Звонок вырвал его из дрёмы. Он оглядел комнату. Зашторенные окна вяло сопротивлялись дневному Солнцу, но крепко спящим парням было это не важно. Не желая разбудить ребят, многие из которых работали в ночь, он быстро спрыгнул со второго яруса и выбежал из комнаты.
- Алло. – ещё только приходя в себя спросил он.
- Да, слушай, можешь сегодня доставить пять писем? - как всегда, не здороваясь, сказала Ольга, менеджер по важным клиентам в их курьерской компании. - Там работы часа на три, а заплатим как за весь день, что скажешь?
Отработав без единого выходного двенадцать дней подряд, он с таким нетерпением ждал эту субботу. Ждал ради обычных и приземлённых дел: отоспаться, хорошо пропариться в ванне, приготовить и поесть наконец-таки домашней еды, просто позалипать в телевизоре и телефоне. Но, как известно, деньги сами себя не заработают.
- Конечно, через полтора часа смогу подъехать.
- Отлично, ждём.
Оставалось принять душа, быстренько привести себя в порядок, покушать и выдвигаться на любимую работы.
Жуя бутерброд и пролистывая новости, он наткнулся на очередную нговость про «зелёное рабство». Вчитываясь в статью, он с одной стороны, очень переживал за людей, которых прикрываясь посредниками, «кинула» большая компания. С другой же стороны, радовался, что смог устроится не разносчиком еды к непонятным людям, но в серьёзную контору, которая занимается развозкой деловой корреспонденции. Спасибо маме, которая вдолбила ему русский язык так хорошо, что разговаривал он лучше многих местных. Поставив лайк публикации и скинув её всем друзьям в чате, он схватил рюкзак и вышел из дому.
Ему и его соседям несказанно повезло. Во-первых, они достаточно комфортно разместились вдесятером в двухкомнатной квартире. Их не донимали жильцы, а участковый наведывался не слишком часто и просил не слишком много, Ну а во-вторых, в этом районе было метро, пусть и в двадцати минутах пешком. Не было необходимости в электричках, автобусах, маршрутках. К тому же с утра, пока ты шёл до него, можно настроиться на рабочий лад и даже после десяти и более смен подряд быть в рабочем состоянии.
Подходя к метро, он взглянул на время и понял, что успевает в офис с большим запасом, потому можно взять себе кофе, ибо нормально он так и не выспался.
Из всех не самых хороших привычек, которыми он обзавёлся в столице, страсть к хорошему кофе была одной из самых возвышенных. Многие его соотечественники смотрели на эту страсть подозрительно, но ему, начавшему свою карьеру здесь с общепита и дошедшему от помощника повара до старшего баристы, было уже никак невозможно пить обычные помои. Он задумывался, а что, если бы он тогда не сорвался, после двух недель без выходных, не поругался бы с директором? Возможно, сейчас работал бы уже менеджером. Поговаривали, кстати, что в той сети кофеен было несколько менеджеров из Средней Азии. Правда, сам он их не видел, но верить в это хотелось очень сильно, так как придавало отличный стимул. Но когда ты за два месяца отрабатываешь сорок пять смен по двенадцать-четырнадцать часов, из которых восемнадцать подряд, то какой бы там стимул не мелькал впереди, сил его ждать уже не остаётся. Так и бросил он дело, с которым мечтал связать свою жизнь. Открыть кофейню, стоять самому у аппарата, готовить гостям вкуснейший кофе, чтобы поднимать им настроение перед рабочим днём. Увы, всё это перешло теперь в раздел «несбыточные мечты».
Он вздохнул, допил бодрый флэт уайт на любимой эфиопской кислятине и зашёл в метро. Там предстояло ехать с конечной до самого центра, а учитывая, что сейчас была суббота, то вроде можно было бы и подремать. Но многолетний опыт позволил выработать правило: лучше перетерпеть. Потому что нормально ты выспаться не сможешь и будешь чувствовать себя словно размазня весь день. Потому он встал у дверей, достал телефон и стал смотреть разные ролики.
Странно так получилось, но именно в их районе, ещё там, на Родине, даже в начале двухтысячных сохранялось преподавание на русском языке. И мать, тянувшая их с сестрой одна, неустанно повторяла, что важнее всего учить три предмета: историю, родной язык и русский. Так как это твоё прошлое, настоящее и будущее. А так как, сама она прекрасно говорила на русском, то и от своих детей требовала того же. Дети, конечно, сопротивлялись такому навязыванию. К тому же в те годы активно развернулась антисоветская пропаганда в учебниках, которая плавно перешла в антирусскую. Так, в их школе среди года заменили старые учебники истории на новые. Потом забавно стало читать, как одно и то же событие вдруг подвергалось диаметрально противоположной оценке. А с языком случилась друга коллизия: сначала преподавание на нём сократили вдвое, а потом и вовсе перевели на положение иностранного языка, что привело к поголовным тройкам и двойкам в аттестатах за девятый класс. Но постоянная долбёжка матери, вкупе с преподаванием до девятого класса, всё же привели к тому, что говорил он на русском совершенно чисто, без акцента. Это и позволило ему, уже приехав сюда, в столицу, совершенно спокойно пройти собеседование в несколько мест и заиметь вполне себе ощутимые карьерные перспективы. Каковые, правда, постоянно тормозились из-за различных причин. Это было ни грустно, ни весело, это было просто данностью. К тому же и вполне себе славянской внешности ребята регулярно сталкивались с тем, что вперёд выдвигались не самые умелые, активные и перспективные, а те, кто лучше всего лизал одно место начальству. Менеджеры объясняли это тем, что такое отношение кандидата говорит о его искренней преданности компании и заинтересованности в её развитии. Но рядовой персонал обычно хихикал в этих местах и продолжал работать.
