Как великан Колька драконьим горлом заболел.
Колька Савоськин не был хорошим мальчиком. По крайней мере так говорили тётя Надя из соседнего подьезда, и баба Галя из квартиры напротив. А всё потому, что он всего то лишь - маму не слушался. Ну, как не слушался? Слушался. Только очень редко и очень плохо. Вот например скажет ему мама:
— Коленька, далеко от дома не гуляй, скоро тетя Аня придёт, стричь тебя будет.
А Колька и не уходит далеко! Он тут, рядом, в соседнем доме в Васькином шкафу прячется. Ну разве ж это далеко?
Или вот, попросит его мама хлеба к обеду купить. А Колька пойдёт в магазин и вместо хлеба пачку галет притащит. А что? Мама хлеб все равно не ест, она на диете постоянно, а Колька лучше галетами похрустит. Потому что просто обожает галеты! Особенно с кефиром. А мама ругается. Но тут его папа поддерживает, он тоже галеты любит, как Колька.
А уж как Колька кричать и горлопанить любит... Тут уж ему равных нет. Мама чаще всего именно поэтому замечания и делала:
— Коля, что ты так кричишь? Сейчас все соседи подумают что ты страшно болен.
А он ведь и не кричал совсем, просто играл в пещерного человека, жил в пещере, а там эхо.
Бывало ещё на улице, или в магазине в очереди, начнёт Колька в разведчика играть. И все бы хорошо, но разведчика рассекречивает супер секретный вражеский агент Фукс, а Колька, он ведь тоже не лыком шит, каак выпрыгнет, да каак закричит:
— А ну сдавайся, морда вражеская!
И что ему делать? Сдаётся конечно. И продавщица сдаётся, и дяденьки с тётенька и, и даже полицейский один раз сдался. И только мама хватает за руку и шипит:
— Ты что себе такое позволяешь? Ты же в общественном месте!
Ну разве же Колька виноват, что подлый Фукс его именно в общественном месте рассекретил? И что ему ещё остаётся? Только идти на опережение - пугать боевым криком. Тем более что любит Колька кричать. Вот только в этом даже папа его не поддерживал, как на природу отдыхать поедут, так папа и начинает:
— Что кричишь, как голодный лось, сейчас всю рыбу распугаешь!
Как будто рыбы лосей боятся. Или того хуже:
— Колька, а ну тише, ёж тебе в ухо, на твои крики уже медведи собираются, а мы с мамой их сыном кормить не планировали.
Обидно. Нет, с кормлением медведей все понятно, Колька и сам обедом становиться не планировал, а вот с ежом... За что его в ухо то? Да и ежа жалко.
Вот только послушности все мамины и папины замечания ничуть не добавляли. И звук не убавляли - как кричал, так и кричит. Ну, разве что поёт иногда, но тоже криком. Станет бывало в коридоре или подьезде, ладошки рупором сложит, чтоб ещё громче быть, и каак запоёт:
— Живёт моя награда в высоком терему,
А терем тот высокий взлетает на луну.
Собрались мы с друзьями во внеземной поход,
И спрятали надёжно, под крышей, луноход.
Когда соседи первый раз Колькино пение услышали, сразу принялись на космодром звонить, об угоне лунохода сообщать. Хорошо что им не поверили. А может просто все лунаходы в этот момент на местах стояли, обедали. Ну да в общем, так или иначе, а Колькина громогласность и в пении до добра не доводила. А тут ещё с ним такое приключилось....
В общем, гулял как-то Колька Савоськин по тёмному лесу. Ну, как по лесу, по парку рядом с домом. Он в этом парке каждый день с друзьями играл, а в этот раз один пришёл. Гришку мама не отпустила, Сашка на музыку записался, а Юрка с Лешкой уроки делали. И поэтому Колька просто бродил между деревьев и, на всякий случай, строил планы на завтра. Как он с мальчишками будет в пиратские догонялки играть, куда они клад зароют и кого будут брать на абардаж. Он даже нашёл пиратский штаб-корабль, на котором можно будет понарошку уходить от погони и прятаться в секретом гроте. Правда этот корабль больше похож на избушку, но что мешает избушке быть понарошку кораблём? Правильно - ничего. Нужно будет ещё флаг на неё повесить.
Колька обошёл вокруг избушки, в поисках места для флагштока, и вспомнил... Вспомнил, что ещё вчера никакой избушки здесь небыло! Лужа здесь была, под берёзой, а избушки небыло. И откуда только она вдруг появилась? Сама что-ли пришла?
