Представление государям есть такое дело, которое не может совершаться равнодушно. Представляются люди различных свойств, характера и образования: одни от чрезмерной радости удостоиться этой высокой чести, другие от врожденной, неодолимой застенчивости, несмотря на ум и дарования, смущаются, торопеют и нередко путаются в словах и ответах. Иные, не расслушав или не поняв вопроса, отвечают совсем противное. Так, императору Александру, когда он принимал, в проезд через какой-то губернский город, тамошних помещиков и спросил, между прочим, у одного из них:
— Ваша фамилия?
— В деревне осталась, ваше величество, — отвечал он, принимая это слово в значении: «семейство».
…Иногда, может быть, это и забавляет сильных земли, но по большей части наводит скуку и требует терпения. Императрица Екатерина в величайшей степени была снисходительна, но, при всей своей кротости, позволила себе в подобном случае забавный ответ.
Однажды, при обыкновенном выходе, представлялся ко двору генерал Ш., служака времен императрицы Елизаветы Петровны, человек престарелый, но простой, и давно, а может быть и никогда, не бывший в столице. Разговаривая с ним, государыня к чему-то сказала:
— Я до сих пор вас не знала.
— И я, матушка, — отвечал он, — вас не знал.
На это она, едва удерживаясь от смеха, промолвила:
— Да как и знать меня, бедную вдову!
(Черты из жизни Екатерины II. Древняя и новая Россия. 1879. Т. I. С. 67)
***
Однажды в Царском селе императрица, проснувшись ранее обыкновенного, вышла на дворцовую галерею подышать свежим воздухом и увидела у подъезда нескольких придворных служителей, которые поспешно нагружали телегу казенными съестными припасами.
Екатерина долго смотрела на эту работу, не замечаемая служителями, наконец крикнула, чтобы кто-нибудь из них подошел к ней. Воры оторопели и не знали что делать. Императрица повторила зов, и тогда один из служителей явился к ней в величайшем смущении и страхе.
— Что же вы делаете? — спросила Екатерина, — вы, кажется, нагружаете вашу телегу казенными припасами?
— Виноваты, ваше величество, отвечал служитель, падая ей в ноги.
— Чтоб это было в последний раз, — сказала императрица а теперь уезжайте скорее, иначе вас увидит обергофмаршал и вам жестоко достанется от него.
(Подлинные анекдоты Екатерины Великой. М. 1806. С. 14)
***
Раз Екатерина играла вечером в карты с графом А.С.Строгановым. Игра была по полуимпериалу; Строганов проигрывался, сердился; наконец, бросил карты, вскочил стула и начал ходить по комнате.
— С вами играть нельзя; вам легко проигрывать, а мне каково? — кричал он императрице.
Находившийся при этом Н.П.Архаров испугался и всплеснул руками.
— Не пугайтесь, Николай Петрович, — хладнокровно сказала ему Екатерина, — пятьдесят лет все та же история.
Походив немного и охладев, Строганов опять сел и игра продолжалась, как будто ничего не бывало.
(Рассказы князя С.М.Голицына. Русский архив. 1869. С. 640).
***
Придворному книгопродавцу Вайтбрехту было прислано из Парижа несколько сот экземпляров пасквилей на императрицу. Не зная, как поступить в этом случае, он представил экземпляр обер-полицмейстеру и просил его донести о происшедшем государыне. На другой день обер-полицмейстер приехал к Вайтбрехту и спросил его: какая цена назначена по фактуре присланным книжкам и по какой он мог бы продавать их?
Вайтбрехт определил цену каждой книжки в тридцать копеек ассигнациями.
— В таком случае, — сказал ему обер-полицмейстер, — императрица приказывает вам продавать их по пяти копеек, а недостающие затем деньги будут вам отпущены из придворной конторы.
(Обозрение царствования и свойств Екатерины Великой. П.Сумарокова. Спб. 1832. Ч. I. С. 177).
***
Обер-полицмейстер Рылеев по окончании своего доклада о делах донес императрице, что он перехватил бумагу, в которой один молодой человек поносит имя ее величества.
— Подайте мне бумагу, — сказала она.
Не могу, государыня, в ней такие выражения, которые и меня приводят в краску.
— Подайте, — говорю я, — чего не может читать женщина, должна читать императрица.
