Что ни делается – всё к лучшему. Не поступив в институт оказался в 17 лет на заводе. В атмосфере, в которой не был никто из моих близких, так уж получилось. Для меня это был иной мир. Крушение иллюзий. Советский завод заставил многое переоценить в понимании простого народа, его устремлений, и перспектив советской экономики. Хотя начал я не с цеха, а отдела метрологии. Жизнь была похожа на произведения Жванецкого (точнее, чем он то, что происходило в экономке и обществе, на экранах в газетах и умах никто до него и после не описал), ложь, показуха, пьянство, воровство, удивительные контрасты в людях, полное неверие людей в то, что говорят по телевизору и на собраниях. Все понимают, что делают фигню, но так же понимают, что это система и её не перебить. При этом все приспосабливаются, встраиваются, пытаясь создать свой уютный мирок. Начались 80-е, самый застой. Кругом ДОРОГОЙ ЛЕОНИД ИЛЬИЧ бессмертный, тягучий. Я сразу понял, что промышленность – не мое. Все мои бодрые попытки поискать правды быстро закончились. Не дурак, всё понял. Никому это не надо. Сиди и не рыпайся. С начальством и ближайшими коллегами повезло, научили специальности, люди оказались (сам бы не поверил, но у нас лаборатория была всего 5 человек) молодые и не пьющие! Оказалось, что приведя все приборы под моим контролем в отличное состояние, на что ушло 2 месяца, всю мою работу можно спокойно и хорошо делать за 2-3 часа в день. Но вот остальное время нельзя просто сидеть в лаборатории. Это значит ты лодырь! Не дай случай руководство отдела увидит. Вот я и сидел в библиотеках, большой или технической. Там были местные телефоны и начлаб зная где я, всегда мог позвонить по надобности. Мне объяснили, что вторую ставку никто не даст, а увеличат норму. У тебя всё хорошо, цеха довольны, вот и сиди. Для молодого такая зарплата – 120 нормальна. Меня же это убивало. Не такой работы и перспектив я хотел в жизни. Я понял, что завод такой не один. Надо икать другой вариант. Мои друзья по призванию разу потупили в педвуз. И следующим летом уже поехали вожатыми в лагерь, я поехал их навестить в отпуске, да и остался на смену. Весь коллектив лагеря от начальника до помощника вожатого горел работой – вот это было мое. Я пропустил еще один год поступления и работая на заводе, трудился вечерами и выходными в педотряде на общественных началах. Решил поступать в педагогический но на заочное, и проверив себя по работе в школе. Поехал на следующий год вожатым в заводской лагерь, потом сразу ушел работать в школу и готовится поступать. В школе, на педагогической работе я нашел себя. Работы не стало. Я потерял в деньгах, но у меня появилась жизнь. Будни и выходные слились, выйти на мероприятие в выходной, поехать с детьми на выезд, экскурсию на мероприятие – нет проблем. Появилось желание осваивать профессию. Вокруг меня были единомышленники, интересные люди, опять повезло с руководством, директор, на которую я замыкался в работе напрямую была очень, требовательна, но не была самодуром. Справедливость, заботу, внимание проявляла к педагогам и ученикам на равне со строгостью и принципиальностью. Я очень благодарен ей за уроки педагогики, методики. Человек искренне всю свою нелегкую жизнь служил детям. Я стал старшим вожатым. Очень разное отношение было к представителям этой должности. По регламенту вожатый входил в состав администрации школы. На деле его положение в зависимости от отношения руководства школы и личности самого вожатого колебалось от девочки (мальчика) на побегушках до реально значимой фигуры, как в педагогике, так и администрировании, контролируя огромный пласт работы в масштабах школы. У нас в школе моя коллега была очень уважаема и я, придя ей на смену быстро занял такое же положение. Это делало работу интереснее и ответственнее. Тем более, что школа наша была «полного дня», то есть дети могли находиться в ней с 8 до 20 часов. Делать уроки и т.д. В младших классах учителя после уроков заменял воспитатель, в старших классный руководитель. Работы было много.
