Все немолодые дачники когда-то были нормальными людьми.
Вот, например, сосед, у которого теперь куры и двое неродных внуков, когда-то был инженером на тракторном заводе и бабником. А сейчас мы ходим к нему за советом, как правильно подрезать ветки на деревьях и где купить приличный навоз.
А я девятьсот лет назад была проводницей на поезде Минск-Жданов.
Теперь вот борюсь с сорняками и фотографирую котиков.
А когда-то зажигала в синей юбке и голубой рубашке фонарь по станции Енакиево в час двадцать две ночи и дралась с нетрезвыми шахтерами по Стаханову.
И что интересно – победила.
Правда, по очкам.
В проводники меня занесла жажда путешествий, то есть, романтизм.
Романтизм на деле оказался банальной бытовухой с топкой титана торфом, приготовлением чая и постоянным выяснением отношений с пассажирами.
Мы с подружкой Людой даже людей стали делить на пассажиров и нормальных людей. Так и говорили – что с него взять, пассажир.
Ну, это сложно. Это такой постулат в проводницкой психологии. Надо сначала постичь дзен поезда, а потом уже переходить к классификации индивидуумов.
Мы постигли и перешли.
Но не сразу.
А сначала романтика ударила по мечтам старым раздолбанным вагоном времен Анны Карениной.
Вот такой шикарный плацкарт надо было еще заслужить.
А новичкам всегда давали старые вагоны, чтоб жизнь не казалась сплошным приключением.
Все системы жизнеобеспечения в вагоне не работали. Титан приходилось топить с трех утра, чтоб к восьми, наконец, довести его до положенных ста градусов.
Вентиляция отсутствовала, как факт, окна в принципе не октрывались, ни одно.
Это особенно важно было в летний период оздоровительных поездок на море. Пассажиры почему-то невероятно чувствительны к духоте в условиях отдельно взятого плацкарта.
Чувствительность повышалась обычно ближе к Жданову.
А так как Жданов был утром, то кульминация наступала ночью. Парламентариями от страждущего свежего воздуха вагона к проводнику, как правило, отправлялись принявшие пару бутылок пива граждане.
Суть претензии изъясняли табуированной лексикой, бешеной жестикуляцией и обещанием выкинуть из вагона. Аргумент «вентиляция не работает» казался им смехотворным и не стоящим внимания.
Постигнув дзен, мы перестали вступать в переговоры с пассажирами, а захлопывали двери служебного купе еще на взлете парламентария со своего плацкарта.
А еще научились вычислять парламентариев уже на этапе проверки билетов. И потом заранее награждали их «китайцами» и чаем с пробкой.
Чай с пробкой относился, конечно, к поездным легендам. Но думать о том, что это может сработать, иногда было приятно.
А вот чай с содой получали все.
Во-первых, в этом была необходимость, а, во-вторых, лишние деньги не могли помешать трудолюбивым проводницам, зарплата у которых была семьдесят советских рублей.
Так вот про Стаханов, пьяных шахтеров и очки.
Только я про это завтра напишу, а то много получается.
А сейчас хочу спросить, знает ли кто, что такое «китайцы» и для чего заваривали чай с пробкой и содой.
«Китайцы» тоже были по необходимости. Ну, и для увеличения романтизму в материальном аспекте.