Глава шестая
1
Слуцк.
В начале тридцатых годов при НКВД создали спецотдел, в который отбирали особо, проверяли очень тщательно в первую очередь из числа тех, кто имел опыт ведения партизанской войны. Коржа в спецотдел рекомендовал всё тот же Кирилл Орловский, как грамотного, рационального и изобретательного командира.
Василий Захарович прошёл спецподготовку на засекреченных курсах и сборах резервистов, командных партизанских кадров и был направлен в Слуцк, где и служил в спецотделе НКВД, но официально числился инструктором отдела ОСОВИАХИМА. Главная его задача была в создании партизанских зон с тайными базами, складами, схронами, подготовке специалистов, комплектовании отрядов из числа отобранных и прошедших спецподготовку лиц.
Василий Захарович с рьяным усердием взялся за дело. Установив контакт с командованием воинских частей и лично с будущим маршалом Победы Георгием Константиновичем Жуковым, руководившим в то время 4-й кавалерийской дивизией Белорусского Особого военного округа, Корж под вывеской ОСОВИАХИМА тщательно подобрал места будущих закладок тайников с оружием, взрывчаткой, боеприпасами, медикаментами. В эти самые тайники или на языке разведчиков «схроны» в начале тридцатых годов в одной только партизанской зоне ответственности Коржа было заложено свыше пятидесяти тысяч единиц стрелкового оружия.
Ох и подружились они тогда с Жуковым. Вместе ездили и на Рыбалку, и на охоту, и в баньке вместе парились, как в Слуцке, так и в родном для Коржа Хоростово. Правда, эти поездки чаще были прикрытием для инспектирования и корректировки точек базирования партизанских объектов. Но дружба всё же действительно возникла между этими двумя выдающимися людьми и сохранилась на долгие годы.
Как гром среди ясного неба разразилась гражданская война в Испании. Руководство НКВД весьма быстро сориентировалось и направило в «интернациональные бригады» своих советников в качестве «добровольцев». Среди таких «добровольцев» были Мирковский, Неклюдов, Старинов, Ваупшасов, Рубцевич, Озмитель, Орловский, Корж и многие другие. Теми или иными путями, кто-то чуть раньше, кто-то чуть позже, но все они попали в Испанию, и моментально включились в борьбу с фашистами Франко.
Сразу по прибытии Василия Захаровича назначили командиром небольшого отряда. Комиссаром к нему в подразделение поставили испанца по имени Хосе. Скорее всего, это была подпольная кличка, но Корж не стал заострять на этом внимание. Общался он первое время с испанцами через переводчика, француза, великолепно владеющего русским языком. Как выяснилось позже, белоэмигрант, проживавший во Франции.
Первым заданием для отряда Коржа была доставка оружия и боеприпасов в Домбенито-Вильяново, где располагалось подразделение одной из интернациональных бригад. До места назначения караван, состоящий из гружёных смертоносной поклажей осликов и вооружённых, кто, чем, людей, дошёл без происшествий и даже чуть раньше расчётного срока. На обратном пути было решено возвращаться через Каструэро и произвести несколько диверсий. Так и сделали.
В одном месте взорвали скалу, создав камнепадом большой завал на дороге. В другом разнесли в щепки мост. На подходе к Каструэро уничтожили почти не сопротивлявшийся гарнизон из тридцати солдат и одного офицера. Само же селение Каструэро в этот момент было обложено франкистскими войсками и бойцам интернационалистам приходилось отражать бесконечное число атак фалангистов. Создав видимость крупного подразделения, Корж со своими людьми ударил в тыл фашистам и те, не просто дрогнули, а побежали, побросав оружие и припасы. Таким образом, интернационалистам досталась новенькая артиллерийская батарея, куча стрелкового оружия и боеприпасов, а так же укреплённые позиции и продуктовый склад. Корж не потерял ни одного человека.