Вспомнив предыдущею работу, он чуть не проехал свою остановку, так что пришлось выпрыгивать уже из закрывающихся дверей. Сказывалась ещё и усталость, но оставалось потерпеть недолго: две недели и долгожданный отпуск впереди.
Он вышел из метро и сразу же завернул в небольшой переулок, где в пяти минутах ходьбы располагалось двухэтажное здание ещё дореволюционного периода. Тут-то и находился их головной офис, где сидело начальство, а так же работали курьеры, занимающиеся наиболее важной корреспонденцией. Так получилось, что своей ответственностью, аккуратностью и скоростью исполнения, он заработал отличную репутацию уже в первый год работы. После чего тогдашний менеджер отдела по работе с особо важными клиентами, Пётр, позвал его к себе. Платили больше, а таскать тяжеленные посылки по всему городу не было нужно. Но вот только была там гораздо более высокая ответственность, чем у обычных «журнальчников», да и работать могли позвать в любой день недели. Как известно, в столице бизнес не останавливается ни на минуту, так что и в выходные находились компании, которым срочно нужно было отправить пакет из пункта А в пункт Б, с полной гарантией конфиденциальности. И лучше всего справлялась с этим контора, где он и работал. Ребята тут были ответственные, уже в основном в возрасте. Он-то был самым молодым, ещё и двадцати пяти лет ему не исполнилось, поэтому время от времени допускал ошибки. Зато, в отличие от своих коллег, он обладал завидной выносливостью, и если того требовал заказ, то мог и десять писем в разные концы столицы за один день отправить. Народ на это реагировал спокойно, так как каждый сам выработал себе и любимое время работы, и любимые зоны доставки. Общались они хорошо: была тут самая настоящая сборная бывшего Союза, да и россияне были представлены работники чуть ли не со всей страны. Единственным и очень большим минусом данной работы было то, что тут постоянно случались задержки зарплаты. И не сказать, что курьеры зарабатывали такие большие суммы, на выплату которых у компании не было денег. Нет, вполне средние для столицы показатели. Однако с завидной регулярностью то переносились даты выплаты, то перечислялась не вся сумма. Ему, например, задолжали уже пятьдесят тысяч, это чуть меньше месячной зарплаты. А с каждым месяцем долг немного рос, так что уйдя ты потеряешь большую сумму. Тем не менее, деньги поступали, да к тому же он всегда с радостью думал, что не надо было связываться с доставкой еды или техники. Ведь у этих ребят проблемы с выплатами были ещё жестче, да и уволить тебя могли абсолютно не задумываясь. И даже не уволить, а сделать так, чтобы ты уволился сам, банально не получая новые заказы. Многие его соотечественники попали на такое, некоторые доходили до того, что спали ночами в парке, благо на дворе было лето. А самое страшное, что всем было пофиг. Люди могли улыбаться тебе в лицо, говорить какой ты молодец, а потом без всякого зазрения совести лепить тебе «двойки» и «единицы», не осознавая отсутствие твоей вины в том, что пицца оказалась невкусной. И магическим образом, через пар-тройку таких вот сигналов, количество заказов для тебя резко сокращалось. Так что, несмотря на все задержки, работать здесь было лучше, чем в других доставках. Под эти мысли он дошёл до офиса и спустился в подвал, что был по правой стороне здания.
- Получай, расписывайся и езжай, - как всегда по-хамски ответила Ольга, - Тут пять писаем, сегодня до трёх дня должен успеть. Мне кажется даже для тебя это не проблема, давай.
Он машинально сунул папку в рюкзак, даже не пересчитав письма. Лишь бы не затягивать своё общение с данным персонажем. Её назначили полгода назад, с тех пор в компании появилась вторая причина для негатива. Ольга была призвана поднять просевшие при Петре показатели эффективности. Вылилось это, правда, в то, что работать они стали больше, но за меньшие деньги. Поначалу повозмущавшись, позже они всем отделом пришли к выводу, что лучше конторы всё равно сейчас нет, так что выход был один — заткнуться и работать. Но постепенно недовольство росло. Нормы увеличивались, вознаграждение уменьшалось, появились штрафы. Многих просили перейти в самозанятые, тем же, кто не хотел, переписали договора на новое юрлицо. В общем, за не понятными для большинства действиями, скрывались манипуляции, направленные на отъём денег у курьеров и перенаправленные их фирме. Спустя время начались увольнения. И теперь, опоздание или невыполнение дневного плана, превращалось в ощутимый повод, чтобы отправить тебя восвояси. Почти всех из уволившихся рассчитывали не в полном объёме, некоторых просто кидали. Но с обилием потенциальных работников проблем не было, так как за все те годы, что компания присутствует на рынке, она успела зарекомендовать себя, как достойного работодателя. Поэтому. многие устраивались сюда, ещё не зная, что условия изменились в худшую сторону. И так уж получилось, что в аккурат за три недели до прихода Ольги, он взял кредит на лечение мамы и поступления сестры в институт. А потому не мог себе позволить никаких резких телодвижений в течение двух лет. И словно чувствуя это, Ольга взялась за него всерьёз.
