Это серия из нескольких статей, где я рассказываю о своём опыте занятий медитацией на протяжении девяти с половиной лет. Всё, что со мной произошло за эти годы плохого и хорошего, я без прикрас и преувеличений принесу сюда. Возможно, мой опыт окажется кому-то полезен.
Это заключительная, седьмая статья.
Ссылки на предыдущие статьи:
Сама не знаю, почему я решилась на рискованный эксперимент: шагнуть вперёд и без того стоя на краю. Наверное, потому что намного страшнее становилось от мысли: после стольких лет практик я останусь ни с чем, так и не решившись перейти грань, до которой удалось добраться. Ошо вообще часто шутил, что только очень ленивый человек медитирует больше четырёх лет. По его мнению, четырёх лет практик вполне достаточно, чтобы достичь просветления. А я уже к тому времени медитировала намного дольше и чувствовала себя очень нерадивой ученицей! Кроме того, меня неустанно грызла мысль: «Ошо смог. Чем я хуже?»
Рискнула бы я теперь повторить то же самое, зная, что исход моих опытов запросто мог оказаться печальным? Не знаю.
Увы, я совершенно не помню, какие конкретно методики практиковала в последующие шесть дней. Это начисто выветрилось из моей памяти. Но поскольку самые страшные последствия меня всегда накрывали после динамической медитации или после анапанасати, подозреваю, что я активно занималась именно этими двумя практиками. Вполне ожидаемо, очень скоро я добилась своего.
Это был не сон и не реальность. Я провалилась в какую-то щель между явью и сном. Бездна разверзлась внезапно, и никакого ветра, толкающего меня, уже не было. Я сразу оказалась в середине ямы, словно меня вбросили туда, но я не упала, потому что меня подвесили, как куклу, за длинную нить, тянущуюся из центра моей груди. Сама же я была окутана паутиной, словно меня поймал в свои сети гигантский паук, способный пожирать людей. Нить ощущалась как нерв, ноющий от невыносимой боли, вросший внутрь моего сердца и уже готовый оторваться, но тем не менее он как-то держался, не позволяя упасть. Однако я знала, что нить долго не продержится. Скоро она оборвётся.
Это был не сон, поскольку я отчётливо чувствовала своё тело, лежащее на кровати, но телом невозможно было пошевелить. Оно напоминало бесчувственный куль с мукой. Я не могла открыть рот и позвать на помощь, но даже если бы и позвала, не думаю, что мне бы кто-то помог. Такое состояние, я знаю, называют сонным параличом, и оно может иногда случаться как при засыпании, так и при пробуждении. Однако я никогда не слышала, чтобы человеку, пребывающему в сонном параличе, являлись видения, и чтобы сквозь все эти видения и сквозь закрытые веки человек мог видеть противоположную стену своей комнаты.
В первое мгновение, впав в это непонятное состояние, я подумала: «Всё, конец», но без страха, а с какой-то печальной обречённостью. Я чувствовала себя сдавшейся, усталой и опустошённой. Кто смотрел аниме «Юная революционерка Утена», тот меня поймёт. Я была похожа на Химемию, запертую в саркофаге на Краю Света. Я всё ещё осознавала себя лежащей на кровати, но моё сознание по большей части уже находилось в другой реальности.
Отрывок из дневника (запись сделана на другой день после описываемых событий, текст намеренно не отредактирован и сохранён в точности таким, как был):
...казалось, будто я, обнажённая, повисла в некоем пустом пространстве, опутанная чёрной паутиной. И самая толстая нить паутины тянется из моей груди во внешний мир, и я знаю, что меня можно вытянуть из этой бездны только за эту нить и только тот человек, который поверит в то, что я хочу быть спасённой. Времени мало. Если эта нить оборвётся, я упаду в пустоту. Люди стоят на краю бездны, смотрят на меня, потом начинают рассуждать сами с собой, будто я сама виновата в том, что попала в эту паутину, поэтому нечего меня спасать. Вдруг одна маленькая девочка лет восьми расплакалась, бросилась ко мне и вцепилась обеими руками в эту нить, крича:
- Я верю в твой мир! Я верю!
