Человек, грязный, коренастый и напуганный, смотрел на стаю ворон, круживших над стойбищем. Птицы только гнали хищника от недоеденной добычи — человек понимал, что ему уже ничего не достанется и он зря так долго ждал. Ему отчего-то было страшно, хотя это были всего лишь птицы. Некрупные, чёрные, громкие. Было в их голосах что-то зловещее.
Он смотрел, как вороны терзают мертвечину, и испытывал странное, незнакомое доселе чувство. Птицы казались ему чем-то большим, чем просто птицы.
Когда вороны улетели, огласив небо хриплым карканьем, человек выбрался из своего укрытия. Непослушными пальцами он перебирал кости и шкуру, пытаясь найти себе хоть какую-то еду, а потом подобрал с земли блестящее чёрное перо.
Он принёс это перо к месту своего ночлега, и ещё несколько таких же, и пару косточек, и крепкую жилу. Человеку казалось, что он сможет как-то умилостивить зловещих птиц, если упадёт перед ними лицом в землю — и он падал, склоняясь перед маленьким, но бережно сделанным идолом.
В те далёкие времена, когда не было ещё ни времени, ни слов, ни имён, родилась она. Слабая, хрупкая, укутанная тонкими крыльями, свернувшаяся так плотно, словно была комком чёрных перьев — но её сердце билось в ритме первого бубна.
Когда её нарисовали углём на отвесной скале, она разогнула спину.
Когда её высекли в камне, она подняла голову.
Когда перед её статуей вспыхнул жертвенный костёр, она сделала первый вздох. И под покровом ночи пришла, опустила руки в горячие угли, забирая свою жертву, и вкусила её.
Когда ей возвели первый храм, она расправила крылья.
Пещеры сменились хижинами, хижины — маленькими домами, сбивавшимися в кучки. Им на смену пришли широкие улицы и высокие стены, обмазанные белой известью.
Человек научился строить. Он строил себе новые дома, всё больше, чище и красивее, но он никогда не забывал о ней. Человек носил воронье перо на груди, пряча его под одеждой. Человек возводил ей храмы — вначале просто навес над статуей и жертвенным кострищем, потом добавил стены, потом укрепил их, потом её статуя стала больше, а в ногах появился украшенный золотом алтарь.
Потом в её храмах начали петь.
Ей нравилось, когда они поют. Она укрывала человека своими крыльями, похожими на беззвёздную ночь, и слушала его мольбы. И помогала, когда могла. Она была выше самой высокой дозорной башни и сильнее десятка самых сильных мужчин.
А вокруг города всегда было множество ворон. Люди кормили их, а вороны не подпускали к городу зловредных мелких хищников.
Когда её храм стал высоким, с колоннами и золочёным скатом, а дым подношений у алтаря дурманил пряными травами, в город пришла война.
Её люди укрывали свои плечи плотными чёрными плащами, и плащи защищали их от стрел чужаков, её люди метали острые копья и раздирали чужаков кинжалами, словно вороны, терзающие мертвеца.
Она металась над полем боя.
Её сил не хватило.
Когда рухнула её статуя, она плакала и закрывала раненые плечи ладонями.
Вороны кружили над разорённым городом.
Она шла босой следом за теми, кто выжил, когда их вели прочь закованными в цепи.
Её крылья редели с каждым ударом бича. Но пока кто-то ещё прятал маленькие перья, подвешенные на цветных нитках, она упрямо раскрывала их каждую ночь.
Она вновь стала маленькой, слабой и хрупкой. Но ей приносили кровь — ничтожно мало, в слабом отблеске крохотного костра — и она жадно пила, забывая, как пировала совсем недавно в своих золотых покоях.
Её города больше не было.
Она становилась всё меньше и меньше, и могла бы исчезнуть насовсем. Но мёртвые руки крепко сжимали вороньи перья.
И она заснула.
Она спала долго. Возводились и рушились города, одна война сменяла другую, брат шёл на брата и сестра на сестру, оружие в руках человека менялось, дома его становились всё больше. Потом, когда оружие стало слишком сильным, войны утихли. Человек был любопытен.
И однажды человек нашёл её город. Он нашёл руины её храма и скол золочёного ската, и нашёл её изображения с раскинутыми крыльями, а потом нашёл и голову её статуи в разбитом алтаре. Человек уже не помнил её, но он бережно сохранил всё, что нашёл.
А потом попытался вспомнить.
Она спала, но её крылья во сне покрывались перьями.
Человек нашёл мёртвые кости и вытащил из них связанные цветными нитками чёрные перья. Он хотел вспомнить так сильно, что разбудил её.
Она проснулась, но была слаба. И человек, который теперь умел ездить на повозках, что были быстрее птиц, подниматься выше облаков, опускаться к самому дну морскому, не знал, что должен дать ей.
Она исхудала так сильно, что смогла шагнуть в материю снов. И там человек, послушный её воле, зажигал костры для неё.
И однажды она наконец раскрыла крылья.
Но не для того, чтобы лететь.
Ночами смотрела она в звёздное небо, вспоминая, как родилась под ним — вспоминая, как была царицей. И ночью же увидела, как сияющая звезда падает — так медленно, словно и не упадёт никогда, и так быстро, словно через мгновение ослепит своим сиянием.
Звезда падала и падала, всё ближе и ближе, закрывая собою небо, порождая жар.
И она в последний раз раскрыла свои чёрные крылья, и вороны сорвались с деревьев, громко каркая, взмывая к небу.
Нестерпимое пламя обжигало, срывая перья с крыльев, но она не закрывала глаз. И в последнее мгновение почувствовала, как кто-то сжал в ладони маленькое чёрное перо на цветной нитке.
Она вспыхнула ярчайшей звездой — и после этого стала забыта мирозданием навсегда.
Она — и сотни подобных ей, что проснулись ото сна в последние мгновения жизни своих людей.
Покуда жив был человек, живы были и они. Но каждой истории приходит конец.
Спасибо, что прочитали! Не забудьте лайкнуть и подписаться ;)