В детстве Рита боялась церкви... Обходила стороной, словно смерть или горе могли задеть её чёрным рукавом своим. Пугали старинные купеческие памятники, обступавшие храм. От суровых глаз старушек в тёмных длиннополых юбках, повязанных платочками, хотелось спрятаться в уголок, а лучше вырваться на волю, бежать быстрее ветра.
Как-то её схватил за руку сухой старик с синими губами, что-то забормотал, задыхаясь, Рита закричала, вырвала руку. А бабушка протянула ему монетку. Старик что-то бормотал, крестясь и кланяясь, а Рита стояла в стороне и её руку жгло, будто крапивой ужалили.
Младшую сестрёнку, часто болеющую, родители тайно окрестили в сельской церкви. В махровые советские времена врач, заведующий отделением кардиологии, не хотел, чтоб об этом событии узнали коллеги. Рита прислушивалась к разговорам на кухне, ей казалось, что крещение - запретный обряд, особенно для пионерки. Даже гордилась тем, что некрещеная.
Как-то Рита крепко провинилась, солгала бабушке, что играла с ребятами в пионербол, а на самом деле они укатили на велосипедах, купались на лесном озере.
За ужином бабушка завела разговор о том, как няня водила её и братьев в часовню.
- Вы там колдовали? - спросила Рита.
- Что ты такое говоришь, милая? Там стены были фресками расписаны, где грешников за ложь наказывали, заставляя лизать раскаленные сковороды.
- Ну и злая же у тебя няня была, как Фрекен Бок! - посочувствовала Рита.
- Риточка, что же ты такое говоришь, девочка? Няня добрейшая, она в хоре церковном пела, жития святых нам душевно рассказывала.
Рита не понимала:
- Зачем же детей пугать? Чертей им показывать, сковородки, грешников?
- Да как же ты не понимаешь. Посмотришь на такую фреску - никогда лгать не станешь. Няня нас воспитывали, показывала, что такое грех. Воспитывала, - спокойно объясняла бабушка.
- Так ведь это неправда все. Сказки. Нет никаких, чертей, ада, грехов, - бойко перечисляла внучка.
- А совесть есть? - спросила бабушка.
- Конечно, есть у добрых людей, а империалистов и эксплуататоров нет совести.
Бабушка покачала головой и тяжело вздохнула.
- Вернуть бы тот вечер 1979 года, - подумала Маргарита Леонидовна.
Она шла в храм к заутрене. На улице тихо ранним воскресным утром помолиться о здравии мужа, дочери, зятя и внука, об упокоении бабушки и всех православных христиан.
- Вот бы бабуля видела, что и я приняла таинство крещения на последнем курсе медицинского института, - вспоминала Рита.
После поездки по Золотому Кольцу открыла Евангелие, мало что поняла. Как-то в её дежурство поступил пациент с инфарктом, добрый, незлобивый, с младенчески синими глазами. Он никогда не жаловался, всем помогал, к практикантам относился с такой сердечной теплотой, будто они не капельницы ставили, а конфеты раздавали. А как он молился! Словно парил над землёй, пел птицей в поднебесье, говорил с ангелами.
Выздоравливая, отец Пётр пригласил Риту в храм, а когда она поведала ему о своих тревогах, успокоил:
- Храм - дом Божий. Там тебя ждут, девочка добрая.