Она не говорила больше ничего, только эти слова. Нить зашипела и превратилась в расплавленный огонь в её руках. Я тоже закричала от боли, потому что огонь тёк в мою грудь, но я знала, что девочка, которая пытается меня вытянуть, чувствует такую же боль, как и я. Чем сильнее она меня тянет наружу, тем мне больнее, но тем больнее ей самой.
- Бросай меня! Ты не сумеешь меня удержать! - кричала я ей. - Взрослые ушли, отказались меня спасти, а ты всего лишь ребёнок!
- Нет, - ответила она мне, и я видела, как ей больно, как она страдает - страдает моей болью, - нет, я клянусь, я удержу тебя любой ценой! Даже если мои руки сгорят в этом огне, я тебя не брошу!
И она держала меня, зажмурившись от боли, сквозь слёзы, градом катящиеся по её щекам, повторяла только:
- Я верю в твой мир! Я не дам тебе упасть! Только и ты верь в меня, не обрывай эту нить! Мы спасёмся!
Я не умерла от невыносимой боли в сердце лишь потому, что смотрела на это дитя и думала, какая она смелая, что разделила со мной такую боль, разделила её всем своим телом, и даже когда эта боль потекла в неё, она не бросила меня, а продолжала держать. Мы вместе с ней повторяли, как заклинание, что тьмы не существует, что есть лишь светлый мир, а тьма не реальна.
Я очнулась от видения. Боль в сердце была настоящей, такой интенсивной, что временами останавливалось дыхание!
Было ли это сном? Я не знаю. Но эта девочка для меня сейчас реальнее многих живых людей…
С того самого дня я праздную два дня рождения. Только о втором я до нынешнего момента никому не говорила. Я его праздную молча каждый год 12 января, в тот самый день когда чья-то светлая душа вытащила меня из бездонной ямы, куда, чувствую, мне предстояло свалиться весьма надолго...
Если всё остальное, что когда-либо мне являлось в медитациях и осознанных снах, все свои видения и ощущения за целую жизнь я готова подвергать сомнению, то ту девочку, тащившую меня к свету и обжигавшую себе руки, я воспринимаю как настоящего человека, который, несомненно, где-то существует. Возможно, существует даже ближе, чем я думаю, потому что не так давно моя доченька, которой сейчас пять лет, подошла ко мне, посмотрела очень серьёзным взглядом и сказала:
- Мамочка, а, знаешь, однажды я тебя спасла.
- Когда? – остолбенела я.
- Давно. Мы с тобой были в другом месте, не здесь. И я тебя тогда выбрала своей мамой. Просто я очень хотела, чтобы ты стала моей мамой, и я рада, что это сбылось.
Сильно удивившись, я попыталась подробнее расспросить её, как выглядело моё «спасение», с её точки зрения, и что это за «другое место», но дочка засмущалась и не сказала больше ничего. В течение последующих дней я несколько раз, будто невзначай, заводила разговор на эту тему, но дочка всегда твердила одно: мы встречались до её рождения, и она, увидев меня, загадала желание, чтобы именно я стала её мамой, а теперь она счастлива, что желание сбылось. Но про чёрную пропасть и паутину она не сказала ни слова!
Кто знает, может, я приписываю её словам значение, которого в них вовсе нет, проецируя свой прошлый опыт на неё. Такое вполне возможно, но одно я знаю точно: когда моя девочка родилась, у меня было чёткое ощущение, что ко мне вернулся кто-то очень близкий и родной, кого я знаю давным-давно. И я почему-то в данном случае верю своим ощущениям куда больше, чем здравому смыслу.
Фактически мой опыт медитаций раз и навсегда закончился в тот день, когда я пережила последний кризис. С тех пор я уже никогда не занималась никакими медитационными техниками по книгам. Но моя жизнь после описанных выше событий, разумеется, не остановилась. Вскоре меня ждал постмедитационный сюрприз, о котором никто не предупреждал. Но об этом - в следующий раз и уже в другом цикле статей. Скорее всего, я назову его «Жизнь после медитации».
Подписывайтесь, чтобы не пропустить продолжение, если вам интересен этот материал!