Она постоянно гоняла его из одного конца города в другой, подбрасывала доставку, от которой никак нельзя было отказаться прямо под конец смены, с мало скрываемой угрозой в голосе «просила» выйти в выходные. Но при всём при этом не забывала придираться к любой мелочи, чтобы у него не возникло и тени желания качать свои права.
Так и сегодня, будучи вырванным из своего законного выходного, он безропотно приехал в офис, чтобы развести по столице какие-то безликие серые конверты. И хотя Оля сказала, что заплатит за целый день, всё равно она умудрялась пусть и немного, но обмануть. Ведь в тарифе была указана стоимость за доставку в будний день, а никак не в выходной. На то и был расчёт, что работник, приехавший в свой выходной, потративший на дорогу минимум час, не начнёт качать права, так как его просто-напросто пошлют куда подальше, и он поедет домой не солоно хлебавши. Так и он, проглотил обиду, расписался в получении пяти конвертов, открыл сообщение с адресами доставки, натужно улыбнулся и поехал развозить «письма счастья».
Если честно, то в их отделе никто не знал, что они развозят. Даже люди, работавшие больше десяти лет, не подозревали, что же можно было везти из одного гигантского офиса в другой такой же, поздним вечером среды, да ещё и в объёме маленького листика, заботливо замурованного в серую непроницаемую плёнку.
Он взглянул на сообщение, и понял, что все адреса находятся в одном районе. Проблема была только в том, что между ними не было нормального транспортного сообщения, и ему придётся весь маршрут преодолеть пешком. Это было не самой радостной новостью, учитывая планировавшейся выходной, однако привычка искать во всём позитив сработала и здесь, подсказав, что так он с чистой совестью сможет завтра не покидать пределы квартиры, так как уже достаточно «погулял».
Из пяти адресов два он знал хорошо, так как бывал там регулярно. Ещё по одному пункту он доставлял корреспонденцию уже реже, где-то пять-шесть раза за год, ну а четвертый и пятый адреса были ему совсем не знакомы. Их он решил оставить напоследок, начав с привычных для себя мест.
Зайдя опять в метро, он невольно бросил взгляд на встречный эскалатор. Там оказалось достаточно много людей. В их взглядах читалось, что они приехали сюда, в центр столицы, не отдыхать, веселиться и гулять, а работать. Было это и забавно и грустно одновременно. Покинув родную страну ради заработка, ради «золотой мечты», каждый день он наблюдал, как большинство «коренных», впахивали всё больше и больше. И приезжие, и местные, и русские, и представители других национальностей, и мужчины и женщины. С каждым годом, месяцем, днём, количество тех, кто был вынужден работать сверхурочно, росло. А тех, кто мог позволить себе отдохнуть денёк лишний, становилось пугающе мало. Будто бы всё свободное время, все лишние деньги постепенно сливались во всю меньшую кучку людей. Кучку, ради которой всем остальным приходилось работать круглые сутки. Можно было обманываться себя и считать, что ты уж точно принадлежишь к той маленькой кучке, которая всем управляет. Но всегда найдётся тот, кто выше тебя по статусу. Ведь в конце концов даже Оля, замдиректора и глава отдела, была вынуждена выйти в субботу на смену сама. Не положено ей было иметь лишних сотрудников, готовых выйти в выходные, она сама была таким сотрудником для высшего руководства.
Он зашёл в вагон и задумался: а сколько ещё времени он выдержит в таком режиме? Организм подсказывал, что недолго и это сильно огорчало. Вытянувшая их в девяностые из болота мать надорвалась и сейчас очень сильно болела. Сестрёнка, умница и красавица, помимо русского и родного языка, ещё и по-английски очень хорошо говорила. Вся семья хотела, чтобы она поступила в институт, но для этого требовались большие деньги. Вот и отправлял он большую часть своей зарплаты домой, себе оставляя только на жильё, да еду. Потому когда совсем опускались руки, ломило тело и болела голова после десяти смен подряд, он каждый раз представлял себе маму, оставившую своё здоровье ради них и сестру, у которой было всё ещё впереди, и собрав всю свою волю в кулак ехал на работу.
Однако сегодняшний день обещал быть не таким напряжённым, как обычно. Пять писем он доставит часа за три и даже с учётом дороги обратно, будет дома чуть позже обеда, так что даже получится полноценно отдохнуть.
Первое место — это офис букмекерской конторы. Сюда он ездил регулярно, примерно раз в две недели. Ему был не совсем понятно, что же они выписывали с такой периодичностью. Хотя сегодняшний конверт немного отличался от обычных. Но он старался никогда не задумываться о содержимом корреспонденции. Этому его научили старшие товарищи, которые не одни год работали в доставке. Ибо чем меньше ты думаешь и знаешь о содержимом груза, который везёшь, тем меньше спрос. И как только ты окажешься хоть немного вовлечённым в содержание отправления, так сразу же к тебе появятся вопросы у различных организаций и людей. Потому нужно просто расписываться, доставлять и ехать обратно в офис, не забивая свою голову разной ерундой. А все, кто слишком часто об этом думал, рано или поздно начинали предпринимать некие действия для вскрытия пакета. И об этом становилось известно сразу и самой службе доставки, и её клиентам. Не всегда с курьерами, которые совали свой нос, куда не надо, поступали по закону. Некоторые просто пропадали, и никак нельзя было узнать, что же с ними стало. Так что лучше всего было думать, будто развозишь фантики.
