Как и предполагал Алекс, в течение недели инженерно-технический состав произвел сборку обоих бортов. Правда, возможности облетать их не было еще несколько дней из-за непрекращающихся дождей, но, главным образом, из-за низкой облачности и грозового положения в районе аэродрома. Все это время Алексей безвылазно просидел в гостинице, впрочем, как и Алекс, который лишь иногда куда-то исчезал на короткое время. Изоляция от внешнего мира, невозможность с кем-либо общаться сильно угнетали Алексея. Даже прием пищи осуществлялся только в номере Алекса, очевидно, из соображений все той же безопасности, дабы пресечь возможные попытки Алексея вступить в контакт с обслуживающим персоналом – официантками и горничными. Хотя, по разумению Алексея, какой, к чертям собачьим, может быть контакт с закутанными по самую макушку мусульманками. Он даже не мог понять, одна официантка появляется регулярно в номере Алекса, или разные. Как и горничная, осуществляющая уборку у него в номере, во время которой Алексей должен был уходить к Алексу. Однажды Алексею все же показалось, что официантка проявила к нему интерес. Хотя, в чем он выражался, он так и не понял – то ли взгляд задержала на нем дольше, чем обычно, то ли взгляд этот был сочувствующим, то ли любопытствующим. Но в одном Алексей убедился – еще месяц такой жизни, и он сойдет с ума.
Но все в жизни проходит. Ушла и непогода, и в первый же ясный солнечный день Алексей с Алексом дважды подняли в воздух спарку. Пилотировали над полосой – в первом полете на средних высотах, во втором – по просьбе командира авиабазы на предельно малой высоте, местному персоналу интересно было увидеть эффектный пилотаж советского истребителя. Данный аспект, разумеется, не волновал Алексея. Но сколько ни всматривался он в сторону запада-северо-запада, ничего любопытного, кроме бескрайнего горного массива, не увидел. Единственное, что привлекло его внимание и удивило, пара F-16, дежурившая в воздухе во время обоих полетов МиГа, потому что на стоянке, кроме Миражей, Алексей другой техники не заметил. Независимо от того, решил он, кто пилотировал F-16, данный факт был явной демонстрацией того, что без сопровождения МиГи подниматься в воздух не будут. И вряд ли в кабинах этих истребителей находились пакистанские летчики. В противном случае у руководства базы могли возникнуть к американцам неудобные вопросы.
Следующий день оказался для Алексея сюрпризом. После приезда на аэродром он вдруг с досадой узнал, что оба полета на боевом МиГе выполнит Алекс. Алексею пришлось довольствоваться лишь тем, что, сидя в удобном шезлонге возле вышки руководителя полетов среди пакистанских летчиков, собравшихся посмотреть пилотаж легендарного советского боевого МиГа, и пить вместе со всеми крепкий кофе. Как бы это ни казалось странным в сложившихся обстоятельствах, но в ожидании вылета он ощутил волнение, опасаясь того, что не будут с должным эффектом продемонстрированы пилотажные свойства его родного истребителя. Но Алекс оба полета выполнил безукоризненно. Весь персонал базы, собравшийся на аэродроме, был в восторге, особенно от выполнения вертикальных фигур сложного пилотажа на предельно малой высоте, когда были видны струи воздуха, срывающиеся с законцовок крыла от больших перегрузок.
– Ну, и что это было? – спросил Алексей, когда возвращались в гостиницу. – Держите меня практически взаперти, могли бы для разрядки дать один полетик.
– Алексей, ну не я решаю такие вопросы, давно уже должен был это понять.
– И по-прежнему не хочешь мне ничего рассказать?
– Не сейчас, – тоном, не допускающим возражений, проворчал Алекс.
Обедали практически молча. Правда, Алексей, насупившись, все-таки не удержался от высокой оценки выполненных Алексом полетов, и предложил выпить за это. Но тот перенес выпивку на ужин, сославшись на занятость. А когда Алексей вернулся в свой номер, то обомлел от неожиданности – на столе лежала полетная карта десятикилометрового масштаба, аккуратно сложенная в небольшой формат, как это принято у летного состава любой авиации мира. Первым желанием его было вернуться к Алексу, но что-то остановило.
