Городской автобус закрыл двери, мягко качнулся и неспешно повёз последних пассажиров этого дня своим обычным маршрутом. Как водится, в салоне было молчаливо, люди дремали, следя вполглаза за своей остановкой.
Я тоже уставилась в мокрое от дождика окно, прищуриваясь то одним, то другим глазом, рисуя с помощью различных углов и оптических свойств преломления светом воды звезды и лучи из фонарей и фар проезжающих мимо машин. В это спокойное ночное время не хочется даже вникать в происходящее вокруг, а ничего и не происходит: похоже, все щурятся на фонари, что бы окончательно не уснуть.
И тут невольно чужой разговор двух очень приличных с виду мужчин пробудил меня к жизни. Говорили громче обычного, видимо, приняли оба на грудь, алкоголь пробуждал их к браваде, как часто бывает в таком состоянии, но без мата, что приятно радовало. Хорошо, подумалось, послушаю, уж больно интересно излагают.
"...Я с полком не раз в горячих точках бывал, это сейчас я на пенсии, вышел, как положено, в сорок, а тогда мы с ребятами, ой, как покуролесили, весь Кавказ изъездили".
"А ты был там-то? Вот именно в таком-то году? Помнишь, как тогда мы в мясорубке оказались? У меня ещё ранение было, смотри!"- и мужчина задрал джемпер, под которым виднелись шрамы. Я и полавтобуса уставились на голый торс мужчины, над ремнём джинсов располагался нормальный не тощий животик женатика.
"Ха, меня пару раз подстрелили в ту компанию!"- ответил второй, но раздеваться не стал, заметив пристальное внимание очнувшихся слушателей.
"Я после этих командировок озверел просто! Никому спуску не даю! На работе всех строю, тыловые хлюпики!"
"Кто там не был, вообще жизни не видел! У меня и дома все, как в казарме: встал, отжался, не отжался - бежишь туалет зубной щёткой чистить!"
"Мои дома на цыпочках ходят, когда я сплю. Муха не жужжит!"
"Да, я дома тоже всех держу в чёрном теле, жена смотрит мне в глаза, прежде, чем спросить что-то. Что не по мне, кулаком по столу, пусть знает, кто в доме..."
"Да я не позволяю даже себя контролировать, хочу, с друзьями встречаюсь, хочу, в баню! Своей так и сказал: знай своё место, женщина."
"Моя тоже пятый угол ищет, когда приду: любимый, покушай, дорогой, иди отдыхай! Так и надо жить, порядок должен быть, как в армии."
Я молча улыбалась, развязка была близка.
"Ой, телефон, сейчас... Да? Зая? Что? Кто пил? Пять капель с Егором... Ну Лорочка, как стекло! Картошку? Сейчас забегу, не кричи, успею. Пять минут осталось? Я до другого супермаркета добегу, каких-то два квартала! Задержался немного, я ж не каждый день? Ну прости, лапуль, завтра прибью полку, маму твою встретить? Пусть позвонит, во сколько. Ну не нервничай, уже бегу, уже..."
В автобусе повисло молчание, был слышен только мерный шум мотора и шорох дождя по стеклу.
"Чего-то моя не звонит... Слушай, да не кисни ты, иногда даже ничего, когда они вот так беспокоятся. Пусть знают, что без нас у их все плохо! Дисциплина должна быть во всем!"
Набрал нервно номер: "Алло? Да, кисунь, ну что там у нас на ужин? Как, какой ужин? Я еду, ну да, задержался! Я же мужик! Да не нервничай! Какие подруги? Это я в автобусе! Музыка? Я уже выхожу, да, иду же, иду, в окно смотри! Купил... Заходил... Узнал..."- повернулся торопливо к товарищу: "Ладно, Антон, давай, хорошо погудели, надо чаще видеться! И дисциплина, во всем!... Кисунь? Где стоишь? Встречаешь? Лечу!"