Опять двадцать пять - сколько еще "ватники" будут вспоминать эту самую атаку?
Ну, примерно столько, сколько русских генералов будут выставлять тупыми долдонами, а солдат - покорным стадом, заваливающим своими трупами врагов.
На сей раз я хотел бы посмотреть, что на самом деле творилось за кулисами этого события, и как оно стало выглядеть с английской стороны гораздо позже.
Однако сперва все равно придется привести краткую схему этого эпизода Крымской войны.
Итак, русская пехота дала люлей турецким подразделениям, те бежали и оставили на поле боя пушки. Русские поволокли их до сэбе. А пушки-то были британскими. Командующий английскими войсками лорд Раглан (изобретатель кроя рукава под названием реглан) отдал команду эти пушки отнять и вернуть.
Капитан Нолэн скачет с запиской к командующему кавалерией лорду Лукану.
Получив приказ атаковать, лорд Лукан спросил Нолэна, какие именно орудия имеются в виду в приказе. Нолэн показал рукой, причём вроде бы на позиции в дальнем конце долины. Сам Нолэн погибнет во время атаки самым первым и суть его жеста останется неизвестной.
Лукан приказал лорду Кардигану (изобрететелю удлиненной теплой кофты) возглавить бригаду, численностью 673 человека (по другим данным 661 или 607) и атаковать по долине между Федюхиными горами и захваченными утром редутами.
Кардиган пытался возразить, что на равнине находятся тяжёлые русские пушки, которые защищены с обоих флангов пушечными батареями и стрелками на окружающих холмах. Лукан ответил: «Тут нет выбора, кроме как повиноваться (we have no choice but to obey)».
Впоследствии, когда эта атака привела к катастрофическим потерям Легкой бригады, Лукан уверял, что он приказал ей только «подвинуться вперед», а Кардиган объявил, что ему было определительно приказано: «атаковать в долине русскую кавалерию, стоявшую в расстоянии мили, 13-м легким драгунским и 17-м уланским полками.
Ну, вы знаете старую истину - у победы тысяча отцов, а поражение всегда сирота. Англичане в этом смысле не исключение.
Итак, англичане понеслись вперед, а с флангов и в лоб им лупила русская артиллерия и палила пехота. Кардиган, будучи отличным кавалеристом и отважным воином, возглавлял атаку. На картине он крайний слева в красных лосинах
Лошадка у него была призовая - он первый домчался до русских позиций.
Местность там повышается в направлении к русским позициям. В атаке участвовал также любимец кавалеристов терьер Джемми. Они порубили (а может, и покусали) русских артиллеристов, сражались с массой уланов, гусаров и казаков,
а потом стали отступать, к ним присоединялись отставшие. Русская артиллерия продолжала зверствовать. Далее, как всегда на войне и охоте, много врут, но потери убитыми и ранеными около двух сотен плюс 58 пленными всадников и до пятисот отборных лошадей оспорить никто и не пытался. Прискорбно, что в атаке участвовали представители большого количества аристократических семейств Британии (не пушки же им таскать, тем более строить редуты?).
Не думайте, что я типа подсмеиваюсь над британцами. Они проявили в этом сражении большое личное мужество. Есть свидетельства того, что некоторые русские прослезились, вынужденные убивать таких отважных воинов. Слаб наш народ, чего уж там... И генералы тупы, не чета англичанам.
У них вон оно как: по итогам случившегося была создана специальная комиссия. Главнокомандующий Фицрой Раглан старался всю вину свалить на Лукана и Кардигана, говоря им при встречах: «Вы загубили бригаду» (Лукану) и «Как же вы могли с фронта атаковать батарею против всех военных правил?» (Кардигану). Главнокомандующий создал целое обвинение против Джорджа Бингэма, упустившего, по его мнению, удобный момент. Пресса и правительство поддержали Раглана, дабы не подрывать престижа высшего командования. Под давлением общественности, восставшей против кавалерийских генералов, Лукан просил более тщательного расследования его действий в битве, а Кардиган завел длительную тяжбу с подполковником Кальторпом, утверждавшим, будто командир легкой бригады сбежал с поля, прежде чем его подчиненные доскакали до русских орудий.