Алексей запер дверь, развернул карту и первое, что сразу сделал – вычислил расстояние от Кохата до Таджикистана. По кратчайшему маршруту вдоль афгано-пакистанской границы получалось всего триста пятьдесят километров, но этот вариант нереален по очень простой причине – ему не дадут сразу после взлета занять произвольный курс, тут же прижмут со всех сторон, и последует принуждение к посадке на аэродроме вылета. Напрямую через Афганистан всего на сто километров дальше – тоже не расстояние. «Но что это мне сейчас дает? – Алексей задумался. – С магнитным курсом все более-менее понятно, с территории Афганистана с курсом триста сорок-триста пятьдесят – и я через пятнадцать-двадцать минут дома. Для решения задачи остается самая малость – знание координат своей цели, наличие десятибалльной облачности и… И что, в таком случае, делать с ядерными подвесками? Опять тупик». Алексей нервно закурил, тупо уставясь в карту, и вдруг увидел маленький, аккуратно нанесенный шариковой ручкой, крестик, который он в волнении сразу не заметил. Крестик стоял в шестидесяти-восьмидесяти километрах юго-западнее Джелалабада в пойме какой-то горной реки. Это было ущелье, образованное высокими, не менее четырех тысяч метров, горами с достаточно пологими склонами. «Значит, вполне вероятно, крестиком обозначен объект, куда я должен загнать Буллпап», – решил Алексей и задумался. Затем он вновь склонился над картой, еще толком не осознавая, что хотел увидеть. И увидел – такой же крестик стоял в южной части Афганистана у города Кандагар. «Какого черта! – вспылил Алексей, не обратив при этом внимания на то, что произнес ругательство вслух. – Такая же история, как с авиабазой Эдвардс?». Он со злостью швырнул карту на пол и лег на кровать. Минут пять лежал, уставившись в потолок, затем опять разложил карту на столе. С учетом полета до цели с последующим уходом на Кандагар, дальность до аэродрома посадки составляла более шестисот километров.
Складывая карту в первоначальное состояние, Алексей все-таки пришел к выводу, что это не проверка, а реальный шанс уйти. «Но почему? Не будут сбивать, потому что направление – южная часть Афганистана, где еще нет, по-видимому, советских войск и, значит, не ведутся боевые действия? Таким образом, провокация теряет смысл? Мировая общественность не поверит американцам? – Алексей почувствовал, как учащенно забилось сердце. – Кто же этот таинственный благодетель, который подкинул карту? Неужели Алекс? Во время обеда он, кажется, не выходил из номера. Кажется? Может быть, все-таки выходил, а я не обратил внимания? Но с какой стати Алекс будет организовывать мой побег, становясь преступником в глазах своего руководства? С другой стороны – кто, если не он?». Не найдя ответа ни на один вопрос, Алексей спрятал карту в шкаф для одежды, логично рассудив, что какое-то продолжение в скором времени должно последовать.
----- . . . -----
И Алексей не ошибся. За ужином, как и обещал, Алекс открыл бутылку виски, которую они благополучно и прикончили. Причем, Алекс, в отличие от Алексея, оказался пьян, как никогда, что объяснялось очень просто. Во-первых, Алексей был внутренне возбужден по известной причине. Во-вторых, при разливе он взял инициативу в свои руки, в итоге – огненной воды больше досталось Алексу. В результате такого нехитрого приема Алексей надеялся услышать от пьяного собутыльника то, что было на его трезвом уме. Но фокус не удался – во все времена шпионов любого государства учили контролировать себя, в каком бы состоянии они не находились. В добавок ко всему, после окончания трапезы, когда в номер вошла официантка, раздался телефонный звонок. Алекс, выслушав кого-то, пробормотал, что напился некстати, и вышел, пообещав скоро вернуться. Алексей уже выходил вслед за ним, когда какие-то необъяснимые силы заставили его притормозить и оглянуться – официантка стояла с непокрытой головой и улыбалась.
– Бетти?! – воскликнул Алексей и прислонился спиной к двери, словно боясь упасть при виде неожиданной сцены.
– Что ж ты так орешь, ненормальный? – Бетти стремительно приблизилась и прикрыла рот обалдевшего Алексея своей теплой ладонью. Затем они начали осыпать друг друга горячими поцелуями.
– Но как?! – спросил, наконец, изумленный Алексей. – И зачем волосы перекрасила?
– А ты много видел местных женщин со светлыми волосами? – со смехом спросила Бетти. – Она повернула ключ в дверном замке и нетерпеливо подтолкнула Алексея к кровати.
