает Элла. – Если есть, отправь ему.
Я провожу пальцами по ее мягким волосам, наслаждаясь теплом ее тела, прижатого к моему. Если бы она только знала, как чертовски сильно я тогда испугался – не за себя, а за нее. Когда из темноты вдруг выскочил этот парень в капюшоне, моим первым и единственным инстинктивным порывом было защитить свою девушку. Я даже не помню, как в меня вошел нож. Помню лишь, как оттолкнул Эллу и опустился перед ней.
Господи! А если бы Дэниел послал кого-то за ней, а не за мной? Если бы ее серьезно ранили?
– Рид, – с беспокойством шепчет Элла.
– М-м-м?
– Ты вдруг так напрягся. С тобой все в порядке? – Она резко садится. – Нужны обезболивающие?
– Со мной все хорошо. Просто думал о Делакорте и о том, какой он псих.
– Точно, – мрачно поддакивает Ист. – Надеюсь, в той военной тюрьме из него вышибут дерьмо.
Элла вздыхает.
– Это не тюрьма, а военная академия для трудных подростков.
– Трудных подростков? – Ист фыркает. – Придурок вообще с головой не дружит. Он заказал моего брата!
– Ты и правда думаешь, что парень в капюшоне пытался убить Рида? А если он вернется и попытается снова? – Она кажется сильно расстроенной, и я сурово смотрю на Истона.
– Никто не пытался меня убить, – заверяю я ее. – Иначе он резанул бы меня по горлу, и все.
Эллу передергивает.
– О боже, Рид! Зачем ты так сказал?
– Прости. Я сглупил. – Я снова притягиваю ее к себе. – Давайте больше не будем об этом говорить. Дэниел исчез. И он дал полицейским имя парня в капюшоне, так что скоро его поймают. Договорились?
– Хорошо, – отзывается она, но в ее голосе нет уверенности.
Услышав пронзительный крик, мы поворачиваемся в сторону бассейна, где на мелководье Себ пытается развязать трусики купальника Лорен.
– Себастиан Ройал! Даже не смей! – Но она смеется и пытается уплыть от моего младшего братца.
Сзади к ней подплывает Сойер, хватает ее, и перебрасывание начинается заново.
Ист наклоняется к нам и понижает голос:
– Как думаете, как это у них выглядит?
Элла прищуривается.
– Что ты имеешь в виду?
– Лорен и близнецов. Все думаю: они трахают ее вдвоем или каждый по отдельности?
– Честное слово, я и знать об этом ничего не хочу, – откровенно отвечает Элла.
Я тоже. Я никогда не спрашивал Себа и Сойера об их отношениях. В глазах всего мира Лорен – девушка Сойера, и мне плевать, что происходит за закрытыми дверями.
За нашими спинами раздаются шаги, и я напрягаюсь, когда на террасе появляется отец.
– Рид, как дела?
– Хорошо, – отвечаю я, не глядя на него.
Повисает неловкая тишина. Элла рассказала мне, что говорила с отцом, и с тех пор я не могу смотреть ему в глаза. Сегодня утром она пришла в больницу с виноватым видом, сильно нервничая, и призналась мне во всем, а я, слушая ее, боролся с охватившими меня чувствами вины и изумления.
Папа знает про Брук. И про меня. Судя по тому, что рассказала Элла, ему все известно уже несколько недель – но он ничего не спрашивал у меня. Наверное, такой у Ройалов способ выживания: избегать разговоров начистоту, не говорить о своих чувствах. И часть меня даже рада этому. Не знаю, что бы я сделал, если бы отец заговорил со мной про Брук. Но он пока молчит. Зато Элла рассказала мне, что папа организовал проведение теста на отцовство, так что рано или поздно ему придется мне что-то сказать.
У нас будет очень странный разговор. Чем позже он случится, тем лучше.
Папа откашливается.
– Вы скоро нагуляетесь? – Он смотрит на бассейн и на шезлонги. – Я подумал, что нам всем неплохо было бы где-нибудь поужинать. Самолет уже заправлен и готов.
– Самолет? – Глаза Лорен становятся размером с блюдца. – Куда мы собираемся лететь?
Каллум улыбается ей.