Получив в ведомости печать и подпись, он вручил конверт дежурному менеджеру и поспешил покинуть офис букмекеров, благо и большое количество угрюмых охранников не способствовало тому, чтобы там можно было комфортно находится.
Следующим местом, значился «Развлекательный банный комплекс», рядом с которым всегда парковались такие машины, которых он не видел даже в кино. Только почему-то центральный вход всегда был закрыт. Зайти можно было только через боковую дверь. Спросив однажды у администратора, с чем это связано, он услышал в ответ, что открываются они только в шесть вечера, так что до того времени в здание через парадный вход попасть нельзя. Он, конечно, удивился такому странному расписанию бань, но ничего не сказал, ведь и так проявил слишком много любопытства. Однако сегодня всё было по-другому. Как оказалось, в субботу они открывались с самого утра. Он собрался было зайти через главный вход, но стоявший там громила не пустил его, сказав, что это вход только для гостей, а «шушере всякой» нужно служебной дверью пользоваться. Он не вспомнил, что такое «шушера», но предполагал за этим обидное слово. К тому же мама, когда она ещё часто говорила по-русски, вроде употребляла подобное слово, но точно сказать было нельзя. В любом случае, он не стал ничего говорить, так как выяснения отношений с заказчиками не разрешались, а, напротив, прямо запрещались. Да к тому же здесь, как и в предыдущем месте, было слишком много охранников, каждый из которых выглядел так, будто не задумываясь сломает любому шею, стоит только начальству косо на того посмотреть. Он вышел из здания, повернул направо и вошёл в маленькую чёрную дверь, что располагалась с торца. Там тоже сидели охранники, только уже знакомые и гораздо более дружелюбные.
- Тебя чего туда-то понесло? - спросил один из них, удивлённо отрываясь от монитора. - Сдурел что ли? Там мальчишник у одного бизнеса не хилого - лучше туда сегодня вообще не соваться. Давай, что там у тебя.
Он протянул письмо. Охранники недоуменно на него посмотрели, но ничего не сказали, поставили отметки в бланке и попрощались.
Как ни странно, хоть охранники сами работают и много, и тяжело, к курьерам у них было какое-то надменное отношение. Конечно, некоторые его соотечественники были необразованны, плохо говорили по-русски, но ведь они были такими же работягами, что и охрана. Ему были знакомы несколько человек, что работали в подобных местах. Практически все они были не местными, работали вахтовым методом: две недели дома — две недели на работе. И те две недели, что они проводили в столице, дальше душной каморки они практически не выходили. Сходить в магазин, пойти поспать, быстро подмыться в пересменку, и вот опять — новая смена. Чаще всего длилась она минимум двенадцать часов, а бывало и такое, что работали они и по целым суткам. И после двух недель в таком режиме, несколько дней выходных уходило на то, чтобы банально придти в себя. Хорошо было тем, кто жил относительно близко, ведь они меньше времени тратили на дорогу, и быстрее могли попасть домой. Но были среди знакомых охранников и те, кто жил на Урале. А им ехать домой приходилось минимум сутки. Да ещё и тратиться на билет больше, чем другим. Так даже с учётом этого, выгоднее было мотаться в столицу и работать тут вахтой, чем устраиваться у себя там. И тем не менее, многие охранники, сами вкалывающие как распоследние чернорабочие, относились к курьерам не русской внешности слишком надменно. Было не ясно, почему это происходило. Вернее понятно, но настолько поверхностно-неправильно, что было очевидно, откуда растут у этих явлений ноги. Ведь проще натравить и заставить друг друга ненавидеть, чем объяснять истинную причину. И большинству причина была не нужна, им нужны были цели, на которые можно был всё свалить.
Он часто думал об этом, благо мать, учительница ещё советской закалки, предупреждала об этом. Говорила, как тяжело будет ему там, в России, поражённой вирусом национальной неприязни. Она рассказала ему, что российский народ обманут, что ему промыли мозги и заставляют видеть врага в своих бывших согражданах, хотя это и прямо противоречит любой логике. И как же хорошо, что у него была такая мать, потому что многие его земляки приезжали сюда на заработки совершенно неподготовленными. Они не понимали, что грубость и чёрствость начальников направлена на всех подчинённых, что прорывающаяся иногда агрессия простых граждан — это затуманенный разум, которому в телевизоре назначили врага, лишь бы он не задавал неудобные вопросы. Вот потому, столкнувшись с таким отношением, его соотечественники замыкались в своих общинах, озлоблялись и становились падки до самой тёмной псевдорелигиозной пропаганды. Всё это подпитывало дальнейшее раздувание взаимной вражды. Какой-то замкнутый круг, как думал он частенько.
