Незадолго до фатальной автокатастрофы принцесса Уэльская позвонила своим сыновьям, находившимся в Шотландии, и это воспоминание до сих пор заставляет принцев испытывать угрызения совести.
С момента смерти принцессы Уэльской прошло ровно 23 года, но череда событий, предшествовавших катастрофе, стоившей жизни Диане и ее спутнику Доди аль-Файеду, продолжает интересовать публику. Трагедия произошла 31 августа 1997 года в Париже. Последнее лето принцессы выдалось не самым простым: через год после развода она пыталась начать новую жизнь, выстроить планы на будущее и как можно больше времени посвятить своим сыновьям, однако, по свидетельствам близких, ее упорно преследовало предчувствие беды.
Сыновья принцессы Дианы, остро переживавшие утрату, признавались, что долго не могли забыть последний звонок маме. Этот разговор по-прежнему не дает Уильяму и Гарри покоя, ведь тогда мальчикам было всего 15 и 12, им пришлось разлучиться с принцессой, прервав совместный отдых, и они не знали, что больше не увидят свою любимую маму. Известно, что Диана договорилась о каникулах на Лазурном берегу с дворцом — ее вместе с сыновьями пригласил на свою яхту Мохаммед аль-Файед, с сыном которого принцесса была близка. Как ни странно, у Букингемского дворца не было возражений, тем более что охрана аль-Файеда обещала обеспечить Их Высочествам столь необходимую им приватность.
Уже на следующий день после прибытия компании титулованных особ на юг Франции Диану настигло драматическое известие: убит ее друг Джанни Версаче. Принцесса ужасно горевала и была намерена непременно посетить похороны дизайнера, который помог ей обрести себя после развода. Сыновей Ди пришлось отправить к их отцу в Балморал, где члены БКС традиционно проводят летние месяцы.
«Самое последнее воспоминание, которое у меня осталось, — это телефонный звонок в Балморал, — сказал Уильям в документальном фильме „Диана, наша мама: ее жизнь и наследие“. — В то время мы с Гарри бегали по своим делам, играли с кузенами и очень хорошо проводили время. Думаю, мы с Гарри просто отчаянно торопились попрощаться [с мамой]. Что-то вроде „увидимся позже“ и „нам пора“. Если бы я знал все наперед, я бы не был таким пресыщенным. Этот телефонный звонок сильно запомнился мне».
Младший брат Уильяма также запомнил этот звонок. Принц Гарри вспомнил, как подумал: «Так, теперь моя очередь, пойду-ка я возьму трубку». Об этом разговоре между Парижем и Балморалом герцог Сассекский по-прежнему сокрушается: «Я не могу точно вспомнить, что я сказал, но все, что я помню, это сожаление о том, насколько коротким был телефонный звонок, на всю оставшуюся жизнь». Как и его брат, Гарри признался, что сказал бы маме намного больше, если бы знал, что это их последний разговор.
Герцог Сассекский же сказал, что предпочитает думать об этой утрате как можно меньше, чтобы не впадать в уныние, и блокировать мысли о трагедии. А вот герцог Кебриджский признал: «Редкий день проходит без того, чтобы я не думал о ней — иногда в грустном ключе, иногда в позитивном. Моя мама со мной каждый день». По признанию Уильяма, поддерживать бодрость ему помогает мысль, что его мать не хотела бы видеть его печальным.