эдвард бёрн-джонс прерафаэлиты британские художники
28 августа 1833 родился британский художник Эдвард Бёрн-Джонс. «Много палат есть во дворце искусств, но та, ключ от которой хранит Бёрн-Джонс, являет собой сокровищницу. Размах его воображения, плодоносность фантазии, изысканность исполнения, редкий дар колориста — вот особенности этого мастера». Так в 1877 году об Бёрн-Джонсеписал американский романист и критик Генри Джеймс...
В России Бёрн-Джонс стал известен во времена расцвета русского модерна как один из последних прерафаэлитов. В искусстве Британии уже в середине 1890-х годов возникали новые направления, и Бёрн-Джонс постепенно перестал быть художником первого ряда. Со временем общество как бы очнулось, и Бёрн-Джонс оказался опять среди важнейших героев британского художественного наследия, уступая, по мнению многих искусствоведов, разве что Тёрнеру и Констеблю.
У нас Эдвард Бёрн-Джонс любим англофилами и художниками; при этом нередко мы восхищаемся его свершениями, толком не зная, кому они принадлежат. Такова судьба мастеров, значительная, а то и главная часть творчества которых относится к «прикладному» искусству.
Бёрн-Джонс не имел формального художественного образования, однако его никак не назовешь самоучкой — в известном смысле он учился всю жизнь, обретая новые умения. Быть может, вовремя Бёрн-Джонс «сбежал» из Оксфорда, не окончив курс, — у будущего художника были свои образцы и идеалы, и он остался им верен.
Несомненно, Учителем Бёрн-Джонса был поэт и художник Данте Габриэль Росетти (1828—1882), однако в целом Бёрн-Джонс в большей степени обязан идеалам раннего итальянского Возрождения — в частности, Боттичелли.
Свои установки Бёрн-Джонс формулировал так: «Картина — это прекрасная романтическая мечта о том, чего никогда не было и впредь не будет; там светло, как нигде, а всё, что мы видим, — божественно прекрасно».
Венера, созерцающая сцену проявления четырёх пороков: гнев, зависть, подозрительность и раздор.
Дружба Эдварда Бёрн-Джонса с Уильямом Моррисом началась еще в Оксфорде в Эксетер-Колледж, который Моррис — в отличие от Бёрн-Джонса — все-таки окончил. Именно в те годы образовались многочисленные творческие связи и Морриса, и Бёрн-Джонса с художественным миром; для Бёрн-Джонса дружба и общая работа с Моррисом продолжалась всю жизнь.
Моррис, в отличие от Бёрн-Джонса, помимо художественного дара был наделен еще и немалыми организаторскими талантами. В частности, он создал фирму «Моррис и К.», для которой Бёрн-Джонс создал огромное количество тиражируемых произведений искусства — гравюр, офортов, книжных иллюстраций и т. д.
Наряду с живописью, рисунком и гравюрой Бёрн-Джонс работал со стеклом. Он создал множество витражей, которые и по сей день украшают соборы и общественные здания по всей Британии. В отличие от станковых работ и графики, витражи Бёрн-Джонса не воспринимаются как стилизация; мы скорее склонны смотреть на них как на чудом сохранившиеся памятники далеких веков…
В представлении Бёрн-Джонса картина — это романтическая мечта о несбыточном, явленном в неведомом свете, а вокруг — леса и долы, населенные рыцарями, королями, ундинами…
Мне представляется, что в наши дни из наследия Бёрн-Джонса лучше всего — т. е. с необходимой непосредственностью — воспринимаются многочисленные витражи и графика, в том числе графические эскизы к большим полотнам, а также картины, которые вызывают у нас привычные ассоциации — как, например, «Спящая красавица» или «Золушка».
Подробное описание жизни и творчества Эдварда Бёрн-Джонса мы находим в книге известной английской писательницы Пенелопы Фицджеральд «Edward Burne-Jones: A Biography» (1975); с тех пор книга неоднократно переиздавалась. Полный ее текст имеется в Сети; главное же — оцифрована значительная часть наследия Бёрн-Джонса.