На основную базу от Каструэро пошли через перевал у горы Орначес, на которой планировали сделать ночёвку в одной из двух, находящихся на горе пещер. Один из бойцов отряда был из этой местности, поэтому знал все тропки. На склоне горы отряд встретил пастуха с небольшим стадом коз. Василий Захарович приказал задержать пастуха, но комиссар воспротивился, мол, что же это такое, мы же воюем, чтобы этим людям жизнь улучшить, а их задерживать. Так, дескать, недолго и обидеть местных мирных жителей, и настроить против себя. Корж смягчился и махнул рукой, дав возможность пастуху спокойно угнать своё стадо в селение неподалёку.
Пещера просторна и чиста, обзор с горы открывался отличный. Выставив часовых и перекусив на скорую руку, отряд расположился на отдых. Но не прошло и часа, как часовые сообщили об огнях на склоне.
Корж рассмотрел в бинокль разворачивающихся цепью солдат, выгрузившихся из автомобилей, благо ночь была лунная. Было решено – немедленно покинуть пещеру, которая могла стать западнёй для отряда и уходить обратно в Каструэро. Но спокойно уйти не удалось. Завязался бой.
Коржовцам, находившимся на возвышении было проще, и поэтому они уничтожили большое число фалангистов, но силы всё же были слишком не равны. Уходили в спешке. Два человека остались прикрывать отход, но уже у Каструэро они целые и невредимые догнали отряд.
В Каструэро Корж, отозвав в сторону комиссара, в присутствии лишь одного переводчика отчитал его, на чём свет стоит, и доходчиво объяснил, показав на сегодняшнем примере, чего стоит комиссару его доброта к местному населению. В конце концов, Корж и не собирался убивать пастуха, а лишь задержать его в пещере до утра и перед уходом отпустить на все четыре стороны. Комиссар, потупив взор, выслушал командира и клятвенно пообещал, больше таких промахов не допускать.
Спустя сутки, отряд Василия Захаровича прошёл тем же путём через гору Орначес и встретила того же пастуха. Комиссар, не говоря ни слова, подошёл к нему и застрелил в упор. Корж в сердцах сплюнул и выматерился по-русски, а потом махнул рукой и повёл отряд дальше.
Вернувшись в месторасположение Корж узнал, что слава о нём, как о самом удачливом командире последнего времени, который в первом же своём боевом выходе, мало того, что выполнил задание раньше срока, так ещё провел несколько диверсий и малым числом разгромил целый полк франкистов, сняв блокаду с Каструэро, и вернул всех людей целыми и невредимыми на базу. Как не пытался Василий Захарович объяснить, что полк он не громил, а лишь напугал, никто его не слушал, да слова его относили к природной скромности русских.
В тот же день в помещении, приспособленном под общую столовую, он познакомился с будущим автором «Испанских дневников» Михаилом Кольцовым, расстрелянным позже в 1937 году.
После этого было много акций, диверсий, боёв, но слава Коржа, как командира с минимальным количеством потерь и раненых гремела по всей Испании. Его считали самым удачливым из командиров. Как бы там ни было, но действительно из восьмидесяти бойцов отряда Василия Захаровича за всю Испанскую эпопею погибло около двух десятков человек. Это в разы меньше, чем в других подразделениях. И ведь не прятался он, и не отсиживался в спокойных местах. Не было в Испании таких мест.
В тот день он собирался со своим отрядом отдохнуть после длительного рейда по тылам франкистов, в котором сам остался жив благодаря лишь чуду и самоотверженности переводчика, пожертвовавшего собой, защищая командира –бывший белогвардеец закрыл своим телом коммуниста и спас его ценой своей жизни.
Но отдохнуть отряду не удалось. Пришло сообщение, что в горах недалеко от Орначеса в окружение попала группа Орловского и вот уже две недели находится в блокаде, а Кирилла тем временем имеются очень важные данные о противнике.
Недолго думая, Корж поднял отряд по тревоге и выдвинулся. Уже по дороге рассматривая карту, он определил, группа Кирилла Орловского зажата в десяти километрах южнее горы Орначес. За одиннадцать часов добрались до знакомой пещеры и сделали привал, а затем командир с комиссаром вдвоём вышли на разведку, оставив отряд отдыхать.