– А как же Алекс? – пробормотал Алексей, лихорадочно пытаясь раздеть Бетти и, не понимая, как это можно сделать по-быстрому, окончательно запутался в ее восточном одеянии.
– Не задавай глупых вопросов, милый. – Бетти тихо засмеялась, и в результате каких-то неуловимых движений ненавистный хиджаб оказался на полу. – Алекс находится в надежных руках. Надо думать, надолго.
– А на кой черт ты напялила колготки? – задыхаясь от накатившего желания, спросил Алексей.
– Ну, какой же ты все-таки глупый! Ползи выше – это чулочки, дурачок! – хохотнула Бетти. – Ты совсем одичал здесь без меня. Должна же я в полной мере следовать исламским предрассудкам, как ты думаешь?
Но смысл последних слов Алексей уже не мог уловить. Он с ожесточением принялся утолять свой сексуальный голод, успев с удовлетворением отметить про себя, ощущая впившиеся в спину острые ноготки Бетти, что она со стоном отвечает ему тем же. В считанные минуты все было кончено.
– Ты что-то про Алекса сказала, – переведя дух, произнес Алексей.
– Я сказала, что он появится не скоро, – промурлыкала Бетти, обнимая Алексея и покрывая его лицо жадными поцелуями. – Вероятнее всего, только к утру, поскольку в настоящее время находится в объятиях своей новой пассии.
– Откуда ты знаешь?
– Во-первых, работа у меня такая. Во-вторых, эта пассия – мой агент, служит в подразделении связистов, обслуживающих эту базу.
Алексей приподнялся, чтобы взглянуть Бетти в глаза. Она поняла его намерение.
– Не задавай лишних вопросов, Алеша. Подробности тебе ни к чему.
– Тогда, может быть, расскажешь, что произошло в штате Невада при моем так называемом побеге? Зачем тебе понадобилась эта проверка?
– Какая проверка? Ты о чем? – удивилась Бетти.
Алексей, в свою очередь удивленный ее вопросами, рассказал о разговоре с Алексом после посадки на авиабазе Эдвардс.
– Вот негодяй! Не верь ни одному его слову! Алексу каким-то образом стал известен наш план, и он в то же утро выложил мне все. Я была в шоке. До сих пор не представляю, где мы прокололись. Такое ощущение, что и машина, и все придорожные кафе близ Неллиса были взяты на прослушку. Короче говоря, он поставил условие: я под любым предлогом выпадаю из операции, а он не докладывает руководству о случившемся. Пришлось на время исчезнуть. Ты мне веришь?
Алексей снова откинулся на спину и уставился в потолок.
– Я уже не знаю, кому из вас верить. И в каком, интересно, качестве ты здесь оказалась, если выпала из операции?
– Ну, это Алекс думает, что нейтрализовал меня. На самом деле я здесь для того, чтобы осуществлять дальнейший контроль подготовки и проведения операции «Факел».
–Факел? Интересное название. Соответствует. Надо полагать, что степень секретности этого мероприятия наивысшая, а ты сейчас открытым текстом выбалтываешь мне государственную тайну, не опасаясь последствий. И я должен верить в эту чушь?
– Алеша! Во-первых, жучков здесь нет – проверено. Во-вторых, ты так ничего еще не понял? Не понял, что я безумно в тебя влюблена? – В глазах Бетти блеснули слезы.
– Ну-ну, успокойся, девочка моя. Просто я зверски устал от неизвестности. А что, неужели Алекс утратил доверие руководства?
– Нет. Но именно потому, что степень секретности – «Особой важности», было принято решение об осуществлении надзора за проведением операции. Обычная в таких случаях практика.
– Погоди, попробую угадать. С самого начала, в госпитале Центра допросов в Марокко молоденькая наивная медсестра, которая нахально залезла ко мне в койку, уже осуществляла контрольно-надзорные функции? И Алекс до сих пор остается в неведении?
Бетти не ответила, только улыбнулась и теснее прижалась к Алексею. Он все понял, а после долгого поцелуя спросил:
– Полетная карта – твоих рук дело?
– Какая карта? – томно, нараспев, ответила Бетти.
