Автор: Николай Соснов
Будильник на утро среды Степан Косовец заводить не стал. Это был необычный механический прибор: в урочное время вместо бодрого трезвона, который мог привлечь ненужное внимание к жилищу Косовца, выскакивала пластиковая ворона и негромко каркала столько раз, сколько часов отмерил безжалостный циферблат. Степану будильник достался по наследству от Тумана, бродяги, занимавшего эту нору до него, и подавшегося в края, откуда не возвращаются.
Будильник нравился Косовцу, но сегодня не был ему нужен. Урожай на огороде Семеновны убран, тысяча получена, а Рустам из городской службы занятости, по доброте душевной иногда подкидывающий Степану неофициальные халтурки, предупредил, что уезжает в отпуск. Значит, до октября работы не будет.
Самостоятельно Степан ничего искать не собирался. Знакомые Рустама предлагали недолгий тяжелый труд за очень маленькую зарплату, зато платили по уговору до копейки. Остальные запросто могли обмануть и кидали почти всегда. То не всю получку отдадут, а то и совсем о жалованье забудут.
Рустам же человек слова. Однажды знакомый Рустама не доплатил Косовцу пятьсот рублей за разгрузку. Рустам при следующей встрече без просьб и напоминаний отдал Степану задержанные деньги.
Рустам — хороший мужик. Но его нет в городе, а, значит, можно поспать до восьми. Все равно позже Степан никогда не встает. Иначе просто не успеет провернуть запланированные дела.
А дел у Степана Косовца, бомжа без личных документов и надежды когда-либо их получить, было немало. Главным образом, они сводились к поиску пропитания. Чтобы прокормить себя, крупного и в сорок восемь все еще энергичного мужчину, Степану приходилось крутиться. Заработанные на «халтурках» гроши, Степан на еду старался не тратить, копил на зиму, когда работы почти нет, люди неохотно делятся едой, а благотворители реже устраивают гуманитарные обеды. Вернувшись после трудовой вылазки, прятал мятые купюры в тайник за одной из досок, которыми Туман обшил нору, устроенную в недрах заброшенного вагоностроительного завода.
Раньше в этом маленьком помещении размещалась не то диспетчерская, не то комната отдыха. Окна без стекол с одной стороны выходили на заваленный мусором двор и тоннель, из чернильно-черного нутра которого, змеясь, выползали под солнце в труху ржавые рельсы, а с другой на ремонтные цеха, где во тьме угадывались ободранные мародерами скелеты вагонов и локомотивов.
И дыры, и единственное уцелевшее оконце, позволявшее сквозь грязное стекло наблюдать за подступами к заводу от давно закрытой грузовой станции, Туман оборудовал хитроумными ставнями. Он расширил проемы вбок и вставил в них стальные листы с приваренными ручками и накладными крюками. Таким образом, Степан мог одним движением запереть любое окно, что он и проделывал каждый вечер. Потом Косовец еще добавил пыльные синие занавески, скрывавшие ставни и создававшие иллюзию домашнего уюта.
Старания Тумана не казались Степану проявлением паранойи. На районе найдется много желающих проверить светящийся в здании мертвого предприятия огонек: вдруг удастся чем-нибудь поживиться? Степан вообще удивлялся, что до сих пор, кроме них с Туманом, никому не пришло в голову поселиться на заводе. Впрочем, оно понятно. Нынче даже бродяги привыкли к минимальному комфорту, а здесь нет воды, тепла, электричества. Выскобленные до лысины цеха ничего не могли предложить, кроме унылого холода.
Степан дремал на топчане под старым больничным одеялом до половины восьмого, потом встал, чтобы отлить с дальней лестницы в лифтовую шахту, да так и не лег снова. Крепкий утренний морозец напомнил, что уже не лето. Степан быстро стянул с себя пижаму с шерстяным подкладом, отправил в корзину для будущей стирки вчерашний дачный прикид и оделся в чистое: вязаный свитер в черно-белую полоску, камуфлированные штаны с карманами на коленях и серые кроссовки.
Новые костюмы и обувка ничего не стоили Степану. Минимум трижды в год проходили фримаркеты — бесплатные ярмарки, куда доброжелательные горожане приносили поношенные, но вполне годные вещи. Он жалел только, что в целях гигиены правила мероприятия запрещали сдавать нижнее белье. Трусы, майки и футболки приходилось покупать, а стоили они недешево.