Чашеобразная долина с небольшим озерцом в центре больше напоминала собой гигантский кратер вулкана, густо заросший деревьями и кустарником. Осмотревшись в бинокль, Василий Захарович обнаружил едва заметную тропку, ведущую к пещере, в которой заняли оборону бойцы группы Орловского. Когда попробовали подойти поближе, обнаружили прячущихся в зарослях фалангистов в чёрных беретах.
Уже в сумерки подошли к долине всем отрядом, поставили в ключевых местах два станковых пулемёта и одновременно ударили с двух сторон, к тому же забросав противника гранатами и крича громко и без остановки на все голоса. Франкисты не просто не оказали никакого сопротивления – они побросали оружие и в панике бежали, кто, куда, не разбирая дороги.
Подобравшись к пещере, Корж, выглянув из-за уступа, крикнул по-русски:
– Кирилл, не стреляй! Это я – Василий…
После этого он и его бойцы поднялись в пещеру.
Орловский и ещё один боец были ранены. Ещё двое были настолько истощены, что еле передвигали ноги. Пятый член группы Кирилла был убит.
Интернационалисты уложили раненого орловца на кусок брезента и понесли его вчетвером. А Кирилла Василий Захарович на руках лично пронёс все десять километров до Орначес. Уже в знакомой пещере из шинелей, брезента и винтовок соорудили двое носилок.
Орловский взмахом руки попросил Василия наклониться поближе к нему и проговорил надтреснутым голосом:
– Не унести бы тебе меня, Вася, если бы не франкисты.
Корж опешил:
– Это почему? Это как понимать?
– А очень просто. С голодухи-то я лёгонький стал, как пёрышко.
Василий Захарович улыбнулся. Если Орловский шутит, значит, не так уж и плохи его дела.
2
Слуцк.
В феврале 1938 года Корж, Орловский, Ваупшасов, Рубцевич, Старинов, Мирковский, Неклюдов, Озмитель прибыли в Москву, и тут же, не побывав дома, получили новое задание – пройти специальную подготовку, ориентированную на работу в Китае.
На основе боевого опыта, полученного в Испанских операциях, были разработаны новые методы ведения партизанских боёв, приняты новые виды вооружений, техники, минных изделий, с опозданием на восемь лет принята наркомом обороны парашютно-десантная подготовка. Всё это в купе с изучением китайского языка, а так же географических и внутри национальных особенностей Китая преподавалось на спецкурсах НКВД, рассчитанных на восемь месяцев.
Сразу по возвращении из Испании Корж и его соратники были награждены орденами и медалями. Лично Михаил Иванович Калинин вручил Василию Захаровичу Орден Боевого Красного Знамени и Орден Красной Звезды, а после вручения награды его принял в своём кабинете Ежов и добавил к боевым наградам путёвку в один из санаториев Крыма на всю семью, которым герой-интернационалист мог воспользоваться лишь по окончании спецподготовки.
Но вот в конце февраля Начальник спецкурсов вызвал к себе Коржа, велел написать рапорт на отпуск, и строго приказал из отпуска не опаздывать, указывая на важность и срочность китайского направления.
На третий день Василий Захарович прибыл домой в Слуцк, среди ночи разбудив всю семью.
Феодосия, охая и ахая, собралась растапливать плиту на кухне, чтобы покормить мужа с дороги.
– Ой, Васенька! – причитала она. – Что ж ты телеграмму-то не прислал? Хоть бы поесть приготовила, а так… Ну, ничего! Сейчас щи разогрею, да бульбы отварю. Капуста, жаль, квашенная вся кончилась, но огурчики есть солёненькие, да грузди ещё остались.
– Не суетись, Феодосьюшка, - отмахнулся Корж, улыбаясь. – Не топи печку. Молоко в доме есть?
– Есть.
– Вот и ладненько. Я в командировке только и мечтал, что домой приеду и молока с хлебом напьюсь.
