- Дэн! – окликнул отец. – Зайди, я хочу с тобой серьезно поговорить.
Он нехотя повернулся в сторону отцовского кабинета:
- Может, отложим? Я устал после занятий.
- Нет, - мягко, но настойчиво улыбнулся отец. – Наоткладывались уже. Ты же понимаешь, о чем я.
- Догадываюсь, - хмуро буркнул сын и зашел в кабинет, предмет отцовской гордости и частых уединений. Здесь даже пластик и синтет-древесина, пришедшие на место дорогой кабинетной отделке из благородных пород дерева в прошлом, из-за теплых оттенков являли собой воплощение уюта, сопровождающего мыслительный процесс крупного ученого. Отец, помнится, распорядился, чтобы даже металлические части мебели не блестели зеркальной полировкой или матовым хромированием, а гармонировали с остальными материалами мебели кабинета, то есть поблескивали тускловатой медью.
- Садись, - предложил отец, указывая на большое удобное кресло. – Чего ты боишься?
- Ничего не боюсь, с чего ты взял?
- И тем не менее, ты понимаешь, что мы будем обсуждать, - отец пытался играть голосом любящего родителя, но это выглядело отвратительно – будучи человеком крайне занятым, отец часто спохватывался на мыслях, что сын растет, что ему надо уделять внимание, разговаривать с ним, и вообще…
И его эта нарочитая манера впопыхах, урвав от работы несколько минут, «наверстывать» общение с сыном, очень раздражала Дэна. Тем более, что через минуту взгляд его, направленный на сына и внимающий разговору с ним, тускнел, перемещался на какой-нибудь бездушный предмет, свидетельствуя о том, что порыв общения иссяк, галочка о том, что ребенку уделено внимание, в мозгу поставлена, и в настоящее время надо бы подумать о… Дэна это начинало бесить, он прерывал свой ответ отцу на полуслове и молча уходил от него, наблюдая за реакцией. Ни разу отец не спохватился вновь, чтобы остановить его, и это было ужасно. Впрочем, подрастая, Дэн узнал о ПЧ, и тогда он даже порадовался, что отец все реже «уделяет ему внимание», ибо внимания теперь было навалом.
- Дэниэл, - несколько официозно начал отец. – Тебе уже шестнадцать. Ты недавно перешел рубеж, когда человека считают совершеннолетним. Для начала хочу спросить – как оно тебе, твое совершеннолетие?
- Что ты имеешь в виду? – пожал плечами сын. – Ну, шестнадцать. Что изменилось-то?
Он говорил неправду. Изменилось всё. Все эти мерзкие намеки, которые преследовали его, наверное, лет с двенадцати, а то и раньше, превратились теперь в настоящий ком похабных предложений и даже приставаний, растущий подобно снежной лавине. Но он твердо решил – будет скрывать от родителей всё, что сможет. И стараться не придавать значения остальному, в надежде, что и они не заметят.
- Сын, - похоже, это было новое начало, отец от видимого волнения сбивался и каждая новая фраза звучала как первая в разговоре. – Ты понимаешь, мы с мамой молчим, до поры до времени, надеясь на то, что всё произойдет… как бы это сказать… само собой, естественным образом. Но этого не происходит! Мне уже дважды звонили из Центра репродукции.
- Так ты поэтому решил поговорить со мной?
- Не ёрничай, пожалуйста. И поэтому тоже. Но прежде всего потому, что я и мама хотим, чтобы у тебя всё было хорошо. И у нас, у всех, у человечества, наконец! Ты понимаешь, что близится конец?
Опять эти апокалипсические воззвания, подумал Дэн. Сколько можно! Сколько я их уже выслушал, в назидательном и задушевно-товарищеском, громким требовательным и тихим шепотом друзей заговорщиков… Когда же они отстанут от меня. Так и действительно, придется или сдаться или умереть девственником. Хотя нет, второе точно не дадут.