– В Вашингтон. По-моему, там вам должно понравиться. – Он поворачивается к Элле. – Ты когда-нибудь бывала в Вашингтоне?
Она качает головой.
Я слышу, как Лорен шипит близнецам:
– Кто летает в другой штат, чтобы просто поужинать?
– Ройалы, – шепчет ей Сойер.
– Кажется, я еще не готов для путешествия, – признаюсь я неохотно, потому что ненавижу признаваться в собственной слабости, но обезболивающие уже перестают действовать. Меня совсем не привлекает мысль, что нужно вставать и куда-то лететь. – Но вы можете ужинать без меня. Я лучше останусь дома.
– Тогда я тоже останусь, – говорит Элла.
Я касаюсь ее колена и замечаю, как папин взгляд следит за движением моей руки.
– Нет, прогуляйся с ними, – хриплым голосом говорю я. – Ты не отходишь от меня с семи утра. Тебе не помешает смена обстановки.
Элла выглядит недовольной.
– Я не оставлю тебя одного.
– Ой, да с ним все будет нормально! – говорит Ист.
Он уже вскочил со стула, что меня ничуть не удивляет. Я заметил, что брат устал и психует из-за того, что целый день провел дома. Истон не из тех, кому нравится сидеть на одном месте и ничего не делать.
– Давай, – уговариваю я Эллу. – Тебе понравится, поверь мне.
– Сестренка, мы увидим монумент Вашингтона с высоты птичьего полета, – упрашивает ее Истон. – Он похож на огромный член.
– Истон, – с упреком говорит Каллум.
Нам удается уболтать Эллу, и все расходятся по комнатам, чтобы переодеться. Я перебираюсь с шезлонга на диван в игровой комнате, куда спустя двадцать минут входит Элла.
– Ты уверен, что все будет нормально, если останешься один? – Она тревожно кусает нижнюю губу.
Я поднимаю пульт.
– Детка, со мной все будет в порядке. Посмотрю игру и вздремну.
Она подходит ко мне и нежно целует.
– Пообещай, что позвонишь, если тебе что-то понадобится. Я заставлю Каллума поторопиться.
– Обещаю, – отвечаю я, чтобы ублажить ее.
Поцеловав меня еще раз, Элла уходит. Из холла до меня доносятся шаги и голоса, но вскоре все звуки исчезают, и в доме становится тихо, как на кладбище.
Я вытягиваюсь на диване и смотрю, как Каролина зарабатывает тачдаун за тачдауном, потому что защита у Нового Орлеана ни к черту. Конечно, здорово, что моя команда выигрывает, но это лишний раз напоминает мне о том, что в составе «Райдерс» я пропущу как минимум две игры в плей-офф, и от этого портится настроение.
Вздохнув, я выключаю телевизор и решаю немного вздремнуть. Но не успеваю закрыть глаза, как звонит мой телефон.
Брук.
Дерьмо.
Но она забросает меня сообщениями, если я не возьму трубку, поэтому я нажимаю кнопку «принять вызов» и недовольно спрашиваю:
– Чего тебе?
– Я только что вернулась из Парижа. Мы можем поговорить?
Она кажется подавленной, и это меня настораживает.
– Я думал, ты вернешься только на следующей неделе.
– Приехала раньше. И что?
Да, с ней явно что-то не то. Я осторожно сажусь.
– Я не в настроении выслушивать тебя. Надоедай кому-нибудь другому.
– Погоди! Не вешай трубку. – Она судорожно вздыхает. – Я готова заключить с тобой сделку.
Мои плечи напрягаются.
– И что это, черт побери, означает?
– Просто приходи. Мы поговорим, – умоляет Брук. – Только ты и я, Рид. Не приводи с собой ни Эллу, ни братьев.
Я усмехаюсь.
– Если таким образом ты пытаешься меня соблазнить…
– Я не хочу тебя соблазнять, маленький ты гаденыш! – Она делает вдох, чтобы успокоиться. – Я хочу заключить с тобой сделку. Если ты не передумал и хочешь, чтобы я уехала, предлагаю тебе притащить свой зад ко мне!
Мое отвращение только растет. Она явно что-то задумала, какую-то очередную игру, в которую у меня нет никакого желания ввязываться.
