Почему мы вообще читаем? Не из-за скуки, конечно – сейчас и без книг есть, чем себя занять; не ради информации – ее лучше получить более простым способом; не из-за эмоций – наша апатичность распространяется и на книги тоже. Нет. А почему? Тем более то, что было написано сто лет назад. Сейчас-то какой от этого толк?
Любовь, конечно, не вечна. Она появилась вместе с осознанием человеком себя как личности. Когда еще не было рефлексии или любить можно было только Бога отношения между мужчиной и женщиной могли быть только функциональными. А потом – вроде как повзрослели, человек стал звучать гордо, а другой человек стал желанным. На самом деле, не так уж и давно это произошло - если в масштабах всего филогенеза смотреть. Может, мы просто еще не научились любить?
Любовь придумала литература. Рыцарские романы, трубадуры, а потом и романтики. Но они восхваляли какие-то идеалы, которых надо вроде как найти, чтобы полюбить. И не важно, что в вселенском смысле, Петрарка учил любви не к женщине, а к человеку – это все в контексте возрожденческого гуманизма и антропоцентризма. Мы же ищем эти идеалы в магазине рядом с домом, у общих друзей или на сайте знакомств. Было бы за что зацепиться, а все остальное допридумываем: в школе с литературой 19 века знакомились, по телевизору много что показывали. И не важно, что женщина не в твоем вкусе: есть же, с чем сравнить, на что смотреть: шедевры живописи, фраза в любимой песне или слоган своей марки сигарет. А потом все будет.
Я не знаю другой такой книги, в которой так была показана бы анатомия любви. Серьезная литература такой темой не занимается, а несерьезная на то она и несерьезная, чтобы до анатомии не доходить. Нет, Пруст не пытается гармонию алгеброй измерить. Он измеряет любовь музыкой - и той, в которой я ничего не понимаю, и музыкой слов, которая понятней, и остается музыкой, несмотря на то, что слова редко бывают музыкальными.
Одна история на кучу страниц. Если бы я прочитала аннотацию, то решила бы, что это очередные французские сопли, про то, сколько лет живет любовь. Ну да, у Бегбедера были сопли. Наверное, он и роман свой написал, используя его как носовой платок – чтобы было куда выплакаться. Пруст не плачет: то ли наркотиков тогда меньше было, то ли благодаря третьему лицу… Мы, скорее, на сеансе групповой терапии, таком же идеальным, как образ прекрасной дамы с идеальной группой и идеальным психотерапевтом. Как это было (ой, это уже Барнс, ну да ладно, хотя это тоже рекомендую). Есть человек, который хочет любить. Он видит женщину, готовую дать ему любовь. Да, не очень привлекательна, но другой пока нет. «Как жаль, что она не в моем вкусе». Но ведь все уже произошло. Он задумался. А если он задумался, значит, она уже запала ему в душу. Как часто бывает, когда размышления о любимых сводятся к мысли «ну что я в нем (ней) нашла». В общем, не важно что, важно, что ты думаешь. А дальше – кому что. Ну музыка, ну картины. Она стала частью внутреннего мира – а дальше уже какая-нибудь случайность, и все уже случилось.
Когда оказывается, что взаимности нет, уже поздно. Почему-то скультивировать любовь легче, чем ее убрать. Потому что влюбляешься в человека, а любишь образ. Идеальный, который примерно так же далек от реального человека, как добродетельная честная женщина от содержанки, посещающей дома свиданий. Мы умные, у нас воображение есть. И если что не вписывается в картину, мы что-нибудь придумаем (как в анекдоте: муж застает жену с любовником, а она ему и говорит: «ты кому веришь: своей любимой жене или своим блядским глазам?»). И долго будем придумывать. Пока не пройдет три года или – более реальный вариант: с глаз долой, из сердца вон.
Что-то должно произойти. Нет, не послушать еще раз ту самую мелодию и не застать в постели с любовником. В этой книги не хватает момента, когда он слушает, и ничего не чувствует – вот тогда любовь проходит. Наверное, нужно в каком-то вселенском плане получить того, чего на самом деле хочешь. Она обо мне все-таки помнит. Я ее самый близкий друг. И тогда можно опять вспомнить, что она не в твоем вкусе и возвратиться домой.