Важной проблемой была вода. Таскал ее Степан издалека, от общедоступной колонки у трамвайной остановки. Косовец брал два пластиковых десятилитровых бочонка, наполнял их и старался побыстрее убраться с опасного места, где часто крутились различные мутные типы, проявлявшие любопытство к каждой незнакомой физиономии.
В дни стирок, уборок, бритья и мытья Степану приходилось делать по две-три ходки. Поэтому он старался бережно расходовать запас драгоценной жидкости. Вот и сегодня умылся с ковша, как кошка лапкой. Затем Степан выпил кружку запасенного с вечера холодного чая и закусил куском хлеба, вымазанного плавленым сыром. Семеновна в придачу к зарплате дала ему еще немного картофеля, моркови и огурцов, но возиться с овощами Степан не стал. Утром время дорого.
Позавтракав, он произвел ревизию пищевых запасов. Результат, как и ожидалось, оказался неутешительным. От продуктов на грани срока годности, которыми раз в неделю снабжал бедняков один из городских супермаркетов, остались в буквальном смысле рожки, да ножки, то есть немного макарон и банка цыплячьих консервов. Кое-что еще соскребалось со дна банки со сгущенкой, а под крышкой на сковороде Косовец нашел остатки вчерашнего ужина — те самые рожки, приправленные порцией шпрот. Подумав, Степан решил, что за день блюдо испортится, и, доел его, не подогревая печь, переделанную Туманом из оборудования здешней кочегарки. Прикончил и сгущенку.
Холодные макароны желудок принял неохотно, но Степан не обратил внимания на его бурчание. Если он желает получить настоящий горячий обед и успеть с утра пройтись по булочным, следовало поторопиться.
Степан накинул черный дождевик, уложил в матерчатую сумку эмалированную кружку, распихал по карманам нужные вещи, взял из тайника несколько монет на крайний случай, если придется воспользоваться общественным транспортом, и задумался: что ему еще может понадобиться? Получалось, что он снаряжен полностью.
Дверь каморки Степан не запер, а спрятал за ржавым металлическим листом и закидал мусором. Внешний замок только подтвердил бы досужему мародеру: за дверью есть чем поживиться. Так что единственная надежда — укрыть вход от чужих глаз.
- Стратегия и тактика, - внушал Косовцу Туман, - тактика и стратегия выживания. Не жить одним днем, а планировать, продумывать каждый шаг, учитывать даже крохотные детали.
Тактический план у Косовца имелся — впервые в жизни.
До встречи с Туманом Косовец существовал исключительно по инерции, мало задумываясь о будущем. Родителей у него не было, а дед-пасечник интересовался лишь пчелами. Степан следовал его примеру, бездумно существуя в ограниченном мирке деревенских радостей и забот. На тройках он кое-как одолел восемь классов и устроился в колхоз разнорабочим, позже проходил обучение на тракториста, но закончить его не успел. Воспитавший Степана дед кое-как дотянул до года, когда гибнущее уже государство призвало внука в Среднюю Азию на защиту социалистического Отечества, и отдал концы на третий день после пьяных проводов у райвоенкомата.
В армии Степан, кроме жестоких колотушек, получил первую и последнюю в жизни специальность механика-водителя самоходки «Пион». Кроме того, он неплохо проявил себя, убирая по приказу командира хлопок в личном хозяйстве председателя местного колхоза, которого за глаза именовали не иначе, как Рашид-бай. Степан чинил технику, чистил колодцы и арыки, придумывал полезные приспособления, облегчавшие труд дехкан. С приближением дембеля Рашид-бай позвал его на беседу. Напоив гостя чаем, Рашид-бай предложил:
- Оставайся. В России тебя никто не ждет. А тут жилье, бесплатное питание и не меньше сотни рублей в месяц. Поселю пока в колхозном общежитии, а, когда женим тебя на хорошей русской девушке, подарю и отдельный дом, и земельный надел.
Косовец думал недолго. Ранее он побывал в отпуске в родном селе и не узнал его. Колхоз рвали на части бандиты. Оборотистый коммерсант открыл ларек, где днем мужиков втягивали в пьянство паленой водкой, а по вечерам снабжали подростков куревом с «приправой». Степан погулял по разоренной дедовой пасеке и к удивлению сослуживцев вернулся в часть раньше срока.