– Ой! А хлеб-то как раз свежий – сегодня пекла.
– Ну, вот! А ты сразу печку топить. А ну-ка, дети, получай подарки.
Он расстегнул большой дорожный баул и стал вытаскивать из него вещи, бросая их сразу на домотканый половик, а хозяйственная Феодосия, не любившая беспорядок в доме, стала подбирать их и перекладывать на, стоявший рядом, комод.
– Так! – приговаривал отец семейства. – Где-то тут у меня… Ага! Вот оно!..
Он извлёк из баула бумажный свёрток, развернул его и извлёк на свет два ситцевых цветастых платья, купленных в Москве. Затем, порывшись ещё в бауле, вытащил аккуратно завёрнутые в плотную ткань большой платок в цветах и узорах и отрез материи для жены. Поковырявшись ещё немного, достал на радость детей кулёк шоколадных конфет.
– «Кавказские», – произнёс он, подняв вверх указательный палец. – В очереди в Москве за ними сорок минут отстоял. Чуть на поезд не опоздал. Ну, всё? Все довольны? Или я кого-то обделил? Ах, да! Как же я мог забыть! Вот голова моя садовая! Леонид Васильевич, для тебя у меня особый подарок.
Корж вновь нырнул в свой, казалось, безразмерный баул. Немного покопавшись в нём, он вынул свёрток и протянул его Лёне, подмигнув при этом жене.
Сын с благоговением развернул подарок и ахнул – перед ним предстал матросский костюмчик на подростка, единственная вещь, которую Василий Захарович привёз из Испании.
Естественно при детях он ни словом не обмолвился о географии своей командировки, и, лишь когда дочки и сын были отправлены строгим приказом матери спать, сидя на кухне, Корж, вкратце шёпотом рассказал жене, где он был и чем занимался. Феодосия, прижав ладони к груди, охала и даже пыталась всплакнуть, пока её не успокоил муж, обняв её и поглаживая по голове. Она окончательно успокоилась, когда Корж отдал ей путёвку в Крым.
Напившись молока с хлебом, Василий крякнул от удовольствия и покачал головой.
– Наше молоко вкусней. А хлеб наш просто чудо! Нигде такого хлеба не ел. Почти всю Испанию на брюхе исползал, а хлеба, как наш не нашёл.
Тут он посуровел.
– Ну, как тут у вас? Трудно было?
– Трудно, Вась. Последнее время особенно. Ты же мне не писал, весточки не слал. Я и не знала, где ты, что с тобой. А тут аресты пошли один за другим. То одного арестуют, то другого. Вон на мясокомбинате почти всех начальников забрали. Ночью приехали и забрали. В агропроме тоже. Директора овощебазы, начальника элеватора… Помнишь нашего соседа, что был заготовителем в кооперативе Маркел Маркелыча? Когда его вязали, окна в квартире повыбивали, а он кричит, мол, это ошибка, мол, он в Гражданскую с самим Будёным воевал, мол, ни какой он не враг народа. Да кто там его слушал – скрутили и в «Воронок» запихнули. Жена с дочкой теперь не знают ни где он, ни что с ним. Все пороги оббили, а известий ни от него, ни о нём нет. Вот я и переживала за тебя. Мало ли? Может, и тебя арестовали и упекли куда. А ты, вон, эко! Аж в Испании побывал. А и в Испании, чай, не тихо. Знала б, что ты там, так не меньше бы волновалась. Там война как-никак. А ежели б тебя убили, иль покалечили бы? Ой, Вася, страшно мне.
– Прекрати это! – нахмурился Корж. – Что со мной может случиться? Я же из рода Мудрых. Помнишь, как нас в Хоростово зовут? А насчёт арестов…
Он вытащил из кармана гимнастёрки листок бумаги и протянул жене.
– Вот, – сказал он. – Это номер телефона Первого.
– Первого? – не поняла Феодосия.
– Ну, ты ж помнишь Кирилла Орловского. Я его ещё с партизанских времён Первым называю, а он меня Вторым. Так вот! Если со мной что случится, позвони по этому номеру и скажи: «Корж не ночевал дома». Понимаешь меня? Так и скажи. А уж Кирилл знает, что делать.
