Сергей Михайлов — удивительный автор, параллельно работающий не просто в разных, но в каком-то смысле противоположных регистрах. В подборке, которую вы прочтёте, представлен лишь один из них, что вовсе не умаляет значимости прочих.
Кролик Вики
Придя последней,
Вика из Украины рассказала,
Как варшавская соседка
Не уберегла её кролика.
История совершенно загадочная.
Как и от чего кролик умер,
Так и осталось не прояснённым.
То ли от голода, то ли от тоски по ней.
Соседка известила Вику о смерти
По телефону, когда та была в Москве,
И в подтверждение своих страшных слов
Отправила фото мёртвого кролика.
А потом похоронила его
На обочине какой-то трассы.
С тех пор прошло уже три месяца,
А Вика всё ещё не может прийти в себя.
Поэтому и рассказала нам всё это
На странном русско-украинско-польском языке,
Но с большим обаянием и уже долей юмора.
Кролика Вика очень любила.
Кроме собственно тайны смерти,
О кролике мы узнали только один случай из жизни:
Как-то к нему на случку
Принесли белую, как и он, крольчиху.
Они, вспоминала Вика, потёрлись носами,
И самка стала бегать вокруг него,
Разбрасывая по всему полу помёт.
Видимо, от счастья или в его предвкушении.
Когда кролика выпустили из клетки,
Он тут же кинулся всей своей тушкой
На морду самки, зачем – неясно.
Они бешенели, сказала Вика. Они бешенели.
Мы ещё переспросили: что?
Бешенели, повторила прекрасная Вика, они бешенели.
Потому что, и вправду, иначе не скажешь.
Я пробовал: невозможно.
Частности
Лене Цветаевой
Через века
Наши потомки окажутся в трудном положении:
У них не будет ни одного свидетельства того,
Как обнимались их предки.
Что мы иногда это делали, они будут знать,
И, в целом, как это нам удавалось, тоже.
Но вот как именно, в частности?
Как это было с каждым из нас?
До них дойдут такие обширные массивы информации,
Что там легко уместятся практически все наши жизни
И, в целом, мы сами: имена, черты, характеристики, даты,
Медицинские карты, биометрические данные и много прочего.
Не будет сведений об одном: как именно кто обнимался,
Что при этом испытывали участники/цы объятий,
Какой частоты у кого из них – нас – был пульс,
Как бились наши сердца.
Величину угла распахнутых рук, силу их сжатия,
Количество похлопываний, диапазон поглаживания,
Длительность каждого из объятий
Мы не описали, не передали, не сохранили.
А без этих частностей целого не получится,
И наши потомки будут расстроены,
Они будут в тупике.
Почему?
Дело в том, что через века
Человечество наших потомков
Будет стоять на самом пороге
Невозможно Прекрасного Завтра,
И для последнего шага туда
Им не хватит лишь одного –
Наших объятий.
Фантастика
…мы мощно натискивались в платформы: первые старались
рассесться поудобней, а когда следующие валились на них,
платформа превращалась в подобие живого бугра – вершиной
на середине, пониже к краям…
Летели с моря.
Шахматную рассадку на сезон отменили,
и монорельс был полон.
Рядом сидел парень с приличной дальнозоркостью,
что я понял по тому, как он отставляет от глаз ладонь,
с которой читал.
Я тоже читал с ладони, но левой.
Это был Снегов – тот, что Люди как боги, Прыжок над бездной
и прочая фантастическая туфта.
Но это – его лагерные рассказы: 18 лет Норильлага, и без купюр.
…кто-то подсчитал, что каждый лишний час сна эквивалентен
пятидесяти калориям пищи – таким резервом энергии нельзя
было пренебрегать. Правда, нам до нормального существования
тогда не хватало, наверное, тысячи две калорий, то есть лишних
сорока часов сна ежесуточно…
Вижу, он заглядывает ко мне в ладонь.
Я тоже скосился – в его.
У меня буквы чёрные, а у него синие, олдскульные,
под чернила или химический карандаш.
Что он читал, я не разобрал, и вернулся к своим.
…становись на колени! – По колонне пробегала судорога.
Андрей, дав в воздух предупредительный выстрел, наставлял
винтовку на первые ряды: – Передний, ну! Сполняй команду!
Первые ряды медленно опускались в грязь, за ними вторые,
третьи, четвертые… Андрей бежал вдоль колонны, проверяя,
все ли опустили в лужи колени…
И тут он мне говорит, приспуская маску:
– Извините, я тоже люблю боевую фантастику.
Но такой, как у вас, не знаю. Что это вы читаете?
…я снова сидел в крохотной кабинке красного фургона
с надписью «Мясо» на бортах. В фургоне таких кабин было,
наверное, с десяток – и каждая глухо отгорожена от других.
Фургон долго мчался по ночным улицам Москвы…