- Надоело смотреть на бедлам, - отвечал он на расспросы и добавлял:
- Еще по арбузам соскучился.
У Рашид-бая Степан трудился до нулевых. Не все из обещанного выполнил его хозяин, но относился он к Косовцу хорошо и не обратил в раба, как это произошло со многими колхозниками. Степан жил в отдельной комнате, питался с семейного стола Рашид-бая и получал на руки двадцать долларов в месяц в местной валюте.
В начале нового века земля Рашид-бая приглянулась президентскому зятю, и он купил ее за бесценок, списав в обмен настоящие и воображаемые долги бывшего председателя колхоза перед казной. Осматривая угодья, новый владелец заметил Степана и отказал ему от двора:
- Русских работников не держу.
Сын Рашид-бая оказал Косовцу последнее благодеяние: устроил переход через две границы в Россию с советским паспортом...
Степан вышел во двор завода. Постоянно дующий здесь ветерок донес до него запах прелых листьев, типично осенний, напоминающий о неизбежной суровой зиме. Прошлое с ворчанием убралось в темные уголки памяти. У Косовца был план, и следовало приступить к его выполнению.
Он начал с булочной у вещевого рынка. Место знакомое и удобное. Продавщицы попервоначалу его гоняли, но потом сообразили выгоду для заведения и перестали трогать вежливого и чистого мужчину, который к тому же отваживал алкашню.
За годы попрошайничества Степан придумал собственную манеру обращения к покупателям. Он никогда не просил денег. Здоровым мужикам подают крайне редко, а обращение за «двумя рублями» вызывает вполне справедливое подозрение в пьянстве. Вместо этого Степан, не опуская взгляда, почти требовал:
- Пожалуйста, купите хлеба для моей семьи.
Такому поведению доверяли люди сентиментального склада. Они додумывали историю за Степана. Вот стоит перед ними обычный человек, что называется, в сложной жизненной ситуации. Ушел искать работу, но ничего пока не нашел. Дома ждут жена и дети. Как можно вернуться к ним с пустыми руками?
Покупатели заходили в магазин и выносили когда что: чаще просто лишний батон, иногда к нему лакомства для ребят. Степан с благодарностью принимал любую помощь. Совесть не мучила Косовца: народ в массе жесток, и, если говорить правду-матку, редко кто подаст нормальному человеку. Предполагается, что ты сам виноват в своих несчастьях.
По воскресеньям Степан ходил к ранней заутрене в городской церкви, службе для бомжей, как ее называли, потому что участников бесплатно кормили в трапезной, и к храму в урочный час стекались сотни бродяг. Однажды очкастый монах с окладистой бородой, наливая Степану щедрую порцию жирных щей со свининой, заметил:
- Работать тебе надо, вон какая силища зря пропадает!
- Того только и хочу, отче, - обрадовался Косовец. - Посодействуйте в устройстве!
Однако, узнав историю Косовца полностью, монах поскучнел и больше не приставал. У человека, который навсегда лишен возможности получить документы, в России будущего не бывает...
Утро оказалось на редкость удачным. Сердобольная тетка купила Степану мешок сухарей, калач и два бублика. Согласно своему второму правилу он не стал торчать у булочной с набитым пакетом в руках. Народ не дурак, чтобы дарить хлеб человеку, уже имеющему запас еды. Поэтому Косовец не спеша зашагал вдоль ограждающих железнодорожные пути бетонных заборов в сторону региональной больницы РЖД.
Тему с больничными столовыми Косовец прочухал позапрошлой зимой, навещая Тумана в областной травматологии. Он как раз выходил от врача, опустошенный известием о гибели друга, когда наступило время обеда. Пожилая медсестра приняла Степана за пациента и прикрикнула:
- Куда намылился? Марш за стол!
Косовец послушался чисто автоматически. Он подошел к раздаче, взял порции первого и второго, сел на свободное место. Получились своеобразные поминки, только вместо водки компот. Степан жадно выпил жидкий пустой борщ, в два укуса проглотил крохотную паровую котлету, выскоблил тарелку макарон с зеленым горошком и вдруг ощутил непривычную сытость. По его меркам это был королевский обед, которого хватало минимум на сутки.
