Задержание
Мы с друзьями шли от одной из площадей Минска в сторону места, где, как мы думали, могли быть сегодня люди [акция протеста]. Это было вечером 10 августа. У меня с собой был рюкзак с респираторами, масками, перчатками и краской. Нам удалось найти группу примерно в сто человек, мы обрадовались и двинулись в ее составе в сторону одного из спальных районов. По дороге к нам все время присоединялись люди, когда мы дошли до места, нас было человек 300.
За нами приехали два синих «бусика» [автозака] и остановились поодаль. Люди просто стояли: все очень устали, шли мы очень долго, и ничего особого не происходило. Нам вынесли воды из ближайшей пиццерии, мы попили. Никто даже не кричал, мы просто сели напротив этих «бусиков».
Потом часть людей ушли от них подальше, а мы малой группой, всего человек 10, остались. Я тусовался в компании трех парней, очень адекватных, мы с ними обсуждали сложившуюся ситуацию. В какой-то момент поехала колонна спецтехники… На шестом автозаке я начал убегать, потому что их было до хера. Из них выбежал спецназ «Алмаз» [белорусский элитный спецназ].
Мы с еще одним парнем побежали за магазин, район тут же оцепили с трех сторон. На парковке магазина спецназ уже пи**ил тачки, выводил задержанных людей и ставил на колени. Мы поняли, что все перекрыто и бежать некуда, запрыгнули во внутренний дворик магазина, в такую коробку. Дворик находится в низине и у него 5-7 метров ограды и закрытые ворота. Алмазовцы увидели, что мы туда побежали, но сразу зайти не смогли. Мы побежали к складскому входу в магазин, там был козырек, на который теоретически можно было залезть и перепрыгнуть забор. Я говорю парню: «Давай подсадишь, я тебя потом за руку затяну». Он меня толкает, я на этот козырек запрыгиваю, а он из металла, зацепиться не за что, я слетаю с этого козырька, падаю, а алмазовцы в этот момент уже сломали замок на воротах и бегут к нам. Мы понимаем, что второй попытки запрыгнуть на этот козырек у нас нет.
У входа в магазин стояли грузчики, мы их оттолкнули, забежали в магазин, за нами алмазовцы с автоматами, мы через весь магазин бежим, а там еще были покупатели, человек 20, может быть. Мы добегаем до входа в магазин, и у нас была надежда, что они уже всех задержали и мы как-то вырвемся. Я выхожу из главного входа и вижу через стекло, что там стоит человек 20 алмазовцев. Примерно 20 задержанных уже стоят на коленях, и они их пи**ят.
Сейчас я думаю, что можно было в мусорке спрятаться, можно было побежать еще куда-то. В спокойных условиях ты думаешь: о, и так можно было сделать, и так. Но там это выглядит так, будто они на тебя охотятся, и у них есть куча спецсредств, они с автоматами, а ты вот такой вот просто. С рюкзаком.
На входе в магазин стоят колонны, и я спрятался за одну из них: слева и справа двери и еще одна колонна, но с двух из четырех сторон ты закрыт. Второго парня задержали, а меня не могли найти минут 15, искали по магазину. Начали досматривать все. Стеклянные двери входа были обклеены рекламой, и внизу этих дверей был свободный квадрат, без рекламы. Я смотрю в этот квадрат, а там стоят люди на коленях и их пи**ят. Меня было видно при определенной высоте, надо было наклониться, чтобы увидеть. На меня смотрит этот парень, которого пи**ят, ну и он просто падает [от ударов]. Их бьют, а я сижу и думаю: «Пожалуйста, пусть они меня здесь бросят и я тут посижу еще часик, а потом выйду через склад». И тут спецназовец наклоняется к этому парню, который упал, что-то там проверяет, поднимает голову и видит меня. Мы встречаемся глазами, и он манит меня рукой. Я понял, что все, меня отпи**ят.
Автозак
Всех посетителей вывели из магазина и на колени поставили. Обычные покупатели, а над ними стоят пять алмазовцев. Слева стоят люди, которых тоже пи**ят и я, получается, между двумя рядами алмазовцев. Я выхожу, и у меня еще был этот рюкзак с красками, я почему-то когда бегал — не додумался скинуть, потому что я до последнего момента уверен был, что я все-таки как-то где-то вылезу и убегу. Я вышел, на этой площадке уже лежало человек 20, нас всех кинули на землю и мой рюкзак кинули просто к нам, но не было понятно, что он мой. Они пришли и начали спрашивать, чей рюкзак. Спецназовец открывает рюкзак и видит, что там маски, перчатки, краски, и говорит — «О, так это какой-то организатор». И он такой: «Чей рюкзак?» Я такой: «Ну на**й». Я не знаю что они сделают, если узнают, что это мой рюкзак, поэтому я просто лежу. Они все время всех били, но после этого вопроса начали бить всех еще раз, а потом выделили меня и еще одного парня и начали говорить, что это, мол, кого-то из нас. Второй парень начал плакать и говорить, что рюкзак не его. Они ему поверили, взяли меня и начали бить, потому что я ничего не сказал.