Но… если есть хоть малейший шанс, что сейчас она говорит серьезно, стоит ли мне игнорировать ее?
Помедлив несколько секунд, я отвечаю:
– Буду через двадцать минут.
Глава 33
Элла
Ужин в Вашингтоне – это, конечно, классно, но я испытываю радостное облегчение, когда самолет садится на частную взлетно-посадочную полосу. Я скучала по Риду, и мне не хочется думать о том, что он мог бы провести ночь в одиночестве, мучаясь от боли.
– Хочешь посмотреть кино со мной и Ридом? – спрашиваю я Истона, когда мы вылезаем из лимузина.
Он собирается согласиться, но вдруг его телефон жужжит. Один взгляд на экран, и Истон качает головой.
– Уэйд зовет к себе. У него там подруга, которой нравятся зрители.
Каллум ускоряет шаг, чтобы не слушать про планы сына. У меня же нет выбора.
– Будь осторожен, – говорю я Истону и, поднявшись на носочки, целую его в щеку.
В ответ он ерошит мне волосы.
– Как всегда. Я никогда не забываю о презиках, – и он кричит вслед отцу, – как меня учили!
В сумерках плохо видно, но, по-моему, Каллум, не оборачиваясь, показывает ему средний палец.
– Ты тоже будь осторожна, – дразнит меня Истон. – Как знать, вдруг Рид попытается захомутать тебя, сделав ребеночка.
Я морщусь, и он вздрагивает.
– Прости мой глупый язык.
– Ладно, все в порядке. Кстати, ей предстоит сделать тест на отцовство, и мы узнаем, кто отец этого исчадия, всего через несколько дней. Ну, через неделю.
Истон медлит с ответом.
– Ты точно уверена, что не Рид?
– Он клянется, что ребенок не его.
– Значит, папин?
Теперь мой черед медлить. Как бы мне хотелось не знать все эти секреты! И почему Каллум не расскажет своим сыновьям про вазэктомию?
– Нет, не думаю.
Истон выдыхает.
– В доме есть место еще только для одного Ройала, и оно – твое.
Потом он нежно целует меня в лоб и убегает к своему пикапу.
Я вхожу в дом. Близнецы где-то пропадают. В кабинете Каллума горит свет. Коридор на втором этаже, тот, что ведет к моей спальне и спальне Рида, тоже подсвечен мягким светом. На лестнице, по которой я поднимаюсь наверх, стоит тишина, и это до жути напоминает мне ту ночь, когда я застала Рида с Брук. Остановившись на верхней ступеньке, я смотрю в длинный коридор, и мое сердце начинает биться быстрее.
Я напоминаю себе, что все было не так, как я думала, и в комнате Рида не может быть никого, кроме него самого. Но когда я подхожу к двери, сердце продолжает бешено колотиться, а ладошки становятся мокрыми от пота.
– Рид! – зову я.
– В ванной, – отзывается его приглушенный голос.
Я с облегчением выдыхаю и поворачиваю ручку. В комнате темно, но из полуоткрытой ванной просачивается свет. Я просовываю голову в щель и ахаю.
Рид снял повязку, на раковине лежат окровавленные марлевые салфетки.
– Боже мой! Что случилось?
– Порвал несколько швов. Делаю перевязку. – Он бросает розовые бинты в мусорную корзину и прикладывает к ране чистую белую ткань. – Поможешь мне забинтоваться?
В ту же секунду я оказываюсь рядом с ним и, хмурясь, беру с тумбочки бинт.
– Как это случилось? Ты много двигался?
– Да не особо.
Я с подозрением смотрю на него. Это не отрицание, а отговорка.
– Лжец.
– Хорошо, я двигался, – неохотно соглашается он. – Подумаешь!
Его голубые глаза потемнели и затуманились. Он был внизу и бил по груше? Снова изводил себя до изнеможения из-за Брук? Отрывая лейкопластырь, я украдкой смотрю на его костяшки, но на них нет следов ударов.
– Так и знала, что мне надо было остаться дома, – ворчу я. – Я нужна тебе. И чем ты занимался, пока меня не было? Поднимал штангу?