В этих мыслях он и не заметил, как ноги привели его к третьей точке. Она последней находилась в полностью знакомом ему месте, и было очень хорошо, что он успел управиться с этими заказами меньше чем за час. Здесь располагалась адвокатская контора. По этому адресу он ездил уже заметно реже двух первых мест. Корреспонденция сюда была самой странной и разнообразной. Помимо обычных писем встречались и бандероли, и непонятные свёртки, и даже какие-то мешки, наглухо замотанные серым скотчем, весящие с добрый десяток килограмм. Это-та контора и была тем местом, о котором, вопреки всем советам, всем инструкциям, он думал в надежде понять, что же они там такое получают? И хотя в голове крутились разные мысли, он все их гнал от себя, чтобы не повторить ошибок своих неизвестных коллег, которые совали свой нос достаточно глубоко для того, чтобы пропасть в неизвестном направлении или, если повезёт, просто со сломанными ногами отправится к себе домой. Казалось это смешным, особенно сейчас, когда на дворе уже третье десятилетие двадцать первого века, однако очень многие люди предпочитали решать свои вопросы, как и в «святые девяностые» - кровью. И не сказать, что таких людей было мало среди клиентов его фирмы. Думалось, что все тайны давным-давно ушли в цифровой мир, но нет, велико было ещё количество людей, доверявших сокровенное традиционным способам передачи информации.
С трудом открыв массивную дверь, он вошёл в залитое кафелем и дубом помещение. Слева от входа располагался ресепшен, за которым сидела милая девушка. Напротив входа стоял мужчина в сером костюме, тоже очень милого вида. Здесь вообще все были милыми, даже их главный адвокат был добрейшим и обаятельнейшим мужчиной. Однажды они столкнулись в дверях, так тот не счёл для себя зазорным пропустить его вперёд и даже поздороваться. Наверное, такая вежливость была проявлением профессионализма, так как разные люди сюда обращались, и с каждым нужно было находить общий язык, что с молоденькой женой, пытающейся выудить у изменника-скряги лишний миллиончик, что со старым бизнесменом, которому юная стерва наставляет рога. Потому, видимо, здесь привыкли быть со всеми обходительными. Секретарша улыбнулась и сказала:
- Здравствуйте! Добро пожаловать, вы по какому вопросу?
Он внутренне усмехнулся. Дело в том, что это было уже где-то десятое его появление здесь, и девушка на входе с тех пор не менялась. Становилось непонятно, почему он смог запомнить её имя, а она его – нет. Хотя каждый раз спрашивала, как его зовут и по какому он здесь поводу. Будто у него не было имени вовсе.
Он отдал ей пакет, получил роспись в бланке, попрощался со всеми и вышел. Судя по навигатору, следующее место было в двадцати минутах ходьбы на юг, в сторону вокзала. Хотя он и знал центр столицы очень хорошо, так как именно там располагались основные получатели «особых» писем, но дом тот не мог вспомнить совсем. Он ещё раз посмотрел на карту и отправился в путь, здраво решив, сориентироваться на местности. Пока он думал, его внезапно толкнули дверью. Милый мужчина в бежевом костюме, выходящий из адвокатской конторы, извинился и запрыгнул в серебристый лимузин.
Странное сочетание, подумалось ему. Нет, не серого и серебристого с бежевым, а показательной вежливости и неспособности видеть людей перед собой. Подсоединив наушники, он зашагал по направлению, которое указывал навигатор. Ему вспомнилось, что и в дверях-то с главным адвокатом он столкнулся потому, что тот просто его не заметил. И подумалось ему сейчас, что на самом-то деле это деланная вежливость не стоит и выеденного яйца. Он, кстати, хоть и знал с самого детства эту поговорку, только начав жить в русскоязычной среде понял, о чём она на самом деле. И между прочим, тогда он стал учится отличать настоящие эмоции от поддельных. В адвокатской конторе они были поддельными. Но только сейчас, когда в очередной раз его не заметили, когда в очередной раз на него смотрели как на пустое место, но при этом не позволяли себе ни тени хамства, до него дошло, что дело совсем не в нём. Они и на клиентов смотрели так, он наблюдал это пару раз в фойе, когда передавал корреспонденцию. Кто-то из юристов провожал своих подзащитных до выхода. Растянутая улыбка, расшаркивание и при этом взгляд, словно в никуда. Нет, не из-за какой-то ненависти или злобы, просто из-за глобальной отстранённости. Люди вокруг лишь буковки в толстых томах законов и комментариев к ним, Всматриваться в каждую конкретную судьбу смысла нет никакого, а потому нужно играть для всех более-менее один спектакль. Ведь иначе можно начать задумываться, что ты, например, защищаешь убийцу, или вора, или пьяного актёра, сбившего человека. Нет уж, лучше улыбаться всем сразу, а значит никому конкретно.
И в его голову пришла мысль: а ведь в тех местах, куда он постоянно развозил посылки и письма особой важности, с той или иной степенью отстранённости смотрели все. Где-то прорывалось раздражение, иногда даже хамство. Но это из-за того, что там не привыкли общаться с пустым местом, там не знали, что делать в таких случаях. Где-то ещё пробивалось нормальное человеческое общение. Но это из-за того, что или сама контора работала недавно, либо сам сотрудник был новичком. В остальных же местах на тебе смотрели стеклянными глазами, держали более-менее вежливый тон, проводили несколько совершенно механических манипуляций и натужно улыбаясь прощались. Ты для них просто цифра, буква, портфель на ножках. Ты не человек, в этой системе координат тебе нельзя быть человеком, ты всего лишь функция. Ты можешь только выполнять какую-то определённую задачу, и относится к тебе нужно соответствующе твоему предназначению, ни в коему случае не обращая внимания на твои человеческие черты. Ведь тогда в безмолвном курьере можно увидеть личность, ведь тогда в надменном музыканте можно разглядеть обманщика. Тогда уборщица вдруг становится матерью, а директор превращается в семейного тирана. Оказывается, что парнишка украл булку, потому что ему нечего было есть, а полицейский наполнял пустую квартиру банкнотами, потому что ему нечего был делать. Тогда открывали глаза, тогда они задавали вопросы: почему я, работая здесь десять лет, шесть дней в неделю по двенадцать часов, получаю в десять раз меньше, чем молоденький племянник директора, только окончивший вуз и не знающий как без ошибок составить акт? Каким образом, ну например, эти дворники и уборщицы воруют мой работу, если я вижу, что мою работу и зарплату съедает моё начальство? Почему вы заставляете нас всех друг друга ненавидеть, если сами устроили этот балаган? И вот для того, чтобы люди не додумывались до такого, их и заставляли действовать строго в рамках инструкций и правил. Ни шагу в бок, ни мысли влево, только тренинги, тренинги, тренинги. Для каждой ситуации есть свой алгоритм, всё максимально механизировано, не думай даже, что тебе дадут заступить за линию. Каждая такая попытка расценивается как грубейшее нарушение «корпоративных» стандартов и приводит к тому, что тебя начинают прорабатывать.