— А разве избушки сами ходят? — Вслух спросил Колька ни к кому конкретно не обращаясь.
— А то как же! Ходють конечно! И моя ходить, и сестрицы моей, бабули Ягули. Слыхал про такую?
— Конечно слыхал. А вы где?
Колька огляделся по сторонам, но никого так и не увидел.
— И вообще, кто вы и как здесь очутились?
— А вот это, милок, вопрос - всем вопросам вопрос! Нет, ну кто я это и не вопрос вовсе, Кикимора я Болотная. А вот как мы с избушкой моей здесь очутились - ума не приложу!
— Хорошая шутка. — Усмехнулся Колька. — А что же вас не видно нигде, тётенька Кикимора? Может вас уже волки съели а вы и не знаете?
— Тоесть как это волки? Не могут они! Ей-ей не могут! Дружим мы с ними очень. А я замаскировалась просто. Понимаешь, нельзя чтобы нас, сказочных, вот так средь бела дня не сказочные видели. Заболевают они тогда. Страшной хворью сказочной заболевают. И нет от неё никакого лекарства в вашем не сказочном мире.
А Колька послушал-послушал, да и рассмеялся:
— Да враки всё это! Нет здесь никаких Кикимор и ходячих избушек, просто вечером новый аттракцион поставили и кто-то его раньше меня нашёл. Осталось узнать кто там внутри прячется...
Колька схватился за дверную ручку и попытался раскрыть дверь. Только у него почему-то ничего не получилось - дверь как будто сопротивлялась и даже немного толкалась.
— Ты что её изнутри что-ли держишь? — спросил Колька, продолжая тянуть и дёргать ручку на себя. — Имей ввиду, я всё равно узнаю кто там от меня прячется!
— Дичиво ты ди уздаешь, и воопче, педестадь тядуть медя за дос!
И тут его дверь каак толкнула! Колька аж с порога упал и на землю шлепнулся. Хорошо не в лужу, а то бы ещё от мамы за грязные штаны получил по первое число, а так просто пыль стряхнуть.
— Ты чего дерешься то?
— А ты чего русского языка не понимаешь? Сказано тебе - нельзя тебе меня видеть, хворью лютой заболеешь. Так нет, ты старших не слушаешь, все посвоему сделать наровишь, вот и поделом тебе будет!
Сказала так Кикимора и принялась размаскировываться. А Колька даже глаз оторвать не может, одно таращится. И видит, как сперва дверная ручка в нос картошкой превратилась, потом на неё, прям из двери, глаза "выкатились", потом щёки, уши и зелёные волосы. И как это все могло в двери спрятаться? Ну точно, волшебство! Потом рраз! И Кикимора уже целиком стоит, в полный кикиморский рост - чуть больше Колькиного. Нарядная такая, с мухоморами в косы вплетенными, в сарафане в зелёный горошек и вязаной из мха шали. Колька даже дар речи потерял. Не от красоты, конечно, от неожиданности. А Кикимора вздохнула и сказала :
— Ну вот зачем я так?
— Незнаю... — Не уверено ответил Колька. Да и как тут уверенно ответишь, когда не знаешь о чем речь идёт.
— А ты зачем?
— Тоже не знаю...
— Вот заладил, "незнаю, незнаю"... Делать то теперь что? Ты то ведь таперича хворый.
— Да? А я и не заметил.
Колька пощупал себя за голову, лоб, уши, нос, горло, даже попытался покашлять, но больным он себя ничуть не ощущал.
— Это пока. Сказочная болезнь она так сразу не появляется. И запросто не лечится. Эх, придётся тебе, добрый молодец, за лекарством в сказку идти.
— Да за каким лекарством, если я здоров? Вот, смотрите!
Колька попрыгал на одной ноге, повертел головой и дважды кувыркнулся.
— Разве может больной вот так? Или так:
И Колька приготовился петь. Он уже даже придумал Весёлую песню про Кикимору, про то, как расцветали викосах мухоморы и цвели веснушки на носу, но... Вместо песни из горла вырвались клубы белого дыма!
— Ну точно, драконье горло!
Сказала Кикимора, и зачем-то побежала в избушку.
— Как это, драконье горло? — прошептал ей в след Колька.
В ответ Кикимора зазвенела какими-то баночками и скляночками, загремела посудой и выскочила вся перепачканая мукой.
— Самое что ни на есть сказочное молодое драконье горло. И тебе, пока оно не окрепло, нужно быстрее в сказку собираться, а то неровён час огнём дышать начнёшь.
Сказала так, и обратно в избушку убежала.
