Чай забыто остывал, подёрнувшись плёночкой: Таня уже полчаса оцепенело изучала едва заметный узор на скатерти. Мыслей не было, любая попытка задуматься грозила сорваться остроклювой сосулькой с крыши разума и вдребезги расколотить остатки самообладания.
Сверху раздался грохот - у соседей что-то упало.
- А? Иду, - невпопад встрепенулась Таня и вздохнула, приходя в себя. Поболтала ложкой в чае, подцепила потемневший лимон и сунула его в рот. "Горько, - подумала она, - надо бы сахарку подложить". Таня потянулась за керамическим бочонком и вспомнила, что сахар кончился ещё три дня назад. Руки снова упали, под жалобный дребезг ложки Таня стукнулась лбом в стол.
Всё, всё кончилось три дня назад. Ну хорошо, что-то позже, что-то раньше. Какая, в сущности, разница, если дети на ужин получат остатки макарон с остатками сыра. Они, конечно, промолчат. Как и муж, который сам эти макароны и сварит. Кстати, что-то его не слышно, мужа. Дети - понятно: притихли мышатами, стараются лишний раз маме на глаза не попадаться. "Небось погуглили, как с шизофрениками общаться надо", - мелькнула бесчувственная мысль.
А муж, муж-то где? Сбежал, подлец. Жена то рыдает, то хохочет, то сидит по часу, остекленело глядя на холодильник, то уходит на весь день из дома, бросив рубашки неглаженными. Борщ Танин супруг видел последний раз на прошлой неделе - и то только в виде купленных на рынке грязноватых клубней свеклы и не менее замызганной моркови.
До первого числа, а значит до зарплаты, ещё семь дней. Таня застонала, приподняла голову со стола и опять уронила её с безжалостным стуком. Она выгребла все семейные запасы и уже два раза брала в долг. Комната детей заполнилась свёртками, коробками и пакетами. И если первые покупки сын и дочка встречали с энтузиазмом, то теперь просто прятались за диваном, когда безумие в облике их матери врывалось в комнату с очередным пунктом списка в руках.
Да, теперь в их доме главенствовал Список. Даже не один, а целая пачка Списков. Таня заполняла их в любую свободную минуту, перечитывала, вычёркивала, добавляла, составляла список списков. Путалась, плакала, ожесточённо рвала бумагу, выбрасывала, плакала, искала потом клочки в мусорке, складывала их обратно, снова комкала, снова плакала... Муж и дети за последние дни неплохо освоили язык жестов: отвлекать маму от Списка не отваживался даже притихший кот.
В двери скрежетнул ключ. Старательно изображая невидимку, вошёл муж. Тихо снял ботинки, бесшумно махнул детям. Прокрался вдоль стены в кухню и замер. Таня не подняла голову - только повернула её на бок. Приободрённый её молчанием муж осторожно - изо всех сил стараясь не шелестеть - поставил на пол два туго набитых пакета из "Перекрёстка". Один из них всё же покосился под собственной тяжестью, и по ламинату прогрохотала банка обожаемых Таней шпрот. Таня медленно оторвала лицо от скатерти...
Взгляд виновника шума ясно сообщал, что завещание уже написано, все предупреждены, свежая рубашка готова. Муж бесшабашным жестом смертника - будь что будет - вытащил из кармана конверт и кинул его на стол.
- Премия, - прошептал он. И убежал к детям, убоявшись и дальше испытывать терпение несчастной жены.
А Таня оживилась. Заглянула в пакеты, поставила перед собой шпроты, втянула носом запах дыни, вытащила из-под упаковки с куриным филе палку колбасы. Задумчиво оглядела банки с маринованными грибочками и фасолью.
"Точно! - Таня схватила Список и ручку, секунду смотрела на бесконечные строчки, пометки, исправления и вычёркивания. - Как я могла забыть?"
И быстро, едва успевая за мятущейся мыслью, записала новый пункт: фонарик. Ещё через полминуты добавила в скобках: батарейки. Как же, муж так её любит, да и она его. А сейчас темнеет всё быстрее. Не отправлять же его в ночи за шишками и гербарием к уроку труда без фонарика!
P.S. Посвящается всем, кто сейчас собирает детей в школу. И тем, кто с экрана телевизора пошутил, что можно купить школьнику всё необходимое и уложиться в три тысячи.