Как-то уже в 90-е меня спросили, как я себя чувствую, что вот представлял партию в школе,пудрил детям мозги ну и т.д. Для меня это было странным. Действительно, я проводил определенную государственную политику, иначе и быть не могло. Но времена были уже иные. Я не кривил душой. В чем-то ошибался сам и постепенно «трезвея» делился с детьми. В основном мне не стыдно - за то,чему я их учил. Вспомните наши фильмы и книги. Ведь они, как мы теперь знаем, не то чтобы врали – скорее лукавили. Учили-то они добру. Просто всё добро приписывалось красным, а плохое белым. Предательство всегда предательство, и у красных и у белых. Настоящая дружба – тоже. Нас просто учили тому, что только большевики были правы и только они хотели лучшего, от нас прикрывали мыль о том, что и белые не хотели плохого, они по-своему не меньше любили Родину. От нас старательно отнимали чувство восприятия оттенков. Я вырос в этом официально, но была семья, друзья семьи, родные и близкие, которые тоже влияли на моё мировоззрение, и оно уже не было черно-белым. Вспомните – и в брежневское время на фоне нового культа личности без таковой, что само по себе было анекдотом, появлялись фильмы, где взгляд на историю уже был сложнее. Таким образом я сам учил подопечных добру, чести и достоинству, изо всех сил стараясь не лгать и не быть двуличным. Часто не мог объяснить, «почему так», и не настаивал, что это нормально, а признавал свою беспомощность что-то изменить. С детьми я был максимально искренним и, по-моему, они это ценили. Ну, а на примерах войны вообще говорить нечего. Большую часть своего личного патриотизма, примеры поступков я черпал именно оттуда. Не раз обдумывал свою педагогическую деятельность и считаю, что мне не в чем себя упрекнуть. Всё, чему я учил детей тогда, считаю необходимым и правильным в любое время. Конечно, в большей части я имел дело с пионерским и комсомольским активом, но подбирал его далеко не из «паинек». Меня привлекали не исполнители, «хорошие дети», а личности. С ними было труднее, но интереснее. Я служил своему делу, а не партии и начальству. В мои годы это уже было реально. Жизнь разнообразна, дети сложны и индивидуальны, очень многие хулиганы были добрыми и честными в душе, а отличники бывали негодяями и эгоистами, с гнильцой. Оценки, уровень знаний не определяют достоинств личности. Хорошо учится только одно из требований. Не все могут быть отличниками, важнее ответственность и четность. Сколько хулиганов преображались видя, что им доверяют, говорят уважительно, на равных, ценят то, в чем они сильны. Много детских судеб прошло передо мной. Из разных семей. Вполне благополучные внешне дети в душе переживали большие трагедии, чем неблагополучные. Я был счастлив, когда помог 14 летнему сыну директора крупного завода преодолеть обиды на отца, понять его, очень занятого человека. Увы, замечательная и любящая мама и жена только подливала масла в огонь отчуждения сына от отца, не понимая этого. После двух лет работы я попросил ребят на фотографии актива школы просто расписаться на обратной стороне мне на память. Когда они ушли я взял фото, перевернул и понял, что счастлив. Они написали мне пожелания и благодарности. И почти каждый второй написал спасибо за то, что я выслушал, в чем-то помог, чему-то научил, просто поддержал. Я и не думал, что был им так нужен. Играл в их жизни заметную роль. Они ведь тоже меня учили эти годы, помогли найти себя. Заставляли думать, работать, искать, понимать. Помню всех моих первых активистов, сейчас у них уже внуки. Начало их активной взрослой жизни пришлось на 90-е. Это было серьезное испытание. Рад, что те кого встречал потом в жизни прошли его достойно, независимо от оценок в аттестате. Сам вожатый должен был быть "и швец и жнец и на дуде игрец". На такой "должности" за административным авторитетом не спрячешься. Дешевый тоже не поможет. Надо завоевать, заслужить авторитет настоящий от души, иначе и смысла нет. Вожатский период был в моей жизни определяющим. Закрепил характер. Многому научил. Организованности, менеджменту, ответственности, работе с людьми, созданию коллектива. Это огромная школа жизни. Все непредсказуемо. Каждый день наполовину сначала. Я счастлив, что прошел эту школу. Не раз, видя хорошего, активного, увлеченного педагога или директора спрашивал – был старшим вожатым? И большинстве случаев получал ответ – ДА! Есть какая-то изюминка в этих людях. Замечательные они. Спасибо всем с кем связала школьная и вожатская жизнь – всем друзьям,
ученикам и коллегам.