– Что-о-о? – встрепенулся Алексей
– Да шучу я, шучу! – рассмеялась Бетти. – Слишком много вопросов для одного вечера, а время идет. Поэтому прежде чем я удалюсь, ты сейчас повторишь все, что сделал со мной полчаса назад. Но только медленно. О-о-очень медленно. Представь, что ты не истребитель, а летчик транспортной авиации.
– И насколько медленно мы располагаем?
– Часик, один только часик, – проворковала Бетти, и вдруг оттолкнула Алексея, привставшего с определенными намерениями, и быстро уселась на него верхом. – Вот так, мой дорогой, и не иначе – свысока я буду контролировать каждое твое движение и по глазам – малейшее желание.
Через два часа Алексей в полном изнеможении вернулся в свой номер.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
МОСКВА, ЦЕНТР
ПО СООБЩЕНИЮ ИСТОЧНИКА, ВВИДУ СМЕНЫ СОБСТВЕННИКА РАНЕЕ УКАЗАННОГО ОБЪЕКТА ПРОВЕДЕНИЕ ОПЕРАЦИИ «ФАКЕЛ» ОТКЛАДЫВАЕТСЯ НА НЕОПРЕДЕЛЕННЫЙ ПЕРИОД.
ПРОШУ ПОДТВЕРДИТЬ ГОТОВНОСТЬ КАНДАГАР С УЧЕТОМ ПЕРЕНОСА ОПЕРАЦИИ ПО ВРЕМЕНИ.
ЮГО-ВОСТОК,
РЕЗИДЕНТ
----- . . . -----
Шло к концу лето тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Если бы не авантюра с полетами в районе алжирско-марокканской границы, закончившаяся гибелью Абдаллы и пленением марокканскими спецслужбами Алексея с последующей передачей его в руки ЦРУ, спецкомандировка советского военного летчика-инструктора капитана Шевцова близилась бы к завершению. Но в который уже раз в человеческой истории нашел подтверждение афоризм «Пути Господни неисповедимы», вышедший, если верить библии, из послания римлянам апостола Павла. По решению госдепартамента США, Центральным разведывательным управлением в режиме чрезвычайной секретности была разработана операция под кодовым названием «Факел». Большинство стран, входящих в Организацию объединенных наций, ввод советских войск в Афганистан посчитало актом агрессии политического руководства Советского Союза. Впоследствии, спустя два года после настоящих событий, президент Рейган назовет СССР империей зла. А сейчас надо было как-то скомпрометировать коммунистический режим в глазах мирового сообщества, чтобы, с одной стороны, окончательно посеять страх в сердцах всего человечества перед сверхдержавой, размахивающей ядерной дубинкой, а с другой – развязать руки Пентагону для дальнейшей эскалации гонки вооружений. Кому конкретно из ястребов американской внешней политики пришла в голову людоедская идея осуществить ядерный взрыв, доподлинно неизвестно. Но для будущих историков вряд ли это имеет какое-либо значение, если акция получила одобрение Белого дома.
Техническая сторона вопроса, связанная с определением подходящей кандидатуры, благодаря вовремя подвернувшимся необдуманным действиям капитана Шевцова в регионе, представляющем интерес для Соединенных Штатов, была реализована в кратчайшие сроки. С выбором места и времени проведения операции поработали аналитики отдела Ближнего Востока и Южной Азии разведывательного департамента ЦРУ. Выбор пал на труднодоступный, но только, разумеется, не для авиации, горный массив в нескольких десятках километров к югу от афганского города Джелалабада, в котором на высоте около четырех тысяч метров располагался мощный укрепрайон – база и опорный пункт вооруженного формирования наиболее агрессивной оппозиции существующему правительству – афганских моджахедов. По большому счету, Соединенным Штатам было наплевать, какое количество моджахедов найдут свой конец в родных горах, несмотря на оказываемую им помощь. Поскольку понимали, что в случае победы над советской армией их джихад неизбежно перекинется и на американских граждан, таких же неверных, которых священная война призывает идти и убивать.
Аэродром Кохат стал наиболее удобным местом дислокации советского истребителя. Во-первых, дальность до цели не превышала ста пятидесяти километров. Во-вторых, маршрут полета пролегал над горным массивом. Оба этих фактора, с учетом опыта Алексея в выполнении полетов на боевое применение по наземным целям в аналогичных условиях, обеспечивали внезапность выхода на цель. Заранее была выполнена аэрофотосъемка объекта американским самолетом-разведчиком, поскольку тренировочные полеты с выходом на цель по вполне понятным причинам не предполагались, но снимки и маршрут полета планировалось представить Алексею непосредственно перед вылетом.
