О том, что в золотые молодые годы студенту допускаются некоторые послабления в смысле употребления спиртных напитков или легкого нарушения общественного порядка, известно давно. Прекрасно пишут о студенческих вечеринках классики, например, Джером К. Джером о студенческих пирушках в Англии и Германии, проходящих по особому распорядку и заканчивающихся возможным беспамятством. Ну в самом деле, когда же еще заниматься веселым, но в целом безобидным безобразием, как ни в это беззаботное время! Я полагаю, что Уважаемый читатель, вероятно, имеет собственные воспоминания на заданную тему, и возможно мысленно улыбнется, извлекая нечто подобное из глубин забвения.
Не скажу, что представители физико-технического факультета Горьковского Политеха были тут в передовых, пожалуй, напротив, в силу сложности ядерной тематики, слушатели скорее тянулись к знаниям, чем к бутылке. Правда были классические моменты, повторяющиеся от раза к разу. Скажем роковое место в массивной металлической ограде альма-матер, недалеко от автобусной остановки, куда трезвому человеку почти невозможно было просунуть голову. Но в состоянии подпития юноша-младшекурсник запросто продевал забубенную головушку между прутьев, а вот вытащить ее обратно удавалось не всегда. Тогда стоявшего буквой зю несчастного извлекали товарищи, не щадя его ушей, иногда в присутствии и при помощи педагогического состава, ждущего на остановке своего автобуса. Первокурсников иногда брали на слабо, предлагая это испытание, наподобие засовывания лампочки в рот. В некоторых случаях при соответствующем размере головы все получалось, как задумано.
Признаемся, что в течение первых курсов юноши, вырвавшись из-под родительской опеки, позволяли себе больше, чем нужно. Потом наступала стабилизация и взросление, причем надо сказать, что мы жили дружно и весело, с многочисленными приключениями. Но если припоминать, самый мощный случай в нашей компании произошел в середине восьмидесятых, на Новый год в Доме железнодорожников на Верхневолжской набережной в самом центре города. Вот на заставке этот жилой реликт сталинской эпохи в зимнем убранстве, как тогда. Массивное сооружение 37-го года постройки с высокими потолками и гулкими парадными лестницами было знаменито тем, что в нем был сооружен первый в Горьком лифт.
Чтобы пояснить, что нас привело в эту элитную историческую цитадель, замечу, что на физтехе училось ничтожно мало барышень. Ибо не женское и опасное дело, быть инженером-ядерщиком с неизбежной работой с источниками радиации. Об этом гласили строки девиза факультета: «Ты на Венеру не похожа, пусть будет трудно мне с тобой, но ты мне лысая дороже кудрявой девушки любой!».
В поисках женской составляющей Новогоднего торжества мы, компания из шести одногруппников, сдружившаяся за четыре с половиной года учебы, решили принять предложение совершенно незнакомых девушек из пединститута. Их нам подсудобил самый шустрый и опытный в женском плане член команды по имени Сергей. Где и как он добыл заветный контакт, мне не ведомо, но лидерша девичьей команды проживала в указанном Ж/Д доме на четвертом этаже. Или пятом, потому что высокий цокольный этаж тоже был жилой.
Шесть будущих учительниц тщательно готовились встретить новых кавалеров. Как водится, после некоторой первой неловкости все разделились по парам, и застолье понеслось своим чередом. Надо сказать, что качество и разнообразие спиртных напитков сильнейшим образом уступало нынешнему изобилию. Кто не видел своими глазами, даже не поверит, как скудны были полки магазинов, и какую дрянь приходилось употреблять внутрь.
Наше пиршество было светлым, шутки остроумными, а пошлость на минимально-контролируемом уровне. Отгремели куранты, и все засобирались на традиционную прогулку по набережной. Но один из нас, Александр, большой мастер и любитель всего крепкого, переоценил свои силы, и, быстро пройдя животные стадии льва, павлина, обезьяны и свиньи, впал в глубокое забытьё. Саша, известный способностью попадать в истории, остался почивать на диване, а мы отправились жечь бенгальские огни.