Он не заметил, как в голос рассмеялся. Спохватился и оглянулся по сторонам: вроде никого не было. Дело в том, что в их компании были все те же правила, инструкции и обязательства. И до сегодняшнего дня он не замечал, что ему промывают мозги так же, как и всем остальным, с кем он сталкивался по своей работе. Нельзя вступать в личный контакт — это может оскорбить клиента, нельзя интересоваться сферой деятельности организации — это может оскорбить их, нельзя задерживаться на территории доставки — это может оскорбить их. И прочие нельзя, нельзя, нельзя. Так же старались вбивать клин между самими сотрудниками. Люди из разных отделов практически не пересекались, внутри самого отдела создавалась атмосфера соперничества. Постоянно обновлялись графики с лучшими и худшими работниками месяца, «двоечников» публично ругали, отличников, напротив, поощряли, но, правда, уже в менее торжественной обстановке. Каждому выдавался личный план, каждому вели собственный расчёт зарплаты, и считалось очень некрасивым интересоваться, кто сколько получает. И так выходил, что вроде и делали они одно дело, вроде работали на благо фирмы, но каждый из них был сам по себе. Конечно, ростки солидарности и взаимовыручки были, как среди курьеров его отдела, но уж очень хорош они затаптывались руководством. Нет, нельзя сказать, что у них в коллективе были плохие отношения, нет, напротив — отличные. Но только вот все беды каждый встречал наедине с самим собой. Хотели помочь, пытались что-то сделать, но сами постоянно оказывались под таким давлением, что дальше советов дело не шло.
Под эти грустные мысли о разобщённости он дошёл до нужного района. Где-то здесь был адрес, куда ему нужно было доставить письмо. Он посмотрел в навигатор и понял, что стоит буквально около этого здания. Оглянулся, но там, где должна была располагаться контора с каким-то непонятным, околомедецинским названием, была лишь старая хрущёвка. Обойдя здание по периметру, он увидел несколько входов. Однако ни одна из дверей, что вгрызалась в этот дом пристройками, не говорила о чём-то врачебном. Магазин цветов, крафтовый бар, полиграфное агентство, парикмахерская. Ни у одной из мест не было в названии слова «мед». Он прикинул и решил, что только парикмахерская может иметь что-то медицинское. Поднявшись по ступенькам в салон красоты, что располагался в бывшей квартире, он подошёл к стойке регистрации. Там ему несказанно удивились. Спросили даже, чем могут помочь. Он протянул конверт и попросил прочитать, не это ли юридическое наименование числится за их салоном официально. И администратор к своему удивлению обнаружила, что оказывается да — это они. Не зная даже, как дальше поступать, она просто взяла письмо и сказала: «Спасибо». Однако пришлось немного расстроить персонал этого заведения, потому что требовалась подпись ответственного лица. Свою подпись никто ставить не хотел. Начались споры между работницами и администраторшей. Всё это постепенно перешло в ругань, но никто так и не захотел расписываться. И тогда он прибег к давнему способу решения таких проблем: попросил вернуть письмо и приготовиться, что сейчас он произведёт фото- и видеосъемку, дабы зафиксировать факт отказа. Тогда все как-то сразу занервничали, и администраторша всё же согласилась расписаться в ведомости, потребовав, однако, доказательств того, что к ней не будет никаких претензий. Он, конечно, не мог дать таких обязательств, после чего последовала новая порция препирательств. После долгого разбирательства он всё же получил и печать, и подпись, и под недоуменные взгляды сотрудниц салона красоты удалился.
Он удивился, как же много людей не знают достаточно подробно мест, где они работают. Вернее даже не так. Как странно сочетались люди, работающие буквально на одних и тех же должностях. И в то время как один, пусть и рядовой сотрудник, знал про своё место всё, вплоть до того, на ком «висела» фирма, другой, даже имея должность на ступеньку выше, совершенно не осознавал элементарных вещей, по типу юридического наименования, адреса, учредителей, словно пребывая в каком-то мире пони и розовых единорогов. Хотя он и сам до последнего времени не знал, где же была зарегистрирована их фирма. Такая оторванность от работы, была создана специально, чтобы ты поменьше знал и не лез в дела начальства.