- Папа, - устало начал он. – Я сто раз объяснял всем, включая маму и сестру. Разве что тебе не объяснял, и объясню сейчас, так и быть, в сто первый. Я серьезно отношусь к ПЧ, но я тоже живой человек. Я так не могу. Я не дойная корова. Мне противны все эти Центры репродуктивности, агенты этих центров, разные уговоры и разные предлагаемые мне способы сделать «это» ради великой цели выживания! Я сталкиваюсь с этим уже каждый день! Девчонки в колледже мне не дают прохода! Они как пиявки, ищут возможности спросить у тебя какую-нибудь мелочь, а в глазах вижу – одно и то же!
Ого. Да меня прорвало-таки, подумал Дэн. Скрывал-скрывал, и доскрывался.
- То руку на плечо положат, то за талию обнимут, лицо свое чуть ли не вплотную тычут! – продолжал он. – Я так не могу. Я живой человек, с кучей комплексов и внутренних запретов!
Отец как-то странно бледнел, его челюсть медленно отвисала. Когда Дэн умолк в возмущении, подбирая слова, лихорадочно думая, что ему можно говорить, а что нет, отец растерянно произнес:
- Я не думал, не ожидал… Чтобы вот так… Чтоб отвращение… В мои годы…
- Вот именно! – в отчаянии произнес Дэн. – В твои годы это не было так навязчиво и мерзко! Да, и тебя обхаживали женщины (что я в принципе считаю неверным), но…
- Почему неверно? – перебил отец.
- Ты же вроде умный человек! – укоризненно бросил сын. – Ты же читал больше меня! В истории существования человечества не было подобных случаев! Испокон веков мужчины ухаживали за женщинами, а не наоборот! Именно такими нас сотворил Господь!
- Но тогда не было ПЧ…
- Да-а-а, - саркастически ухмыльнулся Дэн. – Не было этого мерзкого недуга. Но я верю – слышишь, верю! – что ты и подобные тебе найдут способ вернуть всё на круги своя! И я буду ждать этого!
- Опомнись, сын, что ты несешь, - взволнованно заблестел очками отец. – Для того, чтобы изменить ситуацию на генном уровне, уйдут годы! А может, десятилетия! Ты должен помочь им – всем, желающим иметь мужа, ребенка! Ты должен не дать погибнуть всем нам!
- А ты? Что делаешь ты? – хищно усмехнулся Дэн. – Эти высокопарные словечки уже поперек горла стоят!
- Я… - отец смущенно посмотрел на потолок, припоминая. – Во-первых, я хожу в районный Центр и сдаю сперму. Правда, последнее время зря… - огорченно добавил он.
- А где же гарантия, что я не буду делать это зря? – тут же осведомился Дэн.
- Дэн, мальчик мой, ну это же элементарно! Ты моложе меня, у тебя выработка лучше, игрек-хромосомы устойчивее и прочее… Я понимаю, сдавать сперму – не самая приятная процедура. Ну так кто ж тебе не дает оплодотворять самок естественным путем!
- Вот! – прошипел Дэн. – Самок! Оплодотворять! Как у коров или кроликов! А я человек, здравомыслящий, принимающий решения и испытывающий эмоции! И мне противно, что вы все хотите сделать из меня – че-ло-ве-ка!!! - дебильный аппарат для размножения, в надежде получить то, что вам нужно! Любым путем противно – как дрочить в медицинском кабинете, так и трахать липнущую ко мне девчонку из колледжа, к которой я ничего не испытываю!
- Что, совсем ничего? – удивленно посмотрел исподлобья отец.
- Понимаешь, отец, - сын перешел на шепот, внезапно осознав, какие интимные детали они обсуждают. – Они пристают… ну, как-то совсем не так как бы мне этого хотелось. Сразу хотят… ну, сам понимаешь чего. Вся эта истерия с ПЧ сделала их совершенно неромантичными, похотливыми и развратными. Они вбили себе в голову, что я воспылаю к ним страстью если мне показать… часть тела, или ухватить меня за какое-нибудь чувствительное место… или еще чего. Я так не могу. Даже для поцелуя я должен «созреть». Разве у тебя было не так?