Новогодняя ночь была на редкость неприветливой и холодной. Стоял мороз за двадцать, и по открытой всем ветрам набережной мчались редкие вихри поземки. Снега было мало, даже не поваляешься толком, а холод и ветер быстро загнали нас обратно домой. Мы вдвоем с хозяйкой несколько опередили остальных, и, открыв высоченную дверь в квартиру, сразу почувствовали порывы ледяного холода. Окно на восток было распахнуто, разбитые цветочные горшки с подоконника валялись на полу, а Саши нигде не было. Высунувшись на полкорпуса из окна, я вглядывался в многометровую пропасть, ожидая увидеть на заледеневшем асфальте бездыханное тело, но внизу было чисто. Простиралась абсолютно гладкая стена, только на метр ниже шел наклонный карниз шириной в ладонь.
Правее окна метра на три вниз уходила цепочка причудливых балконов. Самый верхний, открытый сверху был на нашем этаже, а те, что ниже соединялись массивными колоннами. И с нижнего балкона раздавались сквозь завывания ветра какие-то удары и неразборчивые хриплые крики. Решив, что разгадка ждет внизу, я бросился из квартиры и, сбежав по парадной лестнице, обогнул здание, и забрался снаружи на нижний балкон. Там я застал нашего героя во всей красе. Саша был выше пояса в одной рубашке, как мы его оставили, уходя гулять. Он замерз до посинения, но без устали колотил окоченевшими негнущимися руками в балконную дверь, и просил впустить его внутрь. За дверным стеклом стояла темная тишина, видимо жильцов дома не было.
Не разбираясь с тем, как он тут оказался, я накинул не него свое пальто и перетащил через перила балкона. Саша напоминал ледяную скульптуру, и почти не мог шевелиться, но, к счастью, снизу мне помог еще один из нашей компании, прибежавший на выручку. Вдвоем мы доставили замороженного в тепло квартиры и стали отогревать. Входная дверь открывалась только ключом и открыть ее изнутри Александр, не мог поэтому и выбрал окно. Но его дальнейшие перемещения оставались тайной.
Герой был не совсем в кондиции, и попытки узнать о том, что случилось, оказались бесполезны. Уединившись с ним, я слушал его диковинное и очень прочувственное повествование. Для начала Саша рассказал, что был артистом цирка. Он бесстрашно ходил по проволоке, и ничего не боялся, но однажды страх внезапно застал его над ареной, и он рухнул вниз. Потом он обратился ко мне со слезами благодарности: - Помнишь, как мы воевали, как фашисты сбили наш самолет, и ты отдал мне свой парашют! Его повесть о нашем фронтовом братстве, намного превышала по причудливости и выразительности рассказы фельдкурата Отто Каца из «Бравого солдата Швейка».
Понимая, что от главного свидетеля ничего не добиться, мы уж было отчаялись продвинуть зашедшее в тупик расследование. Но тут пришедшие соседи с милицией помогли восстановить картину случившегося.
На современном фото все балконы застеклены, а тогда никаких стекол не было. Тернистый и волшебный путь героя указан красной линией. Желая выйти из квартиры, и потерпев неудачу с дверью, Саша открыл окно, вылез и пошел по карнизу. Видно его смерь на тот день не была запланирована, потому что только чудо могло удержать от падения с обледеневшего наклонного выступа. Добравшись до верхнего балкона, который относился к соседней квартире, Александр смог проникнуть в нее, но жильцов дома не было. Он пытался открыть входную дверь изнутри, оставив не ней следы, но замок не поддался.
Александр, опять вышел на балкон, кричал, привлекая внимание прохожих, а потом, к ужасу свидетелей, встал на перилах балкона в полный рост. Перед его лицом маячил шедший с крыши провод. Это нижний жилец сделал на крыше телевизионную антенну. Ухватившись за тонкий пластмассовый конец, Александр, как заправский каскадер, сиганул по нему вниз и благополучно прибыл на нижний балкон. Оказалось, что тамошние жильцы все же были дома, просто побоялись открыть незваному гостю.
Короче говоря, добрый Дед Мороз сделал на Новый Год Александру подарок – жизнь, и оставил невредимым. История имела счастливое продолжение, все просто поздравили друг друга с праздником и разошлись, радуясь, что все обошлось. Все ее участники ныне здравствуют, и если вспоминают прошлое, то с улыбкой, чего и Вам искренне желаю, Уважаемый читатель.