Косовец принялся изучать городские больницы систематически. Он сразу исключил из списка инфекционные и психиатрические заведения с их повышенным режимом безопасности. Ему подходили лишь госпитали с более-менее свободным доступом посетителей к пациентам. Затем, поразмыслив, Степан отказался от травматологий, хирургий и офтальмологической больницы. В конце концов в списке остались только отделения терапевтического и лечебно-профилактического профиля, не нанимавшие физическую охрану. Их по городу насчитывалось пять, но в транспортной доступности находились четыре. Каждое Степан приписал к определенной неделе, так что к его следующему появлению в отделении почти полностью менялся состав пациентов.
Желтая пятиэтажка железнодорожной больницы уже полгода балансировала на грани закрытия. Компания от нее отказалась, а власти не торопились принимать на баланс. Пока шли вялые переговоры, сокращались расходы. Раньше на входе в терапевтический корпус сидел охранник в застекленной будке. Теперь будка пустовала. В нее-то и зашел Степан, чтобы скинуть дождевик и сменить кроссовки на тапочки. Пакет из булочной он спрятал в тумбе стола и с металлической кружкой в руках поднялся в лечебно-профилактическое отделение.
План Косовца был прост. Еду в больнице заказывали, исходя из «бумажного» количества пациентов, но у буфетчиц всегда оставались лишние порции за счет тех, кто не явился на обед. Одни приходили в себя после операции, другим доставляли питание родные. Некоторые предпочитали потратиться на обед в соседнем кафе. Две-три добавочные тарелки держали для внезапно госпитализированных новичков. Впрочем, как раз лечпрофа это не касалось. Наибольшее число лишних порций набиралось в выходные, когда многие пациенты уезжали домой, но больных становилось очень мало, и затеряться среди них было труднее. Поэтому Степан предпочитал будни.
Он с лестницы осторожно заглянул в коридор. Пациенты, гремя личной посудой, уже подтягивались в столовую на обед. Молодая медсестра с пустой чайной чашкой в руках завернула в буфетную комнату, чтобы набрать кипятку из титана. Круглые часы над дверью ординаторской показывали половину первого.
Дождавшись удобного момента, когда никто не смотрел в сторону выхода, Косовец протиснулся в узкую щель. Раскрывать входную дверь шире он не решился, опасаясь громкого скрипа.
Спокойным неторопливым шагом Степан дошел до раздачи. В больницах существовал различный порядок организации питания. Наихудший вариант — заранее накрытые столы, распределенные по палатам. В этом случае шансы пообедать близки к нулю. Слава богу, буфетчицы лечпрофа комфортом пациентов не заморачивались. Степан схватил поднос и повернулся к дверному проему. Окруженная кастрюлями симпатичная рыжуха мелодично спросила:
- Номер?
- Пятнадцать, - ответил Степан, хорошо знавший тонкости системы диет по Певзнеру. Пятнадцатая — самая нормальная для здорового человека. Назвать себя здоровым человеком Степан, конечно, не мог. Недаром дома он держал постоянный запас цитрамона, валидола, анальгина и дротаверина. Но в больницах кормили небогато и брать, скажем, блюда для сердечников, значило остаться наполовину голодным.
Буфетчица поставила на поднос две тарелки и налила в кружку компот. Степан заранее наметил самый непрестижный стол — возле мусорной урны — отнес туда добычу. Теперь следовало как можно быстрее расправиться с едой. Вдруг кому-то из лентяев надоест вылеживаться в палате, и он соизволит явиться на обед. Тут-то и обнаружится, что его долю уже кто-то ест. Или пациенты с аппетитом попросят добавки, и буфетчица узнает, что лишние порции уже кто-то схарчил. Ничего особенного не произойдет, однако, Степан не любил конфликтов и не хотел палиться перед медперсоналом. Тем более, он не желал прекращения бесплатных обедов. Нет уж, быстрота — залог успеха.
На первое сегодня дали тарелку красно-бурой жидкости, подкрашенной сметаной и сдобренной зеленью. Среди укропа плавали бледные кусочки картофеля и оранжевые ломтики моркови. С другой стороны, суп был горячим. Степан втянул ноздрями ароматный парок и выпил содержимое тарелки меньше, чем за две минуты.
Второе блюдо оказалось комбинированным. В гречневой каше на растительном масле попадались кусочки говядины и мелко нарубленная консервированная кукуруза. Степан быстро проглотил это своеобразное рагу, хлебом подчистил тарелку до крошки, богатырским глотком выпил компот и, отправив посуду в мойку, вразвалочку покинул столовую.