3
Слуцк.
Утром, заскочив в магазин и на рынок, Василий Захарович отправился к себе на службу в Слуцкое Управление НКВД. Узнав о его прибытии, в кабинете собрались почти все сотрудники управления. Даже сам начальник управления Озеров пожаловал, восторженно любуясь орденами Коржа.
– Давай, Вася, расскажи, как там, в Испании? – потребовали сослуживцы.
– Ну, как… – начал рассказывать он. – По-всякому бывало. И голодно, и даже холодно.
– Ну, да, холодно! – рассмеялся Фёдор Мокшанцев, сотрудник одного из отделов. – Вон как загорел, словно в Крыму побывал.
– Не-е! – протянул, улыбаясь, Василий. – В Крым я поеду попозже. Меня, как раз, путёвочкой наградили. А в Испании бывает и прохладно, особенно в горах.
– Вот вам! – сказал Лёвин. – Кто-то и в Испанию съездил, и в Крым путёвку получил, и вся грудь в орденах, а мы тут на работе зашиваемся. Эх!.. А если серьёзно, много фашистов на тот свет отправил?
– Много, да жалко не всех. У меня в отряде были французы, югославы, чехи, поляки, испанцы и все, как один коммунисты. Так что я среди своих был, и лупили мы фашистов без сомнений и упрёков.
– А с той стороны тоже много было иностранцев?
– Да, были. Особенно много немцев и итальянцев. Против моей бригады, например, стоял полк, почти полностью состоявший из немцев, а командовал им некто Отто Дирлевангер. Та ещё скотина.
В этот момент в кабинет вошёл посыльный, растолкав плечами присутствующих, пробрался к Озерову и передал ему пакет с документами. Озеров, вскрыл пакет, достав из него бумагу, молча, её прочитал и переменился в лице. Аккуратно сложив листок и убрав его обратно в конверт, он встал и, оправив гимнастёрку, внезапно охрипшим голосом произнёс:
– Корж Василий Захарович. Вы арестованы. Сдайте оружие.
– Это, что шутка какая-то? – опешил Корж.
– Повторяю, – окрепшим уже голосом строго проговорил начальник управления. – Вы арестованы. Сдайте оружие. Немедленно!
Василий под мёртвое молчание сослуживцев извлёк из кобуры свой штатный «ТТ» и положил на стол. Он сделал, было, шаг к двери, но вдруг остановился и вытащил из заднего кармана брюк посеребрённый Браунинг «Астра». Он протянул пистолет Озерову и, стиснув зубы, произнёс:
– Прошу, товарищ Озеров, сохранить этот Браунинг. Я взял его в честном бою у итальянского офицера. И я непременно приду за ним…
Через час в квартиру Коржей без стука зашли шестеро сотрудников. Среди них были Озеров, Левин и Мокшанцев. Озеров с суровым видом сообщил, потерявшей дар речи Феодосии:
– Гражданка Корж Феодосия Алексеевна. Ваш муж Корж Василий Захарович арестован и препровождён в Минск до выяснения обстоятельств. У нас есть ордер на обыск в вашей квартире.
Он заложил руки за спину и оглядел гостиную, боясь встретиться глазами с Феодосией и её детьми, прижавшимися к матери. Остальные, молча, стояли и ждали дальнейших распоряжений. Заметив растерянность и скованность своих подчинённых, Озеров прикрикнул на них:
– Ну, приступайте!
Затем начальник управления развернулся и вышел из квартиры.
Лёвин посмотрел на Мокшанцева:
– А что искать-то будем Федя?
Тот, молча, направился к книжному шкафу.
– Слышь, Федя?
– Чего?
– Я спрашиваю, что искать-то?
– Не знаю, – раздражённо ответил Мокшанцев и кивнул в сторону одного из сотрудников. – Спроси, вон, у Обергауза. Он старшим назначен, ему и решать.