И тут, как это нередко случается, произошло непредвиденное. То ли разведка сплоховала, то ли по какой-то другой причине американцы облажались при утверждении времени проведения акции, но перед самым прилетом Алексея в Пакистан в районе цели завязались ожесточенные бои. В результате штурма одной из мотострелковых бригад Советской армии база моджахедов оказалась в руках у русских. Естественно, факт нанесение удара советским летчиком по расположению своих войск не совсем вписывался в рамки спланированной провокации, и мог вызвать у мировой общественности массу вопросов. Однако американцы понимали, что в условиях ведения боевых действий в отсутствии линии фронта, то есть, фактически в партизанской войне, сиюминутный успех не означал, что завтра или через неделю, через месяц противоборствующей стороной не будет взят реванш. Именно по этой причине руководство ЦРУ не видело смысла в сложившихся обстоятельствах разрабатывать альтернативный план операции. Оставалось только ждать.
Всего этого Алексей, находясь который год в информационном вакууме, разумеется, не знал. Поэтому время томительного ожидания грядущей развязки, вылившееся в несколько недель, пагубно начало сказываться на его психике, что не могло не встревожить Бетти, которая изо всех сил старалась скрасить существование Алексея, основанное практически на правах заключенного. Это стало возможным благодаря тому, что какая-то барышня, со слов Бетти – ее агентесса, крепко взяла в оборот Алекса, и тот резко снизил контроль за своим подопечным, по вечерам, а нередко и на всю ночь, оставляя Алексея вне поля своего зрения. Бетти по-прежнему периодически добросовестно исполняла обязанности официантки попеременно с местной женщиной, в редкие минуты уединения с Алексеем скрашивая его тоскливое одиночество, разумеется, в меру своих женских сил.
Вскоре после первой с Алексеем встречи она посвятила его в несравнимо более рискованный, нежели в Неллисе, план побега. Но от отчаяния Алексей был уже готов на самый безрассудный шаг, лишь в короткие мгновения близости с Бетти отключаясь на какое-то время от реальной действительности. Как он и предположил, обнаружив в своем номере полетную карту, спасительным аэродромом посадки был выбран аэродром в Кандагаре, который пока еще находился под контролем моджахедов, и где Алексея должен принять надежный человек.
– Я не могу назвать тебе его имя, Алеша, по простой причине – сама этого не знаю. Мне объяснили, что он большой человек в одной из группировок, которая сражается с правительственными войсками. Но люто ненавидит американцев, несмотря на оказываемую Соединенными Штатами помощь оппозиции. В подробности операции, в которой ты участвуешь, не посвящен – лишь в общих чертах. В дальнейшем ты должен будешь следовать его указаниям – это все, что я могла для тебя сделать.
– Погоди, Бетти. Я, видимо, чего-то не понимаю, и меня это сильно напрягает. Почему бы мне не сесть на аэродром, занятый нашей авиацией?
– Алеша, это проблема, которую я не смогла решить. Мы с тобой не знаем, что произойдет с ядерным боезапасом, если он останется на борту. Произойдет ли его ликвидация в воздухе? Если это маловероятно, то где с большей вероятностью можно ожидать взрыв – на аэродроме, занятом моджахедами с присутствием американских советников и специалистов, или русскими?
– Это, конечно, вопрос.
– Вот. Поэтому при выборе аэродрома я руководствовалась наименьшим риском.
– Я верю тебе, девочка, и безмерно благодарен. Если честно, мне на все уже наплевать, устроит любой конец. Осталось только решить пустяковую задачку с несколькими неизвестными.
После последней фразы Алексея Бетти насторожилась. Но Алексей, увидев ее вопросительный взгляд, произнес:
– Не волнуйся, милая. Задача логическая, и я найду ее решение.
----- . . . -----
Наконец, как только советская мотострелковая бригада снялась с позиций удерживаемого ею горного укрепрайона, моджахеды скрытно, в условиях ночи, знавшие, как свои пять пальцев, сложные оборонительные сооружения со множеством пещер и лабиринтов глубоких тоннелей, практически без потерь выбили из своего лагеря несколько немногочисленных подразделений правительственных войск.
