Мариинский театр Сергей Прокофьев считал своим. Его дарование, как ему казалось, было настолько исключительным, что только сцена Мариинки была достойна его творений. Заносчивый нрав большого избалованного ребенка сохранился у Прокофьева на всю жизнь.
В девятилетнем возрасте в Мариинском театре он услышал «Жизнь за царя», «Русалку», «Демона», «Травиату» и «Кармен». И тогда же написал ныне всем известную оперу «Великан», явившись также и автором либретто. Поступив в 1904 году, когда ему было всего тринадцать лет, в Петербургскую консерваторию (вундеркинд!), Прокофьев продолжал посещать Мариинку. Сообщая отцу об увиденных спектаклях, он поведал, что наибольшим потрясением для него стала опера Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже», а позднее - произведения Рихарда Вагнера.
Как начинающий композитор и совсем молодой человек, Прокофьев был захвачен исключительно музыкой опер и звучанием оркестра и только спустя годы, работая над «Автобиографией», был поражен, как мало внимания обращал на певцов и буквально «пропустил» великого Шаляпина в «Борисе Годунове».
В Консерватории Прокофьева недолюбливали многие преподаватели старой школы: слишком непочтительным к здешним традициям он был. Еще тогда, в консерваторские годы, он страстно загорелся желанием написать оперу «Игрок» по Достоевскому, и только Сергей Иванович Танеев поддерживал Прокофьева, считая это произведение неким «вызовом» всем операм Вагнера и «поворотом в оперном искусстве». Но Танеев жил в Москве, а в Петербурге Прокофьев тогда одобрения не встретил, и диплом 18-летнего композитора, полученный в 1909 году, имел весьма посредственные оценки.
Однако у Сергея была в запасе козырная карта - фортепиано. «Если к плохому качеству композиторского диплома я отнесся равнодушно, - вспоминал он, - то на этот раз меня заела амбиция, и я решил кончить по фортепиано первым». На выпускном экзамене (в 1914 году) он пошел ва-банк: вместо классического концерта сыграл свой собственный, только что написанный и уже изданный!
Это был первый подобный случай в Консерватории. Ликующая, полная задора музыка Концерта № 1 для фортепиано с оркестром захватила слушателей. Сыграл его Прокофьев триумфально, в один день став знаменитым, и получил диплом с отличием и премию имени Антона Рубинштейна. Его сочинения начали включать в программы концертов многие известные музыканты.
Апофеозом стала премьера «Скифской сюиты» 16 (29) января 1916 года, с восторгом принятой большинством слушателей, включая профессуру Консерватории и авторитетных гостей из Москвы. И это несмотря на полное неприятие прокофьевского творчества Александром Глазуновым - мэтром музыкального Петербурга и директором Консерватории.
Дирижер Альберт Коутс после «Скифской сюиты» загорелся желанием поставить прокофьевского «Игрока». 7 апреля 1916 года дирижеры Асланов, Зилоти, Коутс, Малько, Даниил Похитонов и глава оперной труппы певец Иоаким Тартаков собрались на служебной квартире директора Императорских театров Владимира Теляковского. Прокофьев сыграл «Игрока» на рояле и спел за всех героев. Оперу немедленно приняли к постановке.
28 января 1917 года состоялась первая оркестровая репетиция. Художниками-постановщиками были Мейерхольд и Головин. Но Мариинский театр, 7 марта 1917 года переставший быть императорским, лишился государственных ссуд. «Все так заняты революцией, что, право, никому не до новых опер», - удрученно записал Прокофьев в дневнике. Репетиции прекратились.
Летом 1917 года композитор предпочел разорвать контракт и потребовал выплаты гонорара за десять обещанных, но несостоявшихся спектаклей. В феврале 1918-го обиженный Прокофьев покинул Россию, а партитура «Игрока» и весь нотный материал оперы остались в библиотеке Мариинского театра. За рубежом композитор неоднократно получал предложения по постановке «Игрока», но трудности технического характера - отсутствие партитуры, перевода либретто на английский язык, вопрос с клавирами - помешали премьере.
Через десять лет Мейерхольд снова попытался поставить «Игрока» и развил бурную деятельность. Но в 1929 году Российская ассоциация пролетарских музыкантов остановила работу. Защищая «Игрока» от всевозможной критики, Мейерхольд доказывал, что Прокофьев пошел в нем дальше Глюка, дальше Вагнера: «Это какое-то новое драматическое произведение... Это продолжение того, что сделал Мусоргский».
В том же году в Брюсселе на французском языке состоялась мировая премьера оперы. Спектакли там пользовались успехом, так что в письме Мейерхольду композитор писал: «Обидно, что родные вороны проворонили премьеру».
Прокофьев незадолго до начала Второй мировой войны вернулся из эмиграции вместе с женой, известной испанской певицей, и двумя сыновьями. На родине он стал одним из самых именитых, самых исполняемых композиторов.
Но опере «Игрок» пришлось ждать премьеры много лет. Лишь после 100-летия со дня рождения Прокофьева (1991) и после того, как в 1992 году Кировский театр получил свое историческое имя Мариинский, карты наконец легли удачно, и по инициативе Валерия Гергиева опера «Игрок» прочно вошла в репертуар театра.
Самые интересные очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных фактов из истории, литературы, краеведения, искусства и науки - на сайте Лектория.