Тот, на кого указал Фёдор, вздохнул и покачал головой.
– Приступайте, – сказал он и открыл ящик комода.
Мокшанцев достал из шкафа книгу и прочёл название «Как закалялась сталь». Фёдор пролистал её, а затем поставил обратно на полку.
– Знаешь, что, Обергауз, – сказал он, закрывая шкаф. – Ты человек опытный, думаю, что и без меня справишься. А у меня дел и в управлении по горло. Так что давай тут сам…
Он развернулся и пошёл к выходу. Лёвин, удивлённо и обиженно, глянул ему вслед, а потом вдруг спохватился и, бросив толстую тетрадь, что извлёк из секретера, тоже направился к двери, говоря на ходу:
– Да, Обергауз. Ты тут это… А у меня тоже дел по горло. Бывай…
Полчаса чекисты ходили по квартире Коржей и больше делали вид, чем действительно что-то искали. Феодосия Алексеевна и дети безмолвно за ними наблюдали. Наконец, ещё двое ушли и в помещении остался лишь Обергауз. Он подошёл к Лёниной кровати и поднял с покрывала пиджачок от испанского матросского костюма, подаренный накануне отцом и приготовленный Феодосией для подгонки под размер сына – брюки оказались чуть длинноваты.
Когда Обергауз поднял пиджачок, Лёня вдруг поднялся на ноги и, сжав кулачки, вскричал:
– Не трожь! Не трожь чужое! Положи, где взял! Это подарок моего отца!
Обергауз с сочувствием положил пиджак на постель, поёжился и ушёл.
До вечера, забыв о еде, Коржи наводили порядок в квартире. А вечером, вспомнив давешний наказ мужа, дозвониться до Орловского, Феодосия пошла под проливным дождём на телефонную станцию.
– Ни чем не могу помочь, гражданочка, – пожала плечами телефонистка. – После девяти часов вечера звонить по междугородной не разрешено.
– Ой, ну как же быть-то? – чуть не заплакала Феодосия.
– Не знаю. Приходите утром.
Феодосия ахнула. Мало ли, что может произойти до утра. Дозвониться до Кирилла необходимо, как можно быстрее. И тут её осенило. Она вынула из ушей золотые серёжки, подаренные ей Василием, и протянула телефонистке.
– Девушка, милая, – заговорила она. – Мне очень важно дозвониться именно сегодня. А иначе, боюсь, может случиться непоправимое. Пожалуйста возьмите вот это.
Трубку на том конце сняли сразу, как будто ждали её звонка. Девичий писклявый голосок произнёс в трубку:
– Алё!
– Это квартира Кирилла Орловского? – спросила дрожащим голосом Феодосия.
– Да. Вам папа нужен? Сейчас позову. Папа, папа! Тебе какая-то тётя звонит.
Через пару секунд в трубке раздался мужской голос:
– Слушаю Орловский.
– Кирилл, это Феодосия, – сквозь хлынувшие неудержимым потоком слёзы прокричала она. – Корж вчера не ночевал дома. Ты слышишь? Корж вчера не ночевал дома.
– Я слышу, – ответил спокойным голосом Кирилл, и Феодосии вдруг показалось, что с сердца от этого спокойствия свалился тяжеленный камень. – Я всё понял. Ты не волнуйся, Феодосия. Я сейчас же пойду его искать. Всё будет хорошо. Ты главное береги детей. До свидания!..
– До свидания, – произнесла она уже отзывающейся короткими гудками трубке и сползла по стене кабинки на пол, не обращая внимания на крики телефонистки о том, что разговор закончился.
Домой она пришла на ватных ногах, без сил и мокрая с головы до ног. Девочки уже спали, а Лёня читал книгу в гостиной. Ту самую «Как закалялась сталь».
4
Минск.
В Минской тюрьме камера, в которую запихнули Коржа, была под завязку забита арестантами. Кто-то ждал решения суда, не больно-то надеясь на справедливость советской судебной машины, кто-то ожидал очередного вызова к следователю, а кто-то дожидался этапирования в другое место. Люди в камере были разные, статьи уголовного кодекса за ними числились тоже разные – тут находились и политические, и уголовники.