А он-то, несмотря на постоянную промывку мозгов, зомбирование и запугивание, держал ухо в остро, нос по ветру, а хвост пистолетом. Ему было интересно, где, как и чего. Только он не подавал виду, делал всё по тихому. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы ненароком посмотреть на документы, лежащие у начальства, чтобы узнать потом в интернете, где находятся адреса, указанные в них, какие фирмы там зарегистрированы. Всё руководство так же "пробивалось" в интернете, так что очень легко можно было сопоставить информацию и понять, например, что формально он был оформлен не у них, а в фирме "прокладке". Так назывались конторы, что стояли между известным брендом и бесправным работником. Потому что все организационные вопросы, все проблемы скидывались на такую вот "прокладку", сам же бренд оставался чистеньким. Мерзкая схема, используемая жульём для избежания ответственности. Но таких схем становилось всё больше и больше, особенно там, где работали его соотечественники, не очень хорошо знающие русский язык, плохо образованные, слишком молодые. В общем являющиеся идеальными целями для такого рода манипуляций. Дабы не углубляться в грустные мысли, он решил покончить с работой на сегодня, а там уже спокойно думать о чём хочется, валяясь в кровати.
Он достал сумку и с удивлением обнаружил, что пятого письма не было. Его обдал неприятный холодок. Не может такого быть, чтобы письмо потерялось. Из сумки он точно доставал их по одному. Так что упасть оно не могло. Тем не менее, закусив губу, он оббежал все места, где был сегодня и поинтересовался, не находили ли они письма. Везде ему отвечали отрицательно. Тогда он стал вспоминать, а не забыл ли он его в офисе. И с удивлением обнаружил, что не может вспомнить, пересчитывал ли он их или нет. Разбуженный неожиданным звонком, уставший после бесчеловечного количества смен, толком не собравшийся, он приехал на работу не до конца соображая, что происходит. Очень хорошо зная все протоколы безопасности, он тем не менее не пересчитал письма, а пулей вылетел из здания. Вот ведь незадача. Ведь это означало, что его, например, могли оштрафовать. Или совсем уволить. Благо новое начальство любил устраивать такие подставы, называя их "неожиданными проверками" и "следованием чек-листу". Его обуревала злость. Неужели это правда? Не желая заранее распаляться, он глубоко вдыхал и выдыхал, пока возвращался на работу. Важным было ещё и то, чтобы люди, отправившие его в "рейс", находились ещё там.
Подбегая к офису, он с облегчением увидел, что тот ещё работал. Хотя ему самому было не совсем понятно, почему это с облегчением. Ведь, скорее всего, придётся ругаться, а ничего хорошего в этом не было. Постояв немного у двери их отдела, он постучался и вошёл.
- Быстро ты. – грубо сказала Ольга.
- Да, спасибо. Так получилось. Знаете, тут так непонятно вышло… - неуверенно начал он.
- В смысле? – вскидывая брови спросила начальница.
- В общем это. Я не оставлял здесь письмо? Не могу найти пятый экземпляр.
Ольга деланно нахмурилась.
- То есть ты не пересчитываешь особо важную корреспонденцию? – ехидно сказала она. – Ты же знаешь, что за это штрафуют.
- Эй, при чём тут это, у меня вообще сегодня выходной. – закипая начал он.
- Ну, так и не ехал бы на работу.
- Да, чтоб вы мне на следующей неделе урезали заказы? Это же вы говорите: или ты хочешь зарабатывать и готов работать всегда, или ты лентяй и тебе не нужны деньги.
- Ты будешь меня попрекать моими словами? – зло спросила она. – Вопрос не в том: хочешь - не хочешь, вопрос в правилах. Ты пересчитал письма или нет?
- Нет. – насупившись сказал он.
- Ну так вот, за систематическое нарушение регламента, я тебя штрафую! В первый раз – на дневную выручку, в следующий раз – на недельную, на третий – уволю! Ясно?!
- Это я сегодня бесплатно отработал что ли?
- Что ли да.
- Эй, это почему так? – ошарашено спросил он.
- Ты совсем дурак? Я тебе всё уже объяснила! Работать надо лучше.
- Вы зачем ругаетесь? Как лучше работать, я и так вон сколько работаю, сколько без выходных если надо, сколько и допоздна остаюсь, а? Почему так.
- Слушай, хватит уже прибедняться. Правила есть правила, не нравится – увольняйся.
Что-то щёлкнуло в его голове. Разом навалились все обиды, боль, издевательства. Будто он от большого желания поехал работать сюда, будто мечтал, чтобы его оскорбляли и унижали, будто бы радовался тому, что местные его ненавидят. И не только такие как она, или как адвокаты, как букмекеры. Нет, простые люди тоже косились на него, считая подобных ему причиной их бедствий. А причина-то была не в этом, в чём только он никак не мог уловить.
- Знаете что, Ольга! Шли бы вы куда подальше!
- Ты что, оборзел?! Я сейчас охрану вызову!
- Делайте что хотите, мне уже всё равно! – сказал он и вышел из кабинета.
Проходя мимо поста охраны, он подмигнул Василию, с которым у него были отличные отношения и вышел на улицу. Идя к метро, он думал, что ему делать дальше, куда податься. Денег хватит на неделю, если занять у соседей, то на две. А дальше что? Кто будет помогать маме, сестре? Если что, у него даже не будет денег на дорогу домой.
От нахлынувших эмоций ему стало не по себе. Даже немного закружилась голова, так что он даже остановился и опёрся об стену. Только сейчас он понял, что толком-то сегодня и не ел, так что после такого стресса упадок сил был объясним.