Вместо ответа Рид наклоняется и целует меня, быстро, но крепко. Отстранившись, он говорит:
– Клянусь, ничего особенного. Просто потянулся, чтобы кое-что взять, почувствовал, как лопаются швы – вот и все.
Я надуваю губы.
– Ты недоговариваешь. Я думала, между нами больше не будет секретов.
– Детка, давай не будем ссориться. – Он хватает меня за запястье и тащит за собой из ванной к кровати. – Серьезно, ничего особенного. Я выпил таблетку и скоро буду опять чувствовать себя как пьяный.
Рид криво улыбается, но в глазах улыбки нет. Я изучаю его лицо, чтобы найти ответ, но замечаю лишь, как сильно он сжимает челюсти – наверное, из-за боли. Что бы ни произошло сегодня вечером, оно может подождать до завтра. Ему нужно отдохнуть.
– Мне не нравится смотреть, как ты корчишься от боли, – признаюсь я, когда мы устраиваемся на постели.
– Я знаю, но, клянусь, болит не так сильно.
– Ты должен был отдыхать. – Я хлопаю по повязке, стараясь не обращать внимания на то, как он морщится. – Видишь, тебе больно.
– Еще бы, детка! Если помнишь, меня ударили ножом. – Рид берет мои руки и притягивает меня еще ближе к себе.
Его грудь размеренно поднимается и опускается. Можете забрать у меня все: машины, самолеты, ужины в роскошных ресторанах, но потерю Рида я пережить не смогу. Желудок неприятно скручивает, когда я вспоминаю, почему на самом деле так расстраиваюсь.
– Я виновата, что на тебя тогда напали.
Уголки его губ опускаются.
– Неправда. Не смей так говорить!
– Нет, правда. Дэниел не стал бы заказывать тебя, если бы не я.
Я рассеянно поглаживаю твердые мышцы его живота, провожу по ребрам, радуясь тому, что ранение не такое серьезное.
– Чушь. Я избил его и сказал Кэссиди, что она ужинает с насильником. Конечно, он возненавидел меня.
– Наверное. – Я в это не верю, но понимаю, что спор мне не выиграть. – Остается лишь радоваться, что его здесь больше нет.
– Папа позаботился о нем. Не волнуйся. – Рид гладит мою спину. – Как ужин?
– Хорошо. Совершенно роскошный. В меню было полно слов, которые я даже произнести не могу. – Фуа-гра. Лангустин. Нори.
Рид широко улыбается.
– И что ты заказала?
– Лобстера. Вкусный был. – Как и лангустин, который оказался тоже лобстером, только поменьше. А вот фуа-гра (это утиная печень) и нори (водоросли) я заказывать не стала, потому что они показались мне противными даже на слух.
– Я рад, что ты хорошо провела время.
Руки Рида замедляются, его успокаивающие ласки превращаются во все более… возбуждающие.
Я пытаюсь отодвинуться, смущенная тем, что он с такой легкостью заводит меня. Не хочу ничего такого, пока он не в порядке.
– Я скучала по тебе, – признаюсь я.
Он опять быстро целует меня.
– Я тоже по тебе скучал.
– В следующий раз ты присоединишься к нам. Тебя нельзя оставлять одного!
Он делает глубокий вдох и прижимает меня к себе.
– Заметано. Когда папа опять куда-нибудь полетит, мы полетим все вместе.
– И все-таки это безумие.
– Что именно?
– Самолет. – Я целую его в плечо. – А то, что мы будем вместе, мне понравилось.
– Сильно понравилось?
Единственный свет в комнате – тот, что пробивается из полуоткрытой двери в ванную. Он отбрасывает на тело Рида причудливые тени. Я провожу носом вдоль его шеи, вдыхая запахи мыла и шампуня.
– Очень сильно.
– Детка… – Он откашливается. – Тебе лучше перестать это делать.
– Делать что?
Рид смотрит на меня сверху вниз, а я растерянно смотрю на него.
– Гладить мою грудь. Нюхать меня, – охрипшим голосом говорит он. – Из-за тебя у меня в голове рождаются всякие плохие мысли.
Уголки моих губ поднимаются.
– Плохие мысли?
– Грязные, – поправляет себя Рид.
