(часть третья)
По логике вещей, этот материал должен был идти как часть вторая – между московскими и кавказскими приключениями героев бессмертного романа. Но тогда мне показалось, что фактуры здесь маловато для слишком уж занимательного рассказа.
Сейчас же, по некотором размышлении, я решил вернуться к данной теме, и, надеюсь, читатели извинят меня за некоторое нарушение хронологии.
* * *
Итак, поиски сокровищ в Москве удачи не принесли. Четыре стула, приобретённые театром Колумба, должны были ехать вместе с другим реквизитом на многомесячные гастроли. А вот последний стул оставался пока «тёмным пятном на сверкающем плане концессионных работ», ибо его покупатель, как сообщил нанятый Остапом Бендером беспризорник, «вошёл со стулом в товарный двор Октябрьского вокзала, и пролезть за ним было никак не возможно – у ворот стояли стрелки ОВПО НКПС».
Нужно было решать – то ли оставаться в столице для розысков пропавшего в просторах Каланчёвской площади стула, то ли отправиться вслед за колумбовской труппой в турне. Остап склонялся к последнему.
- А то, может, разделимся? – спросил Остап. – Я поеду с театром, а вы оставайтесь и проследите за стулом в товарном дворе?
Но Киса так трусливо моргал седыми ресницами, что Остап не стал продолжать.
- Из двух зайцев, - сказал он, - выбирают того, который пожирнее. Поедем вместе.
Компаньоны отсмотрели последний перед закрытием сезона спектакль – сверхавангардистскую премьеру комедии Н.В. Гоголя «Женитьба» - и на следующий вечер были уже на Курском вокзале, за два часа до отхода ускоренного поезда на Нижний Новгород, каковым, собственно, и отправлялся в начальный пункт своего турне театр.
В сквере, разбитом перед вокзалом, Бендер и Воробьянинов неожиданно встретили давнего знакомца Ипполита Матвеевича – гробовых дел мастера Безенчука, который привёз в Москву свой «товар», наслушавшись историй о якобы свирепствовавшей здесь эпидемии гриппа.
Ночь прошла для концессионеров без сна в жёстком вагоне, а я теперь они стояли влево от пассажирских дебаркадеров Волжского государственного речного пароходства.
Предстояло как-то проникнуть на пароход «Скрябин», арендованный Наркомфином для проведения на каждой пристани между Нижним Новгородом и Сталинградом тиража выигрышного займа. Театру Колумба вменялось показывать в пути пьесы, в которых популяризировалась идея госзаймов. До Сталинграда театр поступал на полное довольствие тиражной комиссии, а потом на свой страх и риск готовился совершить большую гастрольную поездку по Кавказу и Крыму со своей «Женитьбой».
В конце концов, Остап, как мы знаем, прикинувшись художником, окончившим ВХУТЕМАС, сумел попасть на борт, ну а Кису он представил как мальчика-ассистента. Компаньонам поручалось сначала исполнить лозунг: «Все на тираж. Каждый трудящийся должен иметь в кармане облигацию госзайма», а затем изобразить фигуру сеятеля, разбрасывающего облигации.
Но если с буквами великий комбинатор кое-как справлялся, то для художественного воплощения сеятеля уже не оставалось ни малейших ресурсов. «…Шкодливая рука Остапа изобразила некий обрубок с сахарной головой и тонкими плетьми вместо рук».
Неудивительно поэтому, что Бендера и Воробьянинова с треском высадили на пристани города Васюки, не заплатив, естественно, никаких денег.
До сих пор почитатели творчества Ильи Ильфа и Евгения Петрова не пришли к единому мнению, какой именно населённый пункт вывели авторы под именем Васюков.
Предлагались разные варианты: Кстово Нижегородской области (статус города получил только в 1957 году, а посему отпадает), Козьмодемьянск (на ту пору Марийской автономной области)…
Но если открыть раннюю, не сокращённую версию романа, то мы увидим, что, после первой остановки в Бармине и проведения первого тиража, представитель пишущей братии, корреспондент ТАСС, спрашивал у капитана «Скрябина» о дальнейшем маршруте.
- Сначала Юрино, - сказал капитан, - потом Козьмодемьянск, потом Васюки, Мариинский посад, Козловка. Потом Казань. Идём по расписанию тиражной комиссии.
