Дело в том, что вечно голодные дворовые собаки уже разрыли неглубокое захоронение и растащили по двору части тела обильно испещренные наколками. Ну вот старая соседка - стукачка и доложила куда следует, дабы мясо не валялось.
Ну, че, менты пришли, посмотрели, косточки в кулечек собрали, побазарили чуток с отцом семейства да свалили, топор прихватив. Через некоторое время в местной газете, в разделе криминальной хроники появилась краткая заметка: «Благодаря бдительности граждан обезврежен рецидивист З. бежавший из мест заключения и находящийся в федеральном розыске ».
Вот и все, как говаривал Ильич – Вовкин тезка - «Нет человека, нет проблем». Так и кончилась эта заварушка, забылась, задохнувшись в пьяном угаре рабочего квартала.
Вовка, окунувшись в воспоминания сам не заметил, как съел весь суп и теперь водил ложкой в пустой тарелке. Сидеть дома с вечно злой от хреновой жизни матерью и постоянно бухим отцом, Вовчика не прельщало, поэтому выбравшись из-за стола и отвесив фофана своему младшему брату, он направился в гости к Витьке Князеву. Витек, был далеко не ровесник Вовчику, но любил собирать у себя дома толпу ребятишек и рассказывать им о своей нелегкой жизни, о Великой Отечественной войне, о том, как с фашистами дрался, а то про космос расскажет, как Белку и Стрелку в ракете кормил и как с Гагариным тренировался.
И если на космонавта Витек хоть по возрасту, но все же тянул, то на участника Великой Отечественной ну никак не попадал. Дело в том, что год рождения у него был 1939, так- что мимо фашистов он пролетал, как те самые Белка со Стрелкой мимо физиолога Павлова. Помимо сказочничества любил Витька и путешествия. Сядет, бывало в электричку, залезет на багажную полку, от контролеров за сумками спрячется и ездит туда-сюда, ему удовольствие и народу в вагоне веселье.
Да и вообще Витек хоть и имел образование четыре класса, но мужичок был изобретательный, то в радиосеть вклинится и начнет свое собственное вещание, то унитаз в очковый сортир поставит. Эпизод с унитазом заслуживает отдельного рассказа.
Сортир в Витькиной квартире был прост до абсурда и представлял из себя подобие воронки с уходящей вертикально книзу трубой. Такие точно же сортиры были и под Витькиной квартирой находящейся на третьем этаже дома дореволюционной постройки. Надоела эта простота Вите и решил он все усложнить, поставив на очко унитаз, чтоб читать удобнее было. Да не учел последователь Кулибина ветхости домовых перекрытий и габаритов жены, которая задом в двери входила, косяки при этом задевая. И вот приспичило Клавдии его кишечник опорожнить. На свою беду не знала Клавка, как пользоваться сим чудом сантехнической мысли и взгромоздившись на горшок словно курица на насест, принялась давить пресс. Давила, давила ну и выдавила, да так что унитаз расколовшись надвое рухнул вместе с толстозадой Клавой, пробив гнилой пол своего сортира и нижележащих. Повезло Клавдии, не разбилась плюхнувшись прямо в кишащую опарышами и полную дерьма выгребную яму. В связи с инцидентом прибыла важная комиссия констатировавшая убогое состояние поврежденных сортиров и необходимость их обновления. Толчки починили за муниципальные денежки, а попросту на халяву, яму почистили, а Витьке грамоту дали «За проявленную активность в улучшении условий быта». Так Витек стал героем.
Вовка сидел и слушал и с интересом слушал очередную Витькину байку о войне, подходившую к логическому концу, то - есть взятию Рейхстага. Перед Вовкиными глазами вставали испещренные пулями и осколками снарядов колонны нацистского гнезда обильно покрытые надписями типа: «здесь был Витя! , Хуй фашистам» и т.п. патриотическими лозунгами. Видимо радость испытываемая солдатами при расписывании стен Рейхстага настолько закрепилась в генах будущих поколений, что советский человек стал писать на стенах, колоннах и прочих местах - всюду, куда его занесет судьба, испытывая при этом невероятный восторг.
На дворе была уже глубокая ночь, когда Витька закончил излагать свои очередные бредни, Вовчик вышел на улицу, тянуло холодком. Спускаясь с крыльца в потемках он наткнулся на что-то мягкое и большое, это большое и мягкое отборно заматерилось обдав пацана волной перегара. Это был Пашка – десантник, уже полгода праздновавший свой дембель. Почему-то автопилот на котором Пашка постоянно возвращался домой последнее время давал сбои, видимо микросхемы в голове от денатурата полетели. Павел никак не мог набрать высоту для захода в родную квартиру на втором этаже и вследствие этого приземлялся у дверей подъезда, вырубавшись напрочь.
Дома Вовчика встретил отец в семейных трусах, рваной майке и с «Беломориной» в зубах.
- Ну че, сученок, вкусная бражка была? – дым вылетающий с каждым словом из смердящей пасти отца придавал ему сходство со Змеюгой Горынычем, ремень в отцовских руках отбивал такт каждому слову.
Вовчик побледнел.
- Заложила , все таки, курва старая - пронеслось в его голове.
Дело в том, что когда котяра сожрал не оставив косточек Вовкиного хомячка, Вовику стало очень хреново, на душе не то что кошки скребли, а целый кусок пенопласта по стеклу ездил, короче Вован упал духом. Тут и предложили ему друзья-соратники справить поминки по безвременно ушедшему, набрали огурцов, луку нащипали, Вовчик браги из бидона зачерпнул, и пошла компания в близлежащий лесок пацана утешить, да нажраться по поводу. Там-то и увидела их старая стукачка Ольга Сидоровна, собиравшая пустые бутылки. Старуха эта была очень зла на детей, за то, что они постоянно меняли букву С на П в ее отчестве, отчего оно становилось очень неблагозвучным. Вот и от злости своей сидоровской заложила она всю честную кампанию родителям. Пить-то пацанам разрешали, не маленькие уже, в школу скоро пойдут, но вот брагу из дому таскать не смей, пей, но на халяву! В общем, попало Вовчику по полной, второй раз за день и опять за доброе дело.
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