Потом меня взяли три алмазовца, увели за магазин, достали гранату и говорят: «Значит, мы делаем так. Мы достаем чеку, кладем ее тебе в трусы, руки у тебя в этот момент завязаны за спиной, и уходим. Ты взрываешься, мы говорим, что взорвался на самодельном взрывном устройстве, если ты не признаешься, что это твой рюкзак.» Я говорю: «Типа, нет, мужики, это не мое». Они закинули мне гранату и убежали. Но чеку не достали. Потом вернулись, начали бить меня в пах, еще раз избили, сказали, что все, это твой рюкзак, и я его нес в зубах. Пока тебя ведут к автозакам, они бьют просто так: ты все делаешь, как они просят, они подходят и бьют тебя — без разницы, что ты делаешь.Нас довели до автозака, погрузили, меня называли «малеваныч», потому что у меня была краска, и сказали, что со мной будет особый разговор. В начале меня били в автозаке. Там задержанных 20 человек было: один на другого просто накладывается, и ты лежишь. Кто снизу, тот задыхаться начинал.
Там был парень астматик, он начал говорить, что задыхается. Спецназовец поставил ему ногу на горло: «Ну сдыхай, нам вообще по**й на тебя».
Потом из этого автозака меня вывели. Там была девчонка, у нее тоже была краска, они эту краску на землю разливают и тебя лицом в ней вымазывают. Девчонку мутузили лицом по этой краске. Там были девочки по 18 лет. Их били меньше, и они поэтому поднимали головы и обращали их внимание, когда видели, что кто-то задыхается.
Спецназовец подошел к одной, когда она закричала, что кто-то задыхается и начал орать: «Шлюха, заткнись, ходишь по этим акциям». И потом ей сбрили волосы с части головы, а она начала кричать.
Они много раз называли их шлюхами и говорили: «Мы вас сейчас в СИЗО вывезем, закинем пацанам, они вас там вы**ут, потом выкинем в лес, и будете с этим жить» На девочек давили морально, а парней просто избивали так, чтобы они не могли подняться.У меня с собой ничего не было, ни телефона, ни документов, а у кого были телефоны, всех вынуждали разблокировать, в случае отказа били и разбивали телефон.
Там был парень, он не хотел открывать телефон: они его раздели догола и сказали, что сейчас этими палками [резиновыми] вы**ут. Он разблокировал, и они стали просматривать каналы, на которые он подписан.
Они почему-то искали не белорусов, если ты был не белорус, то пи**или сильнее. Там случайно оказались левые иностранные студенты, их взяли в том самом магазине. Их били сильнее. У них был бзик: спрашивают тебя, откуда ты, и если ты говоришь, что из Минска, они пи**ят тебя снова и говорят — надо отвечать: «Город-герой Минск». И пи**ят пока не начнешь так отвечать. Там все быстро научились.
Потом они завели нас в такой автозак, в котором стоят четыре омоновца, тебя кладут лицом на пол, и они начинают бить тебя по ногам: с двух сторон просто отбивают тебе ноги дубинками, у меня было подозрение на переломы, потому что были отбиты все ноги. Тебе тяжело ходить, ты даже после этого не ходишь, ты ползаешь, а тебя бьют, бьют, и бьют и потом тебя выводят в общий автозак, куда уже накидали людей для того, чтобы автозак уже вывозить. На вас наступают, накинут 20 человек один на одного, и омоновцы ходят прямо по людям, они не ходят по сидушкам, которые есть по бокам, ходят прямо по тебе. Специально постоянно наступают на горло, бьют ногами.
Потом нас отвезли на «стелу» [район в Минске]: на «стеле» у них, похоже, перекидычный пункт, они там перетасовывают всех, кого задерживают. Нас туда привезли, тебя выводят из этого автозака, и выстраивается «коридор» из 40 омоновцев — ты идешь, а тебя все пи**ят, голову поднять невозможно, если ты ее поднимешь, тебя ударят еще сильнее. Потом тебя заводят в такой автобус — «сотку» [городской маршрутный автобус], где вас пи**ят еще больше.
Там был момент: около этого автобуса я упал, потому что ноги очень сильно болели, а руки связаны такими пластиковыми стяжками. Они вредят рукам, руки от них онемели почти сразу, а ментам ни на что жаловаться нельзя, если ты на что-то жалуешься, то они специально это и делают. Если у меня болят руки — ху**ят по рукам. Они хотели вспомнить, чей все-таки рюкзак с краской, но так как все лежали друг на друге, то весь автозак был в этой краске. Спецназовец такой: «Ну ок, отп**дим еще раз всех».Потом они взяли меня за руки и за ноги и, раскачав, закинули в «сотку». Я упал. Мне сказали куда-то ползти, я начал ползти, насколько это возможно с руками за спиной. Естественно, если ты ползешь медленно, тебя пи**ят.