Видите – Козьмодемьянск и Васюки упомянуты отдельно. Исходя из этого, со всей долей вероятности можно утверждать, что легендарные Васюки – это Васильсурск, небольшой городок (ныне – посёлок городского типа) у самой границы Нижегородской области и Марийской АО. Да и определённое созвучие в названиях есть.
Похождения героев романа в Васюках отлично известны. Запудривание мозгов членам местной шахсекции идеей проведения в городе Международного (а в перспективе - и первого в истории мироздания Междупланетного) шахматного турнира. Организация в клубе «Картонажник» сеанса одновременной игры на 160 шахматных досках плюс лекции на тему: «Плодотворная дебютная идея».
Чем всё это закончилось, мы тоже знаем. Позорно проигранными великим комбинатором всеми партиями; бегством из клуба под крики разъярённых васюкинских любителей, до которых, наконец, дошло, что «гроссмейстер О. Бендер» просто жулик и увозит с собою пятьдесят их кровных рублей; перевернувшейся в итоге баркой преследователей, в результате чего все они оказались в воде, и благополучным исходом компаньонов в маленькой лодке.
На следующее утро они оказались в виду Чебоксар. Но ещё прежде, чем они приблизились к пристани, где можно было видеть чувашей и черемис (марийцев), внимание их привлёк предмет, плывший по течению впереди лодки. «Это был стул, вскрытый на «Скрябине» и теперь медленно направлявшийся в Каспийское море».
А вечером друзья увеличили свой капитал на пять рублей продажей лодки, сели на теплоход «Урицкий» и поплыли дальше вниз по Волге, рассчитывая по дороге обогнать медлительный тиражный пароход и встретиться с колумбовцами уже в Сталинграде.
Довольно быстро миновали Мариинский посад, Казань, Тетюши, Ульяновск, Сенгилей, село Новодевичье, Жигули, Самару и Саратов…
А в Сталинграде пришлось провести две недели, прежде чем в начале июля 1927 года появился, наконец, «Скрябин». Перед разгрузкой на пароходе провели последний тираж и разыграли крупные выигрыши.
А часа через четыре выгрузили весь театральный реквизит, в том числе три искомых стула. Между делом выяснилось, что в Сталинграде труппа играть не будет, а едет поездом в Пятигорск через Ростов-на-Дону – Минеральные Воды.
Денег у концессионеров хватило только на один билет, поэтому Остапу пришлось ехать зайцем. Ипполит Матвеевич прождал его на станции «Минеральные воды» несколько часов, пока тот не прикатил в товарном вагоне, набитом пустыми нарзанными бутылками. Ведь великого комбинатора ссадили за безбилетный проезд ещё в Тихорецкой. Однако он кое-что «накропал» по дороге, и вскоре дачный поезд «бренча как телега, в пятьдесят минут доставил их до Пятигорска. Мимо Змейки и Бештау концессионеры прибыли к подножию Машука».
Пятигорск.
«Был воскресный вечер. Всё было чисто и умыто. Даже Машук, поросший кустами и рощицами, казалось, был тщательно расчёсан и струил аромат горячего вежеталя.
Белые штаны самого разнообразного свойства мелькали по игрушечному перрону: штаны из рогожки, из чёртовой кожи, коломянки, парусины и нежной фланели. Здесь ходили в сандалиях и рубашечках «апаш». Концессионеры в тяжёлых грязных сапожищах, тяжёлых пыльных брюках, горячих жилетах и раскалённых пиджаках чувствовали себя чужими».
На трамвае они доехали до известного парка «Цветник», где было много музыки, много весёлых людей и, на удивление, мало собственно цветов. Играл симфонический оркестр, в Лермонтовской галерее продавали нарзан. И никто не обращал внимания на двух грязных искателей бриллиантов.
- Эх, Киса, - сказал Остап, – мы чужие на этом празднике жизни.
Пробраться в помещение театра, как предполагали компаньоны, на сей раз оказалось очень и очень трудно – за кулисами ночевало звуковое оформление: Галкин, Палкин, Малкин, Чалкин и Залкинд, которым не по карману оказалась гостиница. Бендер с Воробьяниновым, выбиваясь из сил, ночевали у места дуэли М.Ю. Лермонтова и прокармливались переноской багажа туристов-середнячков.