Алексей знал от Бетти причину затянувшегося ожидания. После тщательного изучения им маршрута полета в район цели, но, главным образом, второго участка маршрута до Кандагара, Бетти забрала карту и вот уже несколько дней не появлялась в гостинице, чем повергла Алексея в очередное уныние. Алекс, как и прежде, продолжал время от времени исчезать, но в один из вечеров поставил на стол бутылку виски, сообщив, что объявлена трехдневная готовность к полету. Без всяких предисловий он выложил суть полетного задания, умолчав, естественно, о типе используемых ракет, и разложил перед Алексеем карту со штилевой прокладкой маршрута, а также несколько снимков аэрофотосъемки в районе цели, чем немало рассмешил Алексея. И, хотя Алексей постарался сдержать эмоции, Алекс внимательно посмотрел на него, словно что-то заподозрив, и спросил:
– У тебя есть какие-то вопросы ко мне?
– Есть, конечно. Кого буду расстреливать? – Алексей не смог скрыть иронию в своем вопросе. – Своих, что ли?
Вместо ответа Алекс разлил по стаканам виски. Выпив, оба закурили. Немного помолчав, Алекс сказал:
– Видишь ли, в чем дело. В Афганистане существует множество партий вооруженной оппозиции. Наиболее крупные из них объединились в союзы – например, так называемый «Союз семи», или «Пешаварская семерка». И есть еще «Пешаварская восьмерка». Восьмерка состоит из партий афганцев-шиитов, это наиболее мягкое направление Ислама. А семерка представлена наиболее радикальным направлением – суннитами. В настоящее время все эти партии объедены борьбой с общим противником – Советским Союзом. Но рано или поздно вы уйдете из этой страны, и я очень сильно сомневаюсь, что в качестве победителей. Поверь, я знаю, что говорю, потому что имею представление об этом народе. Так вот, после этого здесь начнется резня, то есть, борьба за власть, по сравнению с которой нынешняя война покажется просто шалостью. И нам, то есть, Соединенным Штатам, не хотелось бы, чтобы к власти пришли такие, как Юнус Халес, командующий восточной группировкой моджахедов, цель которых – создание на территории Афганистана Исламского государства. Если это произойдет, содрогнется весь мир. И этот Юнус сейчас находится, по оперативным данным, вот здесь. – Алекс ткнул пальцем в место на карте, где была обозначена цель.
– В целом, идея понятна, – усмехнулся Алексей. – Но почему я? У вас нет летчиков, что ли? И пакистанские пилоты неплохо справились бы с задачей, насколько я знаю… – Алексей внезапно замолчал, вспомнив, что для Алекса у него по-прежнему амнезия, а он чуть не проговорился о том, что в Алжире знал пакистанских летчиков-инструкторов, которые в недавно созданном летном училище работают по контракту.
– Ты с ума сошел, что ли? – Алекс опять плеснул в стаканы виски. – Мы же, как и Пакистан, помогаем моджахедам в борьбе с СССР.
– Ну, хорошо. Допустим, твоя логика мне понятна. Но наша авиация разве не в состоянии выполнить такую простую задачу?
– Ваша разведка ни черта не знает, что творится в этой стране. И вообще, вы воюете, как слепые котята. Влезли, не подумавши, и губите людей почем зря – и своих, и чужих.
Возникла продолжительная неловкая пауза, во время которой они допили виски и выкурили еще по одной сигарете. Первым заговорил Алексей.
– В случае удачного полета что будет со мной дальше?
Алекс несколько помедлил с ответом. Затем, избегая встречи взглядом с Алексеем, произнес:
– Думаю, найдется еще для тебя интересная работа аналогичного плана. А сейчас иди отдыхать. Я тоже устал.
Выходя из номера, Алексей непроизвольно оглянулся и увидел на столе новую бутылку спиртного. Алекс явно нервничал. Вспомнив последний разговор с Бетти, в котором обещал решить логическую задачу с несколькими неизвестными, Алексей вдруг решил, что Алекс не надеется в скором времени увидеть его живым. Поэтому и нервничает. Поэтому стал частенько в последнее время в одиночестве прикладываться к бутылке, что было видно невооруженным глазом по утрам. «Ну, что ж. Понимаю тебя, дружище, – подумал Алексей. – Но боюсь, что не оправдаю надежд твоего начальства, которое не без твоей помощи, вольной или невольной, полагает, что изначально принятое решение о превращении меня в послушного робота реализовано».