Он пересчитал деньги, что взял с собой. Хватало на шаурму и воду. Узнав, что за беда приключилась, земляк в палатке у метро сделал ему двойную по цене одной, дал бесплатно воды и пожелал удачи. Он поблагодарил его за помощь и пошёл в парк, что был рядом с метро, где задумался о том, что всё же делать дальше? Искать очередную фирму, которая заманит его обещаниями, а потом кинет? Терпеть косые взгляды в метро? Переплачивать за квартиру только потому, что ты «косоглазый», а потом жить в клоповнике? Люди без будущего, без настоящего и без прошлого – вот кто такие трудовые эмигранты. На Родине всё было разрушено и заброшено, работа была только здесь, в России. Здесь в России, где их считали людьми второго сорта. Даже не стеснялись говорить это в лицо.
И что же делать? Обрекать мать на смерть, а сестру на работу уборщицей в каком-нибудь российском ресторане? Что и как может паренёк, оказавшийся один в чужом городе, в чужом мире?
К некоторым его друзьям и знакомым в такие моменты приходили люди, которые давали ответы на вопросы. Они рассуждали о Боге, справедливости и мести. Говорили о «священной войне» и о том, что нужно отомстить «неверным». Они давали почитать некоторые книги, и пара его совсем дальних знакомых видимо проникалась этими рассказами, потому что вдруг резко исчезали из его поля зрения. Неужели выхода из этого всего два: или молча терпеть и работать, пока не сдохнешь, или, прикрываясь именем Бога, идти убивать обычных людей? Ему стало совсем грустно.
***
Его окрикнули на родном языке. От очнулся от задумчивого пережёвывания шаурмы и посмотрел в сторону. Там стояло двое парней. Первый, его соотечественник, был в узнаваемой зелёной униформе одной большой службы доставки, что любила «опрокинуть» своих работников. Рядом с ним стоял молодой человек славянской наружности, который вежливо поинтересовался:
- Здравствуйте, Вы не на акцию пришли?
- Здрасьте, нет, я просто кушаю здесь. А что за акция?
- Акция курьеров. Тут ребят кинули на деньги, будем привлекать внимание к этой проблеме.
- Ой, я тоже курьер и мне тоже не заплатили.
- Серьёзно? – нахмурился «местный» - А Вы есть в списке?
- Нет наверное, я же из другой фирмы, мы маленькие, про нас никто не знает.
- Ну теперь мы знаем. – улыбаясь сказал парень. – Вы посидите здесь, а после митинга я с Вами поговорю, и мы решим, что делать дальше. Вас как зовут?
- Георгий.
- Какое необычное имя для эмигранта.
- Кх, ну это, назвали в честь погибшего отца, а он русским был.
- Извините, если Вам неудобно, - немного смущаясь сказал парень, - а у вас что, нет гражданства?
- Так есть, как восемнадцать стукнуло, так и получил гражданство РФ, только толку? Я же ну… не имею высшего образования, квартиры нет у меня здесь нигде, контактов нет никаких, да я и напрашиваться не буду. Так что я хоть и наполовину русский и с гражданством, для всех местных всё равно чурка и всем плевать.
- Не правда, есть те кому не плевать. Подождите, мы поговорим.
Он отошел в сторону, встал у какого-то новомодного здания, где собралась жёлто-зелёная толпа и начал говорить. Георгию не было слышно, но парень вещал так энергично, что стало интересно и он подошёл поближе. Молодой человек говорил про «странные схемы», «серое трудоустройство», штрафы, ненормированный рабочий день. Видно было, что он не часто выступает публично, но с каждым словом его речь становилась всё увереннее. Он сказал, что нельзя соглашаться на полумеры, идти на уступки, что у всех есть права, которые работодатель обязан соблюдать. Что не надо боятся объединятся и отстаивать их, позвал всех в какой-то профсоюз. Стал что-то говорить про братство рабочих и рабочий класс.
Примерно на этих слова из здания вышел мужчина в сером пиджаке, сам серый лицом, с кипой бумажек и начал кричать, потрясая ими в воздухе. Многие из тех, кто слушал парня, после слов мужчины о «выплатах» переметнулись к последнему. Но некоторые остались дослушать, хотя их количество и уменьшилось. Георгий решил, что сейчас можно подойти и напомнить о своей проблеме.
- Вы сказали подойти, как закончите, закончили же, да?
- Нда, закончили, - сказал он с непонятной смесью разочарования и удовлетворения, - а могли бы ведь и продолжить ещё.
- А зачем? Выплатили ведь всё? - удивился Георгий.
- Всё? Это так, кость кинули, лишь бы разошлись. Знают, что мы ещё не организованны, вот и сообразили как дёшево отделаться. А могли бы все долги вытрясти и за договора нормальные побиться. Эх… Ну, говори, что у тебя стряслось, Георгий!
Первый раз он увидел, чтобы простой русский парень действительно переживал за его судьбу, первый раз ему предлагали путь к решению проблемы. И не страшными зелёненькими книжками, а здоровыми идеями. Как хорошо, что сейчас в парке он встретил этих ребят, а не тех проповедников священной войны. Но скольким из его соотечественников так повезло? Сколько услышали правильные слова о справедливости, а не ложь о мести? Ему стало грустно от этой мысли. Многим уже не помочь, но…
Ведь можно помочь остальным. Не сидеть, сложа руки, а для начала хотя бы поговорить, а дальше как пойдёт. Ведь так?