Уголовники в первый же день подступились, было, к новенькому в «хате», но получив отпор здоровенным по-крестьянски кулачищем в ухо и фразой «Я вас, шваль вонючая, всех самолично по стене размажу и не поинтересуюсь, кто из вас туз, а кто мелкая шушера, если ещё раз кого-то в камере тронете!» успокоились и действительно больше ни кого не трогали, пока Корж находился в ней.
Народ в камере спал по очереди. Мест на нарах не хватало. Некоторые умудрялись спать, стоя, прислонившись к стене. Кормили вонючей баландой, в которой иногда проплывали капустные крошки.
На третий день по «тюремному телеграфу» Василий Захарович узнал, что вместе с ним арестованы и находятся в этой же тюрьме его двоюродный брат Григорий Карасёв и его товарищи по партизанской борьбе с белополяками Александр Далина, Прокоп Далина, Игнат Бойко и Апанас Михалкович.
На допросы вызывали не часто – раз в два-три дня. Следователь – худощавый интеллигентного вида старший лейтенант в очках с усталым лицом и гнусавым голосом, – задавал одни и те же вопросы, словно заезженная пластинка на патефоне и бесконечно дымил папиросами. За спиной неизменно стоял здоровенный детина с закатанными по локоть рукавами в форме сержанта НКВД и, когда следователь лениво ему кивал, он принимался за избиение подследственного.
– Ну, здравствуй пока ещё, Корж, – прогнусавил следователь. – Что ты нам сегодня скажешь?
Корж промолчал и уткнулся взглядом в пол.
– Молчишь? Не отвечаешь?
– А вы что-то спросили?
– Считай, что спросил.
– И что вы спросили, товарищ старший лейтенант?
– Для тебя, Корж, я гражданин старший лейтенант, – старлей бросил взгляд на сержанта за спиной у подследственного и тот незамедлительно влепил затрещину Василию.
– И так, – продолжил следователь. – Будешь молчать или начнёшь отвечать?
– Вы ещё не задали ни одного вопроса, на которые нужны ответы.
– Хорошо. Вот тебе вопросы. Ты польский шпион? Когда, где и кем завербован? Цели, задачи… Кто руководитель и сообщники? Достаточно вопросов? Отвечай!..
– Послушай, старлей. Что за чушь ты тут несёшь? Какой я к лешему польский шпион? Ты моё личное дело видел? Я воевал против них. Я был командиром партизанского отряда и крошил поляков, что твоя мамка капусту в борщ. А ты меня в польские шпионы записываешь. Я коммунист, награждён за выполнение правительственного спецзадания в Испании. О моей личности требую запросить Москву, так как я должен ехать на отдых, а потом на новое спецзадание. В Москве не знают, что вы меня арестовали. Учти, старлей, будешь отвечать по полной программе.
– Отвечай на поставленные вопросы, гнида! – заорал старлей. – Он мне ещё и угрожает. А ну-ка, Крапивин, объясни, как со мной надо разговаривать.
Сержант ударил кулаком Коржа так, что тот свалился со стула и в голове загудело. Но, не смотря на боль, Василий встал на ноги и со сталью во взгляде посмотрел на следователя.
– Повторяю, – скрипнув зубами, произнёс Корж. – Сделайте запрос в Москву. Иначе вам тут несдобровать.
– Мы сделали запрос в Москву, решил зайти с другого края старший лейтенант. – Ответ тебе не понравится. Они сказали, что знать тебя не знают и знать не хотят. Так что садись и отвечай на мои вопросы.
– Врёшь старлей. Не могли они такое ответить.
– Крапивин!
Лютой болью отозвалось тело на удар по почкам. Корж осел смятым комком на каменный пол и сквозь выступившие на глаза слёзы произнёс:
– Лучше убей меня, старлей. Потому что, если я выйду оправданным, тебе конец…
Крапивин долго пинал Василия, а потом, почти бездыханного его унесли в камеру.
