Когда Мейсону было 1 год и 3 месяца, он наткнулся на кухонный ящик. Сначала появилась только небольшая царапина под глазом, а через 3 дня он проснулся с огромным синяком. Врач в больнице отправил нас на рентген, чтобы исключить перелом скулы. Все было в порядке.
Спустя несколько недель синяк не прошел, и я опять повезла сына в больницу. Сделав анализы, нас записали на операцию. Врачи думали, что это гемангиома, но УЗИ показало, что она слишком сосудистая и любое вмешательство приведет к кровотечению, которое не смогут остановить.
Я начала волноваться. На мои вопросы никто не отвечал. Все анализы и обследования отменили. Они просто ничего не делали и ждали – это было мучительно. Спустя 4 дня я забрала Мейсона из больницы под комментарии: «Вы не знаете, о чем говорите».
Мой лечащий врач помог мне устроить сына в другую больницу. С тех пор, как он ударился, прошло уже два месяца. Там к этому отнеслись серьезнее. Они сделали МРТ, КТ, УЗИ и взяли биопсию. Когда Мейсон спал, в палату пришел онколог. Он сказал, что это, вероятно, нейробластома. Редкий вид рака, с которым не каждый врач встречается в своей жизни.
Первая схема лечения не сработала. Тогда они приняли решение капать ему каждый день в течение недели два вида химиопрепаратов. Вскоре понадобилось переливание крови и тромбоцитов. Мейсону было тяжело. Я тоже начала чувствовать себя измученной. Днем я присматривала за сыном, а в ночную смену работала медсестрой.
Мы и не подозревали, что наш мир вот-вот снова перевернется с ног на голову. Как-то во время смены одна медсестра сказала, что моя шея стала больше. «Похоже, у тебя зоб», - заметила она. Я ответила: «На этаже постоянно заказывают пиццу, думаю, я просто набрала вес». Через два месяца она снова обратила на меня внимание: «Зоб становится больше, проверься!».
Я решила, что сделаю это, чтобы она отстала. Врач направил меня на УЗИ и биопсию. Четвертая стадия рака щитовидной железы. Таким был мой диагноз. Мне сделали операцию, удалив щитовидную железу, паращитовидную железу и все лимфатические узлы.
Это было ужасно, но я словно жила на автопилоте, заботясь о сыне и семье. Все говорят мне, что я сильная, но я просто пытаюсь сделать все возможное, потому что я мама. И, в конце концов, есть те, кому еще хуже. Некоторые родители не могут забрать своих детей домой, а я смогла. И я жива, хоть и постоянно сдаю анализы крови, принимаю лекарства и гормоны.
Рак Мейсона распространяется. Мы пока не знаем, затронул ли он жизненно важные органы. Если это так, врачи сказали, что больше ничего не смогут для нас сделать.
Теперь мы все живем в маленьком домике моей мамы. Я больше не могу работать, поэтому денег постоянно не хватает. Лекарства с каждым месяцем обходятся все дороже. Я никогда не экономлю на сыне, у него они всегда есть, а вот я иногда месяц или два обхожусь без своих. Потому что мама всегда ставит детей на первое место.
Сын знает, что он болен, и постоянно говорит: «Доктор меня вылечит». Когда мне очень-очень трудно, его улыбка помогает мне. Он учит меня стойкости и терпению, наслаждаться каждый моментом, потому что никто из нас не знает, что будет завтра.
Недавно ему исполнилось 3 года.
Рассказ Алекс записала Кэррол Бейкер
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Роды с мамой или сестрой: стоит ли?
Подписывайтесь на нас здесь и вступайте в наш клуб в Instagram. Мы поддержим каждую маму!