Есть две дубинки: резиновые и дубинки с металлическим стержнем внутри, их выдают офицерам, якобы они более аккуратно ими пользуются и не навредят. Я лежал в этом автобусе, выполнял все, что мне говорили, я не двигался. Я понимал, что когда пи**ят, то это не то место, где ты можешь поднять голову и сказать «я протестую», тебя просто там на**й убьют. Я лежал тихо, в куче этих людей, он подошел ко мне, этот чувак с особенной дубинкой, поставил на меня ногу и начал по голове х**рить этой палкой с металлическим стержнем. И после первых ударов, знаете, начинает звенеть в ушах, и ты уже особо не чувствуешь, у тебя уже вакуум. После каких-то ударов он, видимо, рассек мне голову, но я уже этого не чувствовал, я даже этого не понял сразу. Потом он просто ушел, а я оказался где-то под людьми. Ты лежишь и, с одной стороны задыхаешься, а с другой чувствуешь, как пи**ят людей сверху. Вот и думаешь: непонятно, где лучше — задыхаться снизу или быть сверху, где тебя пи**ят.
Потом нас достали из этого автобуса снова, перекинули в автозак, снова через коридор с 40 омоновцами, снова пи**ят, загружают автозак. Там стоял рассчитанный на три человека «стакан» [автозак], туда загрузили 10 человек: мы все придавлены друг к другу, меня прижало к стене, и только в этот момент я увидел свою кровь на ней и понял, что у меня разбита голова. Очень много людей, духота, я начал терять сознание. Ребята начали кричать, что тут человек с разбитой головой без сознания, его надо вывести, спецназовцы сказали: «Нам по**й». Я ехал в этом автозаке, ты стоишь, там сесть нельзя, в какой-то момент я сполз на чувака, придавил плечом грудь, ему стало тяжело дышать, и он тоже начал говорить, что человек без сознания на меня упал, я слышал это и пытался отодвинуться, но тебя рвет, ты задыхаешься и голова разбита.
Мы приехали в изолятор на Окрестина и я просто вывалился из дверей, потерял сознание и омоновцы сказали, что «этот уже готов», оттащили меня на какой-то газон и положили, меня уже не трогали, потому что я был весь в крови. Они стояли надо мной и обсуждали: умер я или нет: «Че, он умер?». А другой ему: «Да нет, вроде живой». Постояли и ушли.
Изолятор
Остальных, тех кого привезли, поставили на колени и начали пи**ить до тех пор, пока не забирали внутрь [изолятора]. Я был в сознании и слышал, что происходит вокруг: ты просто слышишь визг людей. Я лежал, ко мне подошла женщина из скорой помощи, посмотрела и увидела, что я в сознании, но ментам сказала, что я без сознания. Они меня больше не трогали — я лежал час во дворе изолятора, слышал как привозят кучу людей, привезли одних, они говорят — это организаторы, не протестов, а наблюдения за выборами. И всех активистов или наблюдателей — их помечают красной краской и пи**ят отдельно, более жестко. Обмазывают красной краской, как метку ставят. Мне кажется, этих людей отводили пытать. Ко мне подходила медик и шептала мне, что все будет нормально. Меня начало трясти, они подумали, что у меня приступ и потом наконец приехала скорая. Менты до последнего стояли и говорили, что может быть я придуриваюсь, пихали меня, сорвали браслет. Скорая согласилась меня забрать из-за разбитой головы. В этот момент я почувствовал радость: как хорошо, что мне разбили голову, мне повезло, потому что здесь пыточная.
Меня забрали медики, стали спрашивать, что произошло. Они очень материли ментов и говорили, что все будет нормально, и просили вести себя тихо: перед выездом из изолятора проверяет местный медик, а он — зверье, может не выпустить. Менты спросили мою фамилию, но я все это время был типа без сознания, поэтому не ответил, а никаких документов у меня с собой не было, и они махнули на меня рукой и сказали: ну ладно, неустановленная личность. Я стал умолять медиков увезти меня домой, начал упрашивать не везти в больницу, испугался, что повезут в военный госпиталь. Медики сказали, что отвезут в такую, из которой не выдают ментам. Под утро меня вернули из больницы домой.
Когда лежишь в изоляторе, очень страшно. Боишься там остаться. Это тупо лагерь. Попав туда, выйдешь с расхераченной менталкой. Я еще не осознал до конца, что же это было, кажется, я пойму это только через какое-то время.
А еще, когда пи**или, очень долго думал о том, чтобы уехать [из Белоруссии] потому что ты понимаешь, что у тебя нет никаких опций в этой стране, тебя убьют и всем будет по**й, ты не сможешь никогда ничего доказать, и никто не будет привлечен к ответственности, это ужасно пугает. Легче спрыгнуть с парапета и сломать себе ногу, потому что то, что происходит на Окрестина [изолятор для задержанных] — это террор.
Статья взята из Телеграмм-канала @iznutri