- Кажется… - неуверенно произнес отец. Он смотрел в никуда, вспоминая. – Но твоя мама… Она молодец.. Она поняла, как и что надо сделать… Как-то быстро и естественно всё произошло… Черт, почему же у тебя всё не так…
- Времена, отец! Прошло шестнадцать лет. Поголовье мужиков за это время уменьшилось в тысячи раз.
Они помолчали.
- И всё-таки ты подумай, - уже другим тоном, без наставительности, произнес отец. – Подумай, сын, как можно ускорить процесс твоего «созревания». Посоветуйся…
- С кем, отец? С мамой? С сестрой? С девчонками в коллежде? Кроме тебя, друга Сэма и девяностолетнего мистера Дэвидсона, в нашем городишке не осталось особей мужского пола!
- Это так, - согласился отец. – Но я не договорил – посоветуйся со мной. Не стесняйся, отрывай меня в любое время, я с удовольствием выслушаю тебя и помогу. Договорились?
- Да, отец, - улыбнулся Дэн и подумал: «Всё ж мой старик неплохой собеседник. Только вот надо чтоб тема беседы его задела».
2
Выйдя от отца, Дэн плюхнулся на диван в своей комнате. Почтовый ящик светился, переполненный сообщениями. Дэн ткнул кнопку на пульте, и на широченный экран на стене вылез длинный список сообщений. Дэн скривился и начал стирать их десятками – в основном это были воинственные воззвания к его мужскому патриотизму от различных фондов, организаций и ведомств, перемежавшиеся с предложениями знакомых и незнакомых лиц женского пола встретиться и неплохо провести время. Дэн ткнул одно из сообщений, ему было интересно, насколько вырос его рейтинг, и пробежал глазами по строчкам. Там было:
«МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ И ЕСТЬ ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН, ДЭНИЭЛ ВУДВОРТ?
Мы знаем, как мы надоели Вам, уважаемый Дэниэл. Мы знаем, что это письмо – одно из многих. И тем не менее мы снова пишем Вам, потому что не обращать на это внимания – ПРЕСТУПНО.
Да, это именно преступление. Причем сразу перед многими – перед самим собой, Дэн, так как твое созревшее тело уже просит этого (не правда ли, ты замечал по утрам или ночью?) [какой милый переход на задушевное «ты», отметил Дэн] Перед твоей семьей – они ждут-не дождутся когда ты осчастливишь всех сообщением, что у тебя будет сын. Вспомни, что испытал твой отец в этот момент! [вот идиоты – как я могу вспомнить, подумал Дэн] Поговори с ним, и ты поймешь – это высшая точка сознания своей полезности на этой планете… Ну и конечно, перед всеми нами – теми, кому небезразлична судьба планеты Земля. На всякий случай напомним:
Примерно пятьдесят лет назад «мужская» хромосома попала под удар неизвестных факторов, меняющих ее свойства и в конце концов разлагающих ее на хромосомный «мусор», из которого, увы, образуются «женские» хромосомы.
Процесс вымирания мужчин из постепенного предмета для шуток стал приобретать масштабы общемировой трагедии. Двадцать лет назад во всех государствах были созданы Центры репродукции, деятельность которых была направлена на выявление мужчин, способных к зачатию мальчиков.
Увы, таких становилось всё меньше и меньше.
Ситуация приобретает угрожающий характер. Рождается всего два-три мальчика в год. И то неизвестно, сколько Y-хромосом будет в их сперме, когда они вырастут.
ДЭНИЭЛ ВУДВОРТ!! [вот оно, началось! – вздохнул Дэн]
Вы являетесь, возможно, единственным человеком на Земле с устойчивыми Y-хромосомами. Поэтому мы не просим – мы требуем – ради всего человечества явиться в местный Центр репродукции и пройти там соответствующее обследование, после чего, в случае положительного ответа, а также осознавая важность Вашей миссии, принять решение о серийном оплодотворении отобранных нами для зачатия мальчиков женщин любым предпочитаемым Вами путем.
Ждем Вашего ответа.
