Алексей БЕЛЯКОВ
Изящно и вместе с тем небрежно он раскладывает белоснежную салфетку, поглядывая вокруг:
«Интерьер стал намного лучше, благородней, хотя вот эти светильники выглядят… ну чуть вычурными, скажем так». Рядом с ним две восхищенные девушки, молчат, слушают. А он принимается рассказывать, с каким вином они будут сегодня устрицы. Говорит устало, но обаятельно: «Я предпочитаю мюскаде… Да, мюскаде! Объясню, почему…»
Девушки замирают. Им важно зафиксировать всякую мелочь, внести на розовые флешки своей памяти. Ведь рядом с ними — хрустальное божество. Мудрейший из гурманов.
А теперь — на четверть века назад
Холодный осенний вечер, грязный двор. Мы купили бутылку амаретто в ларьке, пьем из горла. «Эх, нравится он мне!» — говорит радостно Саня.
До того у нас с Саней вышел спор — взять на закусь марс или баунти. Я люблю баунти, а Саня — марс. Только денег после амаретты уже не осталось, не купили вообще ничего. Потом мы с ним разъедемся на метро, потом будем ночью дома блевать, но потом. «Паленый был амаретто, — произнесет злобно Саня, когда позвонит мне утром по телефону с липкими кнопками. — Лучше бы спирт пили».
Саня — и есть тот ресторанный гуру, тот устричный князь.
Мне прикольно наблюдать старых приятелей, которые теперь денди, эпикурейцы, трендсеттеры. Я же помню отлично, какими мы были, как жили, что носили и ели.
Вон Костик. Это теперь он учит нас, с чем надевать оксфорды, почему хороши запонки с небольшими брильянтами и что маникюр джентльмену надо делать регулярно. А я помню Костика с неопрятным хвостом, в растянутых слаксах цвета перовской девятиэтажки, в толстых белых носках с дыркой. Эту дырку я заметил, когда он — году в 95-м — увидел в обувной палатке блестящие шузы марки Giorgio Versace и бросился их мерить. Были маловаты, другого размера не имелось, Костик морщился, скрипел, багровел, но все-таки произнес: «Лан, возьму, разношу». И я очень его понимал.
Нет, я не смеюсь над моими приятелями, гурманами и бонвиванами. На самом деле, я восхищаюсь. Они молодцы, они быстро всему научились и теперь ведут себя так, будто в детстве играли в гольф на идеально стриженом газоне перед своим особняком, а гувернантка обращалась к ним «сэр» и оповещала, что прибыл учитель французского.
У них было слишком мало времени, но слишком велика жажда и страсть ко всей новой жизни, которая обрушилась на голову с мощью алого «ламборгини».
Но я всегда помню, как во дворе мы с ними закусывали похабный ларечный амаретто осенними листьями и было нам хорошо. Весело было.