Моя улыбка становится еще шире. Правда ли это или он просто хотел меня отвлечь, но его слова сработали. Я наклоняюсь, позволяя моим волосам покрывалом накрыть наши лица, и целую его в губы. Рид проводит языком по моей нижней губе, беззвучно спрашивая разрешения. Я приоткрываю губы, и он сразу же пользуется этим, проникая в мой рот языком.
– Нам лучше этого не делать, – шепчу я. – Тебе больно.
Он с улыбкой отстраняется.
– Тогда сделай так, чтобы я почувствовал себя лучше.
– Это вызов?
Рид смеется, и я снова прижимаюсь к его рту своими губами. Теперь я терзаю его своим языком, жадно целуя его до тех пор, пока он не забывает, как дышать. Моя рука тоже начинает двигаться, ползет по его груди к поясу трусов. Я проскальзываю в его боксеры и нахожу свидетельство того, насколько ему стало лучше: горячее, твердое, массивное.
Когда он со стоном выгибается на кровати, я тут же поднимаю на него глаза.
– Ты в порядке?
– Не смей останавливаться, – рычит он.
– И что у тебя болит? – лукаво спрашиваю я.
Мне нравится видеть Рида вот таким: податливым, послушным в моих руках.
– Все. Серьезно, у меня болит все тело. Особенно здесь, – он хлопает по паху. – Поцелуй там, помоги мне.
– Ты хочешь, чтобы я поцеловала его? – Я притворяюсь оскорбленной.
– О да. Я хочу, чтобы ты по-настоящему, жадно, с языком поцеловала меня прямо там… если ты сама этого хочешь. – В его последних словах сквозит неуверенность.
Спрятав улыбку, я сдвигаюсь вниз и встаю на колени между его ног.
Его руки поспешно стягивают трусы, полностью обнажая член для меня. Рид обхватывает себя одной рукой и выжидающе, с надеждой смотрит на меня.
– Бедный малыш, – мурлычу я и провожу кончиком пальца по тыльной стороне его руки.
Я опускаю голову, и он тотчас протягивает руку, чтобы убрать мои волосы с лица. Как только мой рот смыкается вокруг его члена, Рид стонет от удовольствия.
– О черт, да!
В его голосе – мучение, но сейчас муки вызываю я. Это сладкое, сильное чувство власти. Его дрожащие пальцы снова впиваются в мои волосы.
– Детка… Элла… – сдавленно говорит он и больше не произносит ни слова, только звуки.
Хриплые стоны, судорожные вздохи, страдальческие мольбы. Он так сильно тянет меня за волосы, что я поднимаю на него глаза и вижу на его лице страсть… и даже, наверное, любовь.
Я снова опускаюсь, вбирая его член в рот – настолько, насколько могу. Он большой, массивный, но его тяжесть на моем языке, на моих губах возбуждает меня так сильно, что я такое даже представить себе не могла. Я чувствую его отчаяние, его жажду. Меня наполняет головокружительное ощущение власти. Если я сейчас остановлюсь, Рид, наверное, пообещает мне все что угодно.
Но я ничего не хочу. Только его. И, зная, что он тоже хочет меня, я схожу с ума от желания. Руками, языком, губами я подталкиваю Рида к самому краю.
– Остановись… Я сейчас кончу, – стонет он и вяло тянет меня за волосы.
Мои улыбающиеся губы вокруг него. Я хочу, чтобы он кончил, чтобы потерял контроль. Удвоив старания, я сосу и лижу до тех пор, пока его огромная фигура не напрягается и Рид не изливается мне в рот.
Когда его тело наконец расслабляется, он притягивает меня к себе.
– Рид, – шепчу я.
– Что? – Его голос похож на шорох гравия.
– Я люблю тебя.
– Я… тоже тебя люблю. – Он утыкается лицом в мою шею. – Ты даже не представляешь, как сильно. Я…
Рид тихо ругается.
– Ты знаешь, что я сделаю для тебя все что угодно? Абсолютно все, только чтобы ты была в безопасности.
По телу разливается тепло.
– Правда?
– Все что угодно, – хриплым голосом повторяет Рид, а потом целует меня до тех пор, пока мы оба не начинаем задыхаться.