Но вот для широкой публики всё выглядело иначе. Так описывался этот бой в газетах:
"Итак, мы наблюдали, как они ворвались на батарею; затем, к восторгу своему, мы увидели, что они возвращаются, пробившись сквозь колонну русской пехоты, разметав ее как стог сена. И тут их - потерявших строй, рассеявшихся по долине - смёл фланговый залп батареи на холме. Раненые и потерявшие коней кавалеристы, бегущие к нашим позициям, красноречивее любых слов свидетельствовали об их печальной судьбе - да, они потерпели неудачу, но даже полубоги не смогли бы сделать большего....В 11:35 перед проклятыми московитскими пушками более не осталось британских солдат, кроме мёртвых и умирающих."
Выжившие после атаки:
Лорд Теннисон написал стихотворение «Атака Легкой бригады», и это сделало данное событие известным практически всем жителям туманного Альбиона. Почему? Потому что этот стих вошел во все школьные хрестоматии, и все ученики учат его наизусть. (Подобно нашему лермонтовскому «Бородино»).
Если вы почитаете сегодняшнее британское описание этих событий, то обнаружите, что 600 английских кавалеристов чуть-чуть не опрокинули всю русскую армию, а количество перебитых русских гусар, казаков и прочих военных чуть ли не в два раза превышает потери самих англичан.Про самих же кавалеристов и вовсе говорится исключительно в превосходных степенях — вот она, мол, высшая доблесть и мужество — беспрекословно отправиться в бессмысленную атаку на расстреливающие тебя в упор пушки противника.
Несколько строф из стихотворенияТтеннисона:
Долина в две мили — редут недалече…
Услышав: «По коням, вперед!»,
Долиною смерти, под шквалом картечи,
Отважные скачут шестьсот.
Преддверием ада гремит канонада,
Под жерла орудий подставлены груди —
Но мчатся и мчатся шестьсот.
Лишь сабельный лязг приказавшему вторил.
Приказа и бровью никто не оспорил.
Где честь, там отвага и долг.
Кто с доблестью дружен, тем довод не нужен.
По первому знаку на пушки в атаку
Уходит неистовый полк.
Метет от редута свинцовой метелью,
Редеет бригада под русской шрапнелью,
Но первый рассеян оплот:
Казаки, солдаты, покинув куртины,
Бегут, обратив к неприятелю спины, —
Они, а не эти шестьсот!
Теперь уж и фланги огнём полыхают.
Чугунные чудища не отдыхают —
Из каждого хлещет жерла.
Никто не замешкался, не обернулся,
Никто из атаки живым не вернулся:
Смерть челюсти сыто свела.
Но вышли из левиафановой пасти
Шестьсот кавалеров возвышенной страсти —
Затем, чтоб остаться в веках.
Утихло сраженье, долина дымится,
Но слава героев вовек не затмится,
Вовек не рассеется в прах.
Вот так воспитывается патриотизм. У нас же, чьи предки свернули шею фашизму, в последние десятилетия стало модным в первую очередь рассуждать о некоем заваливании противника трупами, делая из советских солдат некую безумную и бездумную толпу, которую просто гонят на убой.Но дело даже не в этом.
Британский патриотизм заставляет граждан этой страны почитать кавалеристов, павших под Балаклавой, как бессмертных героев, осознанно пошедших на смерть ради своей Родины.
И попытка снять за счёт государственных средств к юбилею этой истории кино о том, как британские аристократы идут на русские позиции с черенками от лопат, а сзади их подгоняет огнём королевский заградотряд, стопроцентно обречена на провал. Да там и мысли такой никому в голову не придёт.
Это не вопрос свободы слова, а вопрос самосохранения нации. Ибо нация, поливающая грязью тех, кто пал во имя неё, долго не протянет. Англия существует так долго именно потому, что там эту истину знают очень хорошо.