Наконец, у нарзанного источника Остапу удалось свести знакомство с театральным монтёром Мечниковым, крайне нуждавшимся в деньгах и согласившимся притащить стулья за двадцатку.
Была лишь одна загвоздка: деньги Мечников – большой прощелыга – требовал вперёд, и никак иначе. В общем, «утром деньги, вечером стулья, или вечером деньги, а на другой день утром – стулья».
В итоге, Бендер, до неприличия испачкав одежду Ипполита Матвеевича, заставил его просить на трёх языках подаяние в «Цветнике». Сам же купил на последний гривенник квитанционную книжку и принялся бойко торговать входными билетами в одну из городских достопримечательностей – Провал, подземную пещеру, грот и озеро глубиною 11 метров.
К вечеру, всеми правдами и неправдами, удалось набрать более двадцати рублей: от продажи «билетов» и от нищенства Кисы. Кстати, последний, когда стоял, сгорбившись и сгорая от стыда, под акацией, не видел многого.
Не видел «людоедки» Эллочки Щукиной, гулявшей по аллеям и волочившеъ за собою покорного, примирившегося с ней мужа, Эрнеста Павловича.
Не видел голубого воришку Альхена (бывшего завхоза из Старгородского 2-го дома Собеса), который вместе со своей супругой Сашхен сидел в буфете за шашлыком по-карски, осетриной и кахетинским № 2. Кстати, он в тот день тоже собирался ехать в Провал, но не успел. Это его и спасло. «Остап выдоил бы из робкого завхоза никак не меньше тридцати рублей».
С недавнего времени герои романа навсегда «поселились» в этом городе.
Бронзовый великий комбинатор гордо стоит у входа в Провал, одной рукой опираясь на стул, а в другой держа пачку билетов.
Фигура же Кисы высится, в общем-то, в верном месте – в «Цветнике», хотя не в тени и не под акацией.
…Деньги были переданы монтёру Мечникову, и тот приволок следующим вечером два стула. Третий же, по его словам, забрать было невозможно: на нём играло в карты пресловутое звуковое оформление.
Для пущей безопасности вскрытия друзья забрались на самую вершину Машука. Внизу светились огни Пятигорска, станицы Горячеводской, а на горизонте смутно вырисовывался Кисловодск.
Увы, содержимое этих стульев концессионеров не удовлетворило, а последнего предмета (одиннадцатого по общему счёту) они так и дождались. Мечников, «измученный нарзаном», обратил все двадцать рублей на покупку простой водки, и дошёл до такого состояния, что содержался взаперти, в бутафорской. Через три же дня театр Колумба выехал в Тифлис по железной дороге через Махачкалу и Баку.
- Вот вам и Кислые воды! – завил Остап, узнав об отъезде театра. – Сучья лапа этот монтёр. Имей после этого дела с теаработниками! .
Но как было выбраться из Минеральных вод? Попытки Ипполита Матвеевича сесть на поезд бесплатно успехов не имели, и ему пришлось ещё раз выступить около «Цветника», теперь в качестве опустившегося бывшего попечителя учебного округа. Но за двенадцать часов тяжело и унизительной работы удалось насобирать лишь два рубля с мелочью. Хватило этого на один билет до Владикавказа.
Бендеру пришлось вновь ехать зайцем…
В заключение несколько замечаний.
Режиссёр популярнейшего кинофильма «12 стульев» Леонид Гайдай пятигорские реалии представил по-иному:
Так, театр Колумба здесь «квартирует» в Лермонтовской галерее, и на её фоне и происходят переговоры с монтёром Мечниковым.
Ильф и Петров не уточняют, где именно Бендер учил Ипполита Матвеевича нищенствовать, а в фильме точка очень узнаваема – «у Орла», на горе Горячей.
Ещё сюрприз. За Провал Леонид Иович по каким-то причинам выдаёт Грот Лермонтова, а Воробьянинов нищенствует вообще в Ессентуках, возле грязелечебницы имени Н.А. Семашко.
В ленте не отражена сцена забирания героев на вершину Машука для распотрошения стула. И вообще она выглядит неправдоподобной. Ночной подъём – дело исключительно утомительное.
Также несколько сомнительно место ночёвки у места дуэли великого поэта. Это тоже достаточно высоко и, кроме того, далеко от центра города. Проще было ночевать, например, в Эммануэлевском парке.
Подписывайтесь на канал. Ставьте лайк