Спустя два дня после этого допроса Коржа снова вызвали к следователю. Это был уже тридцать девятый день его задержания. Всё тот же следователь и сержант Крапивин, всё тот же кабинет для допросов, всё те же глупые, взятые с потолка вопросы.
В середине допроса в кабинет кто-то вошёл и встал так, чтобы Корж не мог его видеть. Рука Крапивина тут же отпустила плечо Василия, а следователь вскочил и вытянулся по стойке смирно.
– Продолжайте, Мамочкин.
Старлей кашлянул, прочищая горло.
– Так ты ещё и Мамочкин, – ухмыльнулся Корж.
– Заткнись… Заткнитесь…
– Ну, давай, старлей Мамочкин, задавай вопросы.
– Я сказал, заткнись, – чуть ли не завизжал следователь.
– Так! – раздалось из-за спины. – Пойди старлей, подыши.
Старлей опрометью кинулся из кабинета, а из-за спины Коржа на свет вышел офицер в форме комиссара госбезопасности. Он сел на место следователя и пробежался взглядом по исписанным мелким почерком Мамочкина страницам личного дела Коржа.
– Ваше имя, – наконец, спросил он.
– Корж Василий Захарович.
– Должность, звание…
– Начальник спецотдела Слуцкого управления НКВД.
– Вы польский шпион?
– Да вы издеваетесь! – вскричал Корж.
– Отвечайте на вопрос! – резко бросил комиссар госбезопасности.
– Я не могу никак быть польским шпионом, я воевал против них, и, если снова доведётся против них воевать, то я готов хоть сейчас.
– Если вы не польский шпион, то тогда чей?
Корж глубоко вздохнул и выпрямился на стуле.
– Товарищ комиссар государственной безопасности, – заговорил он медленно, стараясь подбирать слова. – Я коммунист. Я награждён орденами за выполнение правительственного спецзадания в Испании. О моей личности требую запросить Москву, так как я должен ехать на отдых, а потом на новое спецзадание. В Москве не знают, что меня арестовали и ждут. Если я не появлюсь, могут сорваться новые спецоперации.
Комиссар встал. На его лице читалось явное удивление.
– Так вы были в Испании?
– Да, был.
Комиссар захлопнул папку с личным делом Коржа и вышел из кабинета, а через минуту вернулся старлей, красный, как варёный рак. Он прошёл на своё место и уставился ледяшками очков на Коржа. Немного помолчав, он бросил Крапивину:
– Увести…
А через час за Коржом снова пришли. Но на этот раз его не повели в кабинет для допросов, а вывезли из тюрьмы и привезли в Наркомат внутренних дел Белорусской ССР. В большом кабинете, устланном коврами, его с приветливой улыбкой на лице и протянутой для рукопожатия ладонью встретил всё тот же комиссар госбезопасности.
– Наркомвнудел Берман Борис Давидович, – представился он. – Извините, товарищ Корж. Враги хотели вас уничтожить. Оклеветали. Вы свободны.
Ноги у Василия чуть не подкосились, но он, лишь слегка качнувшись, устоял и, не обращая внимание на то, как тело отреагировало на эту новость, твёрдым голосом сказал:
– Товарищ нарком. Оклеветан не один я. Арестованы мои боевые товарищи: Григорий Карасёв, Александр Далина, Прокоп Далина, Игнат Бойко и Апанас Михалкович.
Нарком, чуть помедлив, ответил:
– Спасибо. Разберёмся.
Спустя неделю, будучи на свободе, Корж узнал, что из пятерых на свободу вышли только Григорий Карасёв и Александр Далина. Остальные на момент освобождения Василия Захаровича уже были расстреляны.
Вернувшись домой и проведя сутки в раздумьях, Василий Захарович, махнул рукой, и, послав всё к лешему, написал рапорт на увольнение из органов, а через некоторое время и вовсе уехал на Кубань, где стал председателем отстающего колхоза, а через год вытащил его в передовые.