Развернула, читает бумагу, румянец выступает на ее лице, она ходит по зале, засучивает рукава (это было обыкновенное ее движение в раздраженном состоянии), и гнев ее постепенно разгорается.
— Меня ли, ничтожный, дерзает так оскорблять? Разве он не знает, что его ждет, если я предам его власти законов?
Она продолжала ходить и говорить подобным образом; наконец, утихла. Рылеев осмелился прервать молчание.
— Какое будет решение вашего величества?
— Вот мое решение, — сказала она и бросила бумагу в огонь.
(Черты из жизни Екатерины II. Древняя и новая Россия. 1879. Т. 1. Стр. 141).
***
Мраморный бюст императрицы, сохранявшийся в Эрмитаже под стеклянным колпаком, был найден нарумяненным. Приближенные государыни убеждали ее приказать нарядить по этому поводу тщательное следствие и строго наказать виновных в столь дерзкой выходке. Но Екатерина, не выказывая ни малейшего неудовольствия, отвечала им:
— Вероятно, это кто-нибудь из пажей хотел посмеяться над тем, что я иногда кладу себе на лицо румяны. Велите только вымыть бюст.
(Masson. Memoires secrets sur la Russie. Paris. 1859. Pg. 118).
***
Между генерал-губернаторами в царствование Екатерины А.П.Мельгунов, как известно, быт признаваем по уму его в числе отличных и пользовался общим уважением. Мельгунов имел однако же слабость в кругу близких ему особ отзываться иногда в смысле и духе критическом насчет императрицы. Такой образ мыслей, равно как и многие из отзывов Мельгунова, были государыне известны.
Однажды Мельгунов, приехавший в столицу по делам службы, имел у императрицы доклад, продолжавшийся очень долго. Некоторые из близких государыне особ, заметив такую продолжительность, удивлялись этому, зная, что императрице известен образ мыслей Мельгунова. Когда последний вышел из кабинета, один из приближенных в ироническом смысле напомнил императрице о его отзывах на ее счет. Екатерина на это сказала.
— Все знаю, но вижу в нем человека государственного; итак, презирая личного моего в нем врага, уважаю достоинства. Я, подобно пчеле, должна и из ядовитых растений выбирать соки, которые, в смешении с другими, могут быть полезными.
(Черты из жизни Екатерины П. Древняя и новая Россия. 1879. Т. I. Стр. 144).
***
Когда Франция подверглась жестоким следствиям революции и внутренних неустройств всякого рода, когда осторожная Екатерина прервала и на море, и на суше всякое с нею сношение, в то время возвратился из Парижа молодой Будберг, русский камер-юнкер, бывший впоследствии ревельским губернатором. Екатерина, вникавшая в причины всяких действий, любила в то время расспрашивать подробно приезжающих из этого государства; она пожелала и его видеть.
Милостиво ею принятый и обласканный, он удовлетворял любопытство императрицы, рассказывая о своих путешествиях.
— Скажите, пожалуйста, — спросила она, — отчего это во Франции такие волнения?
— Да как не быть волнениям,—резко и живо отвечал он в каком-то рассеянии, забыв о лице, с которым говорил,— самовластие там дошло до такой степени, что сделалось несносным.
Выговорив это, он опомнился, смутился, потупил глаза и стоял как вкопанный.
— Правда твоя, мой друг, — заметила Екатерина, —надобно стараться несносное делать сносным.
Другой раз, разговаривая об этом же предмете с графом Н.П.Румянцевым, возвратившимся также из чужих краев и бывшим впоследствии государственным канцлером, она сожалела о затруднительном положении французского короля Людовика XVI, о неустройствах и волнениях во Франции и, между прочим, сказала:
— Чтобы хорошо править народами, государям надобно иметь некоторые постоянные правила, которые служили бы основою законам, без чего правительство не может иметь ни твердости, ни желаемого успеха. Я составила себе несколько таких правил, руководствуюсь ими, и, благодаря богу, у меня все идет недурно.
Румянцев осмелился спросить:
— Ваше величество, позвольте услышать хотя одно из этих правил.
— Да вот, например, — отвечала Екатерина — надобно делать так, чтобы народ желал того, что мы намерены предписать ему законом.
(Исторический вестник. 1881. Т. I. С. 466).