Глава 34
Часы на телефоне показывают два ночи, и это не сигнализация, по крайней мере, не в моей комнате. Но где-то в доме что-то продолжает непрерывно звенеть. Я проверяю, не проснулся ли Рид, но он распростерся на кровати, заняв две трети матраса, и спит как убитый.
Кладу подушку на голову и закрываю глаза, но звон не прекращается. Больше того, к нему присоединяется звук бегущих по коридору шагов, за которым следует громкий стук в одну из дверей.
Рид садится на кровати, его темные волосы торчат в разные стороны, глаза сонные.
– Что за черт…
С первого этажа до нас доносится разгневанный голос.
– Проклятье! Одну минуту.
Похоже на Каллума, но сложно разобрать, что именно он говорит.
– Я же сказал вам, что сам приведу его.
Ох, черт. Мы с Ридом вскакиваем с кровати. Даже если Каллум знает про нас, вряд ли он обрадуется, обнаружив нас спящими в одной постели. Я почти натянула на себя джинсы, а Рид – футболку, когда шаги останавливаются рядом с моей дверью.
Мы оба застываем на месте, услышав возмущенный крик Каллума.
– Это комната моей семнадцатилетней воспитанницы, и вы не войдете туда, пока она не приведет себя в порядок!
Вы не войдете?
– Кто там? – шепчу я Риду.
Он растерянно смотрит на меня, округлив глаза.
– Элла, – рявкает Каллум из коридора, – у нас гости. Одевайся и спускайся вниз как можно быстрее.
Я откашливаюсь.
– Ладно, хорошо. Скоро буду.
И тут же морщусь, осознав, что мой голос доносится из комнаты Рида.
Помедлив, Каллум добавляет:
– Разбуди Рида – и спускайтесь вместе.
Попались. Я быстро натягиваю джинсы и хватаю из комода свитер. Рид и не думает торопиться.
– Детка, все будет хорошо. Ты еще девственница. Я скажу папе.
Я подлетаю к нему и закрываю ему рот ладошкой.
– О боже! Ничего ты ему не скажешь! Мы не будем обсуждать это с Каллумом. Никогда.
Рид закатывает глаза и убирает мою руку с лица.
– Да не волнуйся ты. Он только поорет на нас – и все.
– Ему для этого приспичило разбудить нас посреди ночи? – спрашиваю я.
– Так драматичнее. Он собирается поговорить о том, что нам нужно быть осторожными – и все такое.
Рид морщится, когда я тащу его к двери.
Я сразу отпускаю его руку.
– Бок болит?
Рид делает медленные вращения рукой, проверяя рану.
– Есть немного. Но я поправлюсь и буду в полной боевой готовности через несколько дней, не переживай.
Теперь морщусь я.
– Я и не думала об этом. Ты что-то натворил, пока мы ужинали, да?
Рид лишь пожимает плечом.
– Да ничего особенного я не делал. Сказал же, просто разошлась пара швов, ничего страшного.
Каллум встречает нас на лестничном пролете, который отделяет его крыло от нашего и ведет на лестницу на первый этаж. Он одет в брюки и белую рубашку, но пуговицы на ней застегнуты вразнобой.
– Папа, – настороженно спрашивает Рид, – что случилось?
Его отец дикими глазами смотрит то на него, то на меня.
– Где ты был вчера вечером? – Он вздыхает. – Нет, не говори. Чем меньше я сейчас знаю, тем лучше.
Рид делает шаг вперед.
– Что, черт побери, происходит?
Каллум проводит руками по волосам.
– Приехала полиция. Они хотят узнать у тебя, где ты был вчера вечером. Не говори ничего, пока не приедет Гриер.
Я помню, что эта фамилия была среди выложенных золотыми буквами имен на двери адвокатской конторы, где зачитывали завещание Стива.
– Это из-за Дэниела? Они поймали парня в капюшоне? – взволнованно спрашиваю я.
Молчание. Оно затягивается невообразимо надолго, оставляя мне массу времени, чтобы напридумывать себе самые страшные, самые шокирующие сценарии. Но ни один из них не сравнится с тем, что наконец сообщает нам Каллум:
– Брук мертва…
Что?
– …и Рида подозревают в ее убийстве, – стиснув зубы, говорит он.
