История любви и верности, поразившая меня…
Акопу было уже 30, когда он, в очередной отпуск, приехал в родное село. Был тихий летний вечер, жара чуть спала и, когда он вышел с ереванского автобуса, дышать было значительно легче. Да и деревенский воздух отличался от городского какой-то прозрачной свежестью с примесями пряных трав, специй и остаточных ароматов от уже испеченного в тандыре лаваша. Женщины и только женщины занимаются выпечкой хлеба, как правило, ранним утром. Тем не менее, и вечером в воздухе витал хлебный дух.
Акоп остановился, поставил чемодан на землю и, расправив плечи, набрал полные легкие этого удивительного родного воздуха. Несколько раз глубоко вздохнул, тихо и счастливо рассмеялся. Огляделся. Ничего не изменилось. Так же величественно возвышаются горы, тот же гул горной речки, протекающей у самого села. В благоухающих садах утопают дома сельчан. Тихо, незлобиво, как бы для порядка, брешут собаки. Слышно протяжное завывание дудуки. Хорошо!
Он поспешил домой. И уже видел, как навстречу ему семенит мама, вытирая о передник натруженные сельской работой руки. Как степенно со двора выходит отец. Родные, бесконечно любимые люди. Он очень ими гордился. И, несмотря на то, что уехал далеко на Север, как только окончил среднюю школу, и был взрослым крепко стоящим на ногах мужчиной, всегда прислушивался к словам родителей.
По мнению родителей у их прекрасного сына был недостаток, - он до сих пор не был женат. Нет семьи, нет жены, нет детей. По местным канонам - это форменный беспорядок. Каждый раз по приезду, родители сетовали по этому поводу. Отец с укоризной кивал головой, мама плакала. Перед соседями и сродственниками было стыдно. О том, чтобы жениться на чужеродной не было и речи. Да и сам он к этому не стремился, хотя и имел связи с женщинами. Жена должна была быть только своей! Так проще понимать друг друга. Нет разницы менталитетов, обычаев и правил, а значит не будет упреков, скандалов и стремления доказать, у кого эти правила лучше. Проще входить в семейный клан, а на Кавказе это значительная сила. И мнение старейшин рода незыблемо и непоколебимо.
Акоп знал, что в этот раз разговор о женитьбе будет иметь серьезную окраску. И был готов не только к нему, но и к окончательному решению - покончить со своей холостяцкой жизнью.
Мама, подбежав, обхватила его руками, прижалась головой к груди. Он бережно обнял её и явственно ощутил запахи козьего молока, бурдючного сыра, толмы и айлазана (блюдо из баклажан), которые сплелись в один аромат – дух отчего дома. Как же он оказывается голоден. Медленно подошел отец. Крепко, по-мужски, пожал руку, и они обнялись. Всё! Он дома!
За ужином говорили обо всём. Родители рассказывали, как поживают многочисленные родственники и соседи, кто женился, родился, умер, кто уехал, кто вернулся. В силу того, что он наведывался домой только раз в год, многие важные новости ему были неизвестны. Потом он рассказывал о своих успехах и достижениях. Мама, подперев голову руками, умиленно качала головой и тихо сквозь слезы улыбалась. Наверное, это свойство всех мам, у которых сыновья живут далеко, и при этом преуспели, радоваться, смахивая слезинки счастья. Отец же, получая четкие ответы на задаваемые вопросы, гордо причмокивал. Все были удовлетворены друг другом. Но самый важный разговор, не сговариваясь, перенесли на другой день. Тянуть было нельзя, ведь при согласии сына, предстояли хлопоты, и уложиться было необходимо за время его отпуска. Невесту они уже присмотрели.
Утром он встал ни свет ни заря, с первыми петухами. В горной местности солнце освещает землю позднее, чем на равнине. И согревает значительно дольше. Село ещё медленно просыпалось, когда Акоп бодро вскочил со своей лежанки и посмотрел в окно. Прямо перед ним возвышалась величественная Арснакар, покрытая плотным лесным массивом. На вершине горы много веков назад был возведен рукотворный крест, охраняющий и защищающий живущих у его подножия. Он долго и благоговейно пытался его рассмотреть, расстояние было в несколько десятков километров. Перекрестился. И, схватив, предусмотрительно приготовленное матерью полотенце, в одних трусах ринулся на речку. Она была неширокой и неглубокой, но очень быстрой. Если замешкаться, то бурлящий поток молниеносно собьет с ног и унесет за собой. Сколько воспоминаний было связано с ней…
Холодная вода окончательно пробудила ото сна. Он остервенело растер себя полотенцем, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге. Всё тело горело. И почему-то хотелось петь. Он устремился к родничку с чистой вкуснейшей водой, что бил ключом из-под земли рядом с речкой. Приезжая домой, пил только эту воду. В народе её называли бессмертной. Напился, брызнул себе в лицо и улыбнулся тому состоянию, которое жило сейчас в нем.