В его программе на сегодня оставались два пункта: раздача благотворительных бутербродов у фонтана в городском парке культуры и отдыха и вечернее посещение булочной ради получения у продавщицы списанной просрочки.
Бутеры спонсировало модное кафе, и к назначенному времени у водяной пирамиды собралась тусовка — журналистов и зевак в два раза больше, чем получателей помощи. Косовец скромно пристроился в конце очереди за пожилым панком с сине-зеленым ирокезом.
Нанятый организаторами юный охранник оглядел Степана и решительно направился к нему, чтобы выгнать. Мероприятие было ориентировано на бездомных, а опрятный внешний вид Косовца заставлял усомниться в его принадлежности к данной категории горожан. Фотоблогеры уже навели смартфоны, предвкушая скандал.
Косовца выручил Марк, дежуривший тут же молодой помощник участкового. Он натянул на румяное свиноподобное лицо резиновое подобие улыбки и произнес:
- Отстань от него. Степан Николаевич — бомж проверенный и сертифицированный. Со стажем.
Косовец невесело усмехнулся, вспомнив прием, устроенный ему Родиной после пересечения границы. Билет у Степана был до конечной станции, то есть до областного центра в Центральной России. Там он сразу явился в милицию с серпасто-молоткастой книжицей и липовой справкой о высылке из страны пребывания. По паспорту Косовец все еще являлся гражданином почившей РСФСР и ожидал проблем с получением новых документов. Компетентные органы наверняка захотят выяснить, где он шатался в девяностые, и почему в паспорте стоит штамп прописки по вымышленному Рашид-баем колхозному адресу. Проблемы не замедлили образоваться, но совсем не те.
Степан скромно ожидал в коридоре паспортно-визового управления у двери отдела, отвечавшего за прием русских беженцев из Средней Азии, но подошла к нему не забравшая бумаги миловидная сотрудница, а толстая мегера в капитанских погонах в сопровождении дюжего омоновца.
- Ваши документы фальшивые, - заявила она и тут же произвела задержание.
В изоляторе Косовец проторчал чуть больше месяца. Тщательная проверка показала, что он это он, а документы его настоящие. Еще какое-то время ушло на запросы. В итоге Степан оказался за столом в тесной кабинке для бесед областного управления госбезопасности. Сидевший напротив оперативник-ровесник в расстегнутой байкерской косухе отчаянно зевал.
- Короче, так, брат, - сказал он в перерыве между зевками. - Пока ты у чурок болтался, один неустановленный ушлепок в девяносто втором по твоим паспортным данным умотал за бугор и принял гражданство Республики Боснии и Герцеговины. Они тогда всех подряд к себе брали, лишь бы умел держать автомат. В первом же бою Степан Косовец склеил ласты. То есть по боснийским бумагам тебя давно списали. И ту страну-однодневку тоже преобразовали в новое государство в составе Евросоюза. Я тебя отпускаю. Дуй обратно в милицию и пробуй через них решить вопрос с восстановлением личности. А нашего интереса тут нет. Удачи, брат.
Стоило бы рассмеяться, да пришлось рыдать. Никто в милиции, конечно, и не собирался тратить время и бюджет на оформление документов Степана. Ему выдали странную справку неустановленного образца, в которой к сведению всех заинтересованных учреждений сообщалось, что Степан раньше был гражданином СССР. С ней он отправлял запросы в Боснию и пытался подать в суд. Посольство из Москвы вежливо сообщило, что нужный архив сгорел во время одной из балканских войн. В суде Косовца послали куда подальше.
- У вас действующих документов нет, - отметила судья, отказав в приеме иска, - а личность, на которую Вы претендуете, выбыла из состава граждан Российской Федерации. Вам надо восстанавливаться, как боснийскому гражданину в боснийском суде. Факт же уголовного преступления, подделки Вашего паспорта, в судебном порядке не установлен. Уголовное дело даже не открывалось. Я вынесу частное определение в адрес прокуратуры, предпишу им провести проверку. Это все, чем могу помочь. Поймите, я связана законом...
Проверка прокуратуры свелась к лаконичному заключению о невозможности открыть уголовное дело в связи с истечением срока давности. Круг замкнулся. Степан Косовец перестал существовать в мире правил и чиновничьих предписаний.