Его глаза прикованы к лицу Рида, который вдруг стал белее простыни.
О боже!
Мой взгляд бессознательно опускается на бок Рида, где его повязка уже, наверное, пропиталась кровью. Потом я поднимаю глаза на Каллума, мой рот открывается и закрывается, открывается и закрывается.
– Как это случилось?
– Я двигался… Подумаешь!
Как только эта мысль приходит мне в голову, мне хочется ударить себя за то, что вообще подумала об убийстве. Нет. Ни за что. Как бы сильно он ни ненавидел ее, Рид никогда бы… он никогда бы…
Или все же?..
Ты же знаешь, что я сделаю для тебя все что угодно? Абсолютно все, только чтобы ты была в безопасности.
– Мистер Ройал, – кричит голос снизу. Усталый мужчина в помятом костюме кладет руку на перила и ставит ногу на нижнюю ступеньку. – Ордер подписан. Вашему сыну придется отправиться с нами.
– Кто подписал этот бред? – требовательно спрашивает Каллум, быстро спускаясь по ступенькам.
Мужчина протягивает ему бумагу.
– Судья Делакорт.
Когда Каллум выхватывает бумагу из его руки, мужчина устремляется вверх по лестнице в сопровождении двух полицейских, которых я раньше не замечала. Один из них хватает молчаливого Рида, поворачивает его и толкает к перилам.
– В этом нет никакой необходимости. – Каллум поднимается обратно. – Он пройдет с вами добровольно.
– Простите, мистер Ройал. Стандартная процедура, – объясняет мужчина, но выглядит он слишком самодовольно. До чего же противно.
– Не говори ни слова, – наказывает Каллум сыну. – Ни слова.
Рид переводит взгляд на меня, и его глаза вспыхивают.
Я люблю тебя.
Я тоже тебя люблю.
Я сделаю все что угодно.
Нам нужно найти способ избавиться от нее.
Я хочу, чтобы Брук исчезла из нашей жизни.
Я люблю тебя.
– Я люблю тебя, – шепчу я, и полицейский тащит его прочь.
На лице Рида мелькает яростная решимость, но он не произносит ни слова. И я не знаю, то ли это потому, что он боится что-то сказать, то ли потому, что следует наставлениям отца.
Я начинаю дрожать. Каллум обнимает меня одной рукой.
– Ступай и обуйся, я отвезу тебя в полицейский участок.
– Мальчики, – слабым голосом говорю я. – Надо разбудить их всех.
Мне кажется, он хочет сказать «нет», но так будет неправильно.
– Нужно показать Риду, что мы, его семья, поддерживаем его. И они все равно захотели бы поехать.
Наконец Каллум кивает.
– Разбуди их.
Я поворачиваюсь и бегу по коридору, стуча сначала в дверь Истона, потом близнецов.
– Ребята, просыпайтесь! – кричу я. – Просыпайтесь.
Снова звенит дверной звонок. Я бросаюсь вниз, почему-то решив, что это Рид и все было просто плохой шуткой, дурацким приколом, ранним первоапрельским розыгрышем.
Каллум подходит к двери и быстрым движением распахивает ее. Сделав шаг вперед, он застывает на месте, да так неожиданно, что я врезаюсь прямо в его одеревеневшую спину.
– Господи Иисусе, – выдыхает он.
Я понятия не имею, почему Каллум остановился, из-за его широкоплечей фигуры мне ничего не видно.
Пока он стоит там как статуя, я выглядываю из-за его плеча и испуганно моргаю.
У подножия мраморных ступенек стоит мужчина. Светлые сальные волосы падают ему на плечи. Большая борода скрывает почти все лицо. Защитного цвета брюки и рубашка поло висят на худощавой фигуре, как будто они на два размера больше, чем нужно.
Он почему-то кажется мне знакомым, хотя я абсолютно уверена, что никогда в жизни не видела этого мужика.
Я смотрю ему в глаза. Они светло-голубые и обрамлены темными ресницами.
Сердце начинает колотиться как сумасшедшее, потому что теперь я начинаю сомневаться в своей правоте. Мне кажется, я все-таки знаю его. Мне кажется, это…
– Стив? – восклицает Каллум.
Конец 2 части!