В таком приподнятом настроении Акоп вернулся домой. Мать хлопотала у плиты. На столе уже дымился мацоневый суп, зеленело лобио, горячий лаваш источал умопомрачительный аромат, глянцевым боком сверкал белый сыр и, конечно же, мать налила ему большую кружку козьего молока. Она знала, что этот напиток он любит с детства и только здесь он может им насладится в полную силу.
Завтракали с отцом. Мама тихонько выскользнула из дома. У нее сегодня были дела поважнее. Ели молча. Каждый думал о своём. Отец – как начать разговор. Сын смаковал любимые родные блюда, стараясь подольше протянуть удовольствие, и наестся впрок. Там, в далекой Сибири всё это было недоступно. Да и не умел он готовить, как мама. Холостяцкая жизнь в бытовом плане была неустроенной. Питался по большей мере в столовых. А тут. Эх, если бы туда да этот стол, эти предметы, этот, веками налаженный быт и родителей.
- Сын, - начал отец давно продуманную речь, - пора становиться мужчиной, и брать ответственность на себя не только за свою жизнь. Нам с матерью будет спокойнее доживать, когда у тебя будет своя семья. Пора нам и внуков от тебя нянчить. Ты серьёзный, ни перед одной семьей нам не будет стыдно за такого зятя. И наша семья всеми уважаема. И каждый будет рад с нами породниться. Большая семья – это всегда сила, которую трудно разрушить.
- Да, сынок, отец прав, - услышали они тихий, но твердый голос матери, которая появилась так же незаметно, как и исчезла.
- Я уже сговорилась с семьёй Манукян. У них замечательная старшая дочь Татевик, она моложе тебя. Здорова, образована, умна, скромна. И хозяйка хоть куда. Сегодня вечером идем на смотрины. Мать замолчала, пытливо рассматривая сына.
– Что скажешь?
Акоп, конечно же, был готов к этому разговору. И всё же столь быстрое решение давалось ему нелегко. Отец и мать ждали ответа.
- Хорошо, - он решительно поднялся из-за стола.
- Спасибо, мама, за завтрак. Во сколько я должен быть готов?
- Сговорились на семь вечера.
Это было простое знакомство, ни сватовство, ни обручение, поэтому в гости пошли втроём. Их встретила сама Татевик. Она уже была достаточно взрослой, работала и ужимки молодых девиц считала излишними. Она знала, зачем пришла семья Аветян. Спокойно поздоровалась со старшими, чуть склонив в почтении голову, и гордо уверенно выпрямила статную спину, когда кивнула в приветствии их сыну. Акоп невольно залюбовался. Девушка действительно была хороша. Стройная, высокая, с горделивой осанкой. Глаза огромные, в пол-лица, сочные губы, брови вразлет. Длинные волосы красиво убраны. Взгляд открытый и доверчивый. Всё это промелькнуло перед ним в одно мгновение, но он уже знал, что эта красавица будет его женой. Был уверен, потому что почувствовал и с ёе стороны эмпатию.
Вечер пролетел незаметно. Молодые друг другу понравились. Родители с той и другой стороны были довольны. Фактически состоялось сватовство. Обручение решили провести через неделю.
Всю неделю Акоп и Татевик по вечерам гуляли по улицам села, подолгу сидели у реки и не могли наговориться. Им было, что рассказать друг другу, ибо у каждого за плечами был определенный жизненный опыт. К концу недели обоим казалось, что они уже давно знакомы, настолько легко и просто складывались их отношения.
На обручении молодые объявили родителям, что через десять дней они уезжают в Сибирь, распишутся там и свадьба будет скромной. Так они решили в один из вечеров. Заявление молодых обескуражило взрослых. Но, посмотрев на детей, поняли, перечить нет смысла. Согласились…
Всё время перед отъездом Татевик готовили приданое, которое можно было бы увезти без проблем. Ведь по армянским традициям приданое невесты включало в себя всё, что нужно молодой семье, от иголки и нитки до постельных принадлежностей. Акоп ездил в Ереван за билетами, договаривался с машиной. В общем, каждый хлопотал для общего дела.
В назначенный день в машину было загружено огромное количество чемоданов и баулов. Провожать молодых вышло всё село. Акоп оглянулся на горы, окинул взглядом раскинувшиеся домики, вдохнул родной воздух и пошел прощаться со всеми. Татевик обнималась с подружками, которые с потаенной завистью наблюдали за происходящим. Наконец, молодые сели в машину. Водитель нажал на сцепление, ударил по клаксону, издав прощальный гудок, и лихо вырулил на дорогу. Он был горд тем, что ему оказали уважение увезти молодых в новую жизнь…
Как она сложится никто не знал...
(продолжение следует)