Но в настоящем мире Степан продолжал жить, и желудок его просил пищи. Пока инстанции разбирались в его деле, Степан по справке находился в центре для беженцев и перемещенных лиц среди привычных уроженцев стран Средней Азии. Подрабатывал он носильщиком на загородной толкучке. Потом истек предельный срок проживания в лагере, а самопальный базар разогнали. Впервые Степан очутился на улице без работы и ночлега. Если бы его не подобрал Туман…
Кафе не поскупилось. Когда очередь, наконец, дошла до Степана, ему вручили прозрачный фирменный пакет, в котором он обнаружил не бутерброды, а три настоящих сэндвича: один сборный с четырьмя кусками булки, ломтиком ветчины, огурцами и сыром, и два запеченных с копченой колбасой, яйцами и помидорами. К сэндвичам прилагались крохотные бутылочки с печеночным паштетом и майонезом.
- Мне жена такие не делает на службу, - пожаловался Марк, разглядев содержимое пакета. Резиновую улыбку сменила настоящая. - У нее лучше получаются. Я тебе как-нибудь принесу один, сравнишь.
- Вы женились? Мои поздравления! - Степан протянул лейтенанту руку. Тот без колебаний ее пожал.
Везет, так везет по-крупному. В свой район Степан вернулся с шиком — подобревший Марк купил ему двадцатирублевый билет на городскую электричку.
- На улицах слишком не отсвечивай, - посоветовал на прощание полицейский. - Бомжей последнее время мочат. Появились какие-то садисты, черт бы их побрал.
Степан и не собирался. Получив в булочной пачку пеканов, круассанов и пирожков с изюмом, которые так никто и не купил за сорок восемь часов, он прикинул, как распределить запасы. Если на сохраненную мелочь купить несколько пакетов супа, то с учетом банки куриных консервов, можно не высовываться из дома до выходных. В субботу запланирован горячий завтрак от коммунистов у памятника Ленину, а в воскресенье традиционный обед в церкви. Четверг же и пятницу Степан превратит в выходные. Будет лежать и читать, а вечером позволит себе немного послушать радио через наушники.
Он выскочил из электрички у супермаркета, не доехав одной станции до вещевого рынка. Торговый комплекс предлагал широкий выбор пищевых концентратов, но Степан по опыту знал, что брать надо супы, которые заполнят желудок теплом и помогут пережить еще одну холодную осеннюю ночь. Он взял грибной, томатный и гороховый.
На выходе Степану повезло последний раз за день. Что ни говори, мир не без добрых людей. Его заметил и узнал менеджер, руководивший по понедельникам раздачей продуктов беднякам.
- Погоди, друг, - сказал он с сильно выраженным кавказским акцентом, - у меня скопился мисо. Никто не берет, а срок уже завтра истекает. Постой здесь.
Через десять минут охранник вынес Степану четыре пачки японского острого супа, упаковку швейцарского сыра производства местного молокозавода, блок сушеного кальмара и две банки рыбных консервов — тунец и макрель. От себя менеджер положил еще яблоко и банан:
- Витамины осенью сильно нужны, друг…
Нагруженный продуктами под завязку и совершенно счастливый Косовец напоследок зашел на территорию библиотеки и в уличном книжном шкафу взял «Над пропастью во ржи» Сэлинджера и толстый сборник рассказов Стивена Кинга. Читать художку его приучил Туман. До знакомства с ним Степан читал только по обязанности: в школе — учебники, в армии — Устав и пособия для танкистов, у Рашид-бая — инструкции к сельхозтехнике. Туман читал Косовцу вслух все подряд: и классику, и фантастику, и современные триллеры. Тут же комментировал прочитанное, критиковал, вовлекал Косовца в обсуждение. Потом у Тумана уставали глаза, и он просил:
- Почитай дальше ты…
Степан читал, хотя дикция у него была никудышная. Многих слов он просто не понимал даже по контексту. Приходилось переспрашивать у Тумана...
Слежку Косовец засек у кривого сарая на полпути к норе. Самая короткая дорога от библиотеки до вагоностроительного завода шла через шоссе и глухую часть лесопарка. Дальше начиналась деревенька, брошенная еще до войны. Среди сгнивших хибар сарай, уцелевший в усадьбе местного кулака, смотрелся принцем в окружении нищих. Степан всегда останавливался возле него на минутку — передохнуть, полюбоваться странным пейзажем, оглядеться.