----- . . . -----
Алексей вышел во двор перекурить перед сном. Сентябрьское небо было безоблачным и звездным. Закончился сезон дождей, а вместе с ними растаяла надежда на то, что может появиться возможность скрыться в облаках от истребителей сопровождения. Но Алексей решил, что этим неизвестным можно пренебречь. По сути своей, его отправляли на смерть в эпицентре собственного ядерного взрыва, отсюда напрашивался вывод, что сопровождение – это, во-первых, демонстративная показуха, направленная на устрашение. Во-вторых, будет осуществляться до некоего рубежа возврата, дабы убедиться в том, что цель полета будет достигнута, и в то же время истребители сопровождения не попадут под поражающие факторы ядерного взрыва – ударную волну, световое излучение и проникающую радиацию.
Вторым неизвестным в предстоящей задаче являлись возможные действия противника после истечения расчетного времени выхода на цель. Понятно, размышлял Алексей, что на этот случай определенными силами будет осуществляться дежурство в воздухе, но опять-таки – вне досягаемости тех же поражающих факторов. И если к тому времени не произойдет утечка информации о предполагаемом уходе советского летчика на аэродром Кандагар, запас времени для соответствующего маневра будет вполне достаточным. Алексей по пребыванию в Алжире помнил, как во время тренировочных полетов на самостоятельный поиск и уничтожение воздушных целей из положения дежурства в воздухе было тяжело обнаружить МиГ-21 с камуфляжем под пустыню, летящим на предельно малой высоте. Можно даже поблагодарить командование эскадрильи «Агрессор» на авиабазе в Неллисе за то, что не стала менять камуфляж его истребителя. «И это неизвестное можно зачеркнуть», – не без колебаний решил Алексей.
Тяжелее всего было найти решение о том, как быть с третьим неизвестным, маячившим в условии задачи. Что делать с ядерными подвесками – произвести сброс или садиться с ними в Кандагаре? Алексей еще раз взглянул на звездное небо и ушел в свой номер в надежде, что, как некогда придумали русские народные сказочники, утро вечера мудренее. Но сон не шел, и к середине ночи он решил, что сбрасывать ракеты нельзя. Решение сложной задачи, как это часто бывает, оказалось на поверхности. Осуществление подрыва спецподвесок, в воздухе ли, или после посадки вместе с летчиком, лишено здравого смысла. В этом случае нечего будет предъявить мировой общественности в качестве доказательства агрессивных, античеловечных действий Советского Союза – и метал, и тело летчика просто-напросто растворятся в момент взрыва. А вот в случае аварийного сброса нельзя было исключить того, что врыв боевой части ракет будет запрограммирован при контакте с поверхностью земли. В конце концов, какая разница, где взорвалось? Главное – факт применения русскими ядерного оружия налицо.
О том, какого приема можно ожидать после посадки в Кандагаре, Алексей уже не думал. Засыпая, он твердо решил, что будет следовать указаниям Бетти. И будь, что будет – Алексей, как и абсолютное большинство летчиков, был фаталистом. Но буквально в предрассветные часы он увидел странный сон. Во время тренировочных прыжков с парашютом, которыми так любят мучить летный состав начальники парашютно-десантных служб, Алексей приземляется на склон высокой горы. Купол парашюта гаснет, и он начинает скатываться по крутому склону, пытаясь зацепиться за какой-нибудь выступ или одиноко растущее небольшое дерево, внезапно возникшее на пути его падения. Но только в кровь исцарапал руки, поломал на пальцах все ногти, но все попытки хотя бы немного уменьшить скорость падения тщетны. Алексей начинает понимать, что сейчас случится непоправимое и… в ужасе просыпается. Он долго приходил в себя, интуитивно чувствуя, что сон мог быть вещим. Все зависело только от того, сумел бы он зацепиться за какое-нибудь препятствие, чтобы остановить падение, или рухнул в бездонную пропасть. Значит, опять неопределенность. И все же он снова задремал, и тут же увидел Алекса, который со скорбным выражением лица произнес: «Прости, Алексей! Я не хотел…», и начал удаляться во тьме. Что он не хотел, Алексей так и не узнал, потому что, как обычно бывает во сне, у него пропал голос – сколько ни пытался докричаться до Алекса, тот так его и не услышал.