После того, как в 391 году последний император единой римский империи Феодосий I Великий затушил, вечно пылающий в центре, возведенного в честь богини семейного очага и римского благополучия Весты священного храма, огонь, про Весту забыли навсегда, а вот жриц ее, хранительниц благословенного пламени, которых называли Весталками, сегодня стали ассоциировать с нынешними либералками (условно говоря, конечно). Так и дразнятся: Ты, либеральская весталка... Хотя они кардинально противоположны по всем параметрам. Посудите сами - ну разве либералки - это весталки:
Весталок в Древнем Риме воспитывали в строгости в храме Весты специально для участи жрицы, проводя предварительно тщательный отбор среди девочек 6-10 лет патрицианского происхождения. Либералки же возникают внезапно, из ниоткуда, как появляются в доме кошки: просто пришла, выбрала самый подходящий по фэнь-шую угол в доме, облизала хвост и лапы и просто стала жить в вашем доме. Либералки - не кошки и, в силу этого, проживать на вашей жилой площади начинают в пределах, ограниченных экраном вашего телевизора, являясь на нем в разных образах и ипостасях, как журналисты пожелают или как либералка их проплатит.
Изначально будущие либералки ограничиваются нравственными и моральными устоями своей семьи и школы. Весталка несла общественную ответственность перед всем римским народом за то, чтобы пламя в храме Весты никогда не гасло, т. к. за утуханием огня должно было неминуемо последовать угасание славы и мощи Римской Империи. Либералка же, будучи свободной от рождения гражданкой своей страны, воспитывается в необходимости самостоятельно нести постоянную ответственность за себя, за свой внутренний мир и свое физическое благополучие перед самой собой и своими родителями.
В течение 30 лет служения своей богине, весталка не имела право выходить замуж. Нарушение весталкой обета безбрачия каралось погребением грешницы заживо, а соблазнителя засекали плетьми до смерти. Либералка имеет право (а иногда и злоупотребляет этой возможностью) выходить замуж и в период своей политической жизни, а муж или возлюбленный ее продолжает жить, даже в том случае, когда сам коварно изменил и покинул ее, если, конечно, она не законо-преступница и не пожелает иного: например, сгорая от ревности, презрит свободой и роскошью, отравив, заколов, застрелив, или, наконец, наехав на возлюбленного колесами. Но такого исхода даже вообразить невозможно: либералка и нищета - нонсенс, бред, такого никогда не случается. Либералка с достоинством и спокойствием в тот же вечер найдет себе утешение с еще более капиталообильным соратником.
Весталки как хранительницы многих тайн и реликвий пользовались большим уважением в Риме среди граждан, и простое бытовое оскорбление весталки влекло за собой смертную казнь. В условиях современной демократии либералку защищают существующие законодательные акты, суды и полиция, а поэтому либералку возможно изнасиловать (но этого не происходит никогда в силу того, что у насильников, как правило, очень хороший эстетический вкус, а либералки в современном мире, как ни крути, очень умные женщины); взорвать в собственном автомобиле, заколоть в подъезде собственного дома, обфекалить в средствах массовой информации, но только исключительно культурными словами, и т. д.
Весталка имела право помиловать, ведомого на казнь преступника. Либералка такого права лишена окончательно и бесповоротно. Т. к. весталки происходили из патрицианских родов, то изначально владели большими имениями, дававшими значительный доход. Помимо этого, при посвящении, каждая весталка получала завидную сумму от своей семьи, а от императора - щедрые подарки. Либералка неизвестно на что существует, но не бедствует и под забором не ночует.
Глядя на их (либераличий) смелый, независимый и презрительно-высокомерный вид, современницы либералок стремятся на них походить и следовать их примеру. Но, все же, не будучи посвященными в либералки высокопоставленными либералами-«папиками», такие либералки-любительницы становятся сопоставимыми с первыми (истинными либералками) исключительно за счет их обоюдной боязни не успеть нахамить всем и вся в этой жизни, что в итоге их примиряет, роднит и сближает. "Мы с тобой одной одной пробы стервозности, детка".