Тогда-то он и заметил, как выкатились из леса двое парней в спортивной форме цвета хаки. Они так целенаправленно рванули к Косовцу, что тот, не раздумывая, бросился искать укрытие. На панику и сомнения времени не оставалось.
На местности Степан ориентировался прекрасно и моментально сообразил, как оставить врагов в дураках. Пакеты с едой он сквозь щель в косом крылечке спустил в подклеть одного из домов, а сам залег тут же под прикрытием огромной полуобвалившейся печи. Через некоторое время послышались голоса:
- И куда делся этот урод?
- Спокуха, найдем.
- Блин, ты же обещал, что легко возьмем.
- А чего, трудно, что ли? Четырех уже обработали, один остался. Прикончим его, и Рудольф примет нас в команду зачистки.
- Тише ты… - В первом голосе зазвучали нотки испуга. - Надо было опять пошарить у ТЭЦ.
- Мы там двоих выловили, - возразил второй. - Там сейчас ментов, как блох у кошки. И потом, Рудольф велел одного из пяти завалить более-менее крепкого. А то гасить одних только бомжей совсем беспонтово.
- Ладно, давай пошарим тут, что ли? Нож приготовь.
Хлам в заброшенную деревеньку дачники свозили десятилетиями, используя ее территорию в качестве неофициальной помойки. Поэтому Степан не удивился, когда ручка от дверцы древнего холодильника сама легла ему в ладонь. Сначала он использовал ее, как дубину, обрушив на голову первого из преследователей. Затем ручка превратилась в копье, пролетевшее пару метров до лба второго.
Степан брезгливо исследовал карманы поверженных противников. Обнаружив у одного айфон, достал из собственного кармана блокнот и набрал записанный на всякий случай номер Марка. Затем вызвал «скорую». И лишь потом присел на остов печи, пытаясь отдышаться и погасить бешеную ярость — первую за всю жизнь.
К приезду медиков оба парня очухались в наручниках. Один сразу зарыдал, вымаливая прощение.
- Ты что, дурачок? - сказал ему Марк и насмешливо хрюкнул. - Такое не прощают.
Другой пробовал хорохориться, утверждал, что Степан их оклеветал.
- Да мы его показания даже в протокол не внесем, - заметил молодой опер в камуфляжном бомбере. - У него документов нет. Зачем на суде свидетель с неустановленной личностью? А вот анализ ДНК сделаем. Вы на каждом трупе наследили. Рудольф твой уже показания дает. Старается, пачку бумаги исписал, и все про тебя персонально...
Несостоявшийся «чистильщик» поднял лицо к темнеющему небу и по-волчьи завыл.
Добравшись до норы, Степан еле-еле нашел в себе силы припрятать продукты, закрыть окна и запереть дверь на внутреннюю задвижку. Потом он зажег огарок свечи и залез под одеяло с бутылочкой медового вермута, которую ему подарил еще весной на остатки денег в карманах подгулявший матрос. Степан берег ее к Новому году, но сейчас забил на будущий праздник. Требовалось расслабить тело.
Он лежал в почти полной темноте, крохотными глоточками сосал сладкое вино и заедал его калачом. В наушнике государственное радио крутило фрагмент из какой-то оперы. Музыку сменил обзор прессы и блогов, потом зазвучали анонсы будущих программ. Степан бездумно жег батарейки до полуночи, затем кончился вермут и захотелось спать.
Марк выловил Косовца через месяц в воскресенье в конце церковного обеда. Степан складывал пластиковую посуду в контейнер для мусора, когда к нему подошел поросенок в полицейской форме и протянул рюкзак, туго набитый банками с тушенкой и овощными консервами.
- Это от меня и ребят из убойного, - сообщил старлей, сверкая тремя новенькими звездами на погонах. - Получил звание досрочно. В боковых кармашках мелочи для бритья-мытья от моей супруги.
- Лучше бы паспорт мне подарил, - буркнул Степан, но рюкзак взял.
- Я рапорт подал начальнику управления, - виновато потупился Марк, - он обещал выйти с вопросом к министру. Только заранее предупредил, что дело вряд ли выгорит…
В тот день по дороге в нору Степан решил потратиться: растопить печурку и сварить кастрюлю перловой каши с большим куском свежей говядины - устроить себе настоящий домашний ужин, первый за много-много лет.
В тексте упомянуты спиртные напитки и/или табак, вредные для Вашего здоровья.
Нравится рассказ? Поблагодарите журнал и автора подарком.