Центр репродукции города…»
Далее шли координаты центра. Письмо заморгало красным высветившимся окошком диалога, это значило, что отправитель получил уведомление о прочтении и тут же запросил немедленный ответ. Дэн выбрал «не отвечать» и выключил компьютер.
Пошли вы к черту со своим серийным оплодотворением. Он уткнулся в подушку и погрузился в невеселые мысли. Ему уже шестнадцать, да. И тело уже созрело для… для… из подсознания упорно и подло лезло отовсюду маячащее «оплодотворение». Как будто слов других нет.
Любовь? Раньше говорили именно так – полюбить, заниматься любовью. Потом пришли циничные времена сексуальной раскрепощенности, высокопарно названные «сексуальной революцией», и у этих красивых слов появились мерзкие приставки и окончания – отлюбить, вылюбить до изнеможения, перелюбить в тот вечер всех пьяных шлюх в том баре…
Дэн подумал, что он родился не в то время. Он не может так, как другие мужчины, которых становится всё меньше и меньше. Странно, почему их становится всё меньше? Может быть, как раз потому что разврат поглотил и уничтожил всё человеческое в отношениях полов? Может, это разврат ведет нас к апокалипсису? Интересная мысль.
Но тогда, думал Дэн, если я не такой, значит я пытаюсь противостоять этому, значит, надо выстоять и именно в этом шанс, что от меня пойдут мальчики?
Отец. Он конечно честный и скромный малый, верный маме, которая долго держалась под натиском всех этих секс-предложений. Но в какой-то момент она, кажется, сдалась, отпустив его в Центр сдавать сперму.
Как он ее сдает, каким образом? Он ничего не рассказывает, ну да это понятно, я бы тоже молчал о подробностях. Вполне может быть, что он просто мастурбирует в баночку в закрытой комнатке и уходит, оставляя ее на столике.
А может быть… Дэну не хотелось думать про то что «может быть», но мысли лезли, настигая одна другую. В этих Центрах наверняка тусуются десятки женщин, мечтающих забеременеть и сходящих с ума от возможного секса с мужчиной. Ведь все эти заменители мужиков такая лажа.
Конечно, есть еще Лига Лесбиянок, пополняющаяся каждый год тысячами новых голодных женщин. Но несмотря на это, сотни и тысячи «розовых» или никогда не имевших близости женщин мечтают о сексе именно с мужчиной.
Странно, подумал Дэн. Настоящего мужика должно это как-то заводить, возбуждать, он должен бросаться на этих женщин сам, особенно если его не связывают постоянные семейные отношения. А я так спокойно об этом думаю и мне на них на всех наплевать. Может, я «голубой»?
Он вспомнил такое предположение, сделанное доктором в Центре несколько лет назад, когда они пришли туда с мамой на осмотр. Ему задавали вопросы, показывали фотографии обнаженных девушек, раздели, устраивали какие-то мерзкие процедуры. Доктора тогда поразило его равнодушие к девушкам. Он же еще ребенок, убеждала мать. Надо заранее выяснить, убеждал доктор. Мужчин осталось так немного, что мы не можем допустить, чтобы один из них пропал как потенциальный донор только лишь из-за своей ориентации.
Дэн слушал всё это и смотрел фотографии. И вдруг при взгляде на одну у него что-то зашевелилось внутри. А потом и снаружи, к восторженным восклицаниям доктора и матери (как всё-таки было неудобно перед ней).
На фото была девушка, по виду совсем еще ребенок, так же как и он, с распущенными волосами, округлыми линиями просыпающейся в подростке женщины в какой-то зажатой позе, стыдливо смотрящая куда-то вниз. Видно было, что сниматься обнаженной ей совсем не хотелось.
В памяти Дэна эта девушка всплывала сотни, если не тысячи, раз. Сознание зафиксировало каждый изгиб ее юного тела, каждый переход от света к тени, и демонстрировало ему ее не в виде фотографии, а в ожившем, движущемся образе.
Он придумывал себе ее имя, ее походку, ее голос, ее комнату, ее дом, ее повседневную жизнь. Он ругал себя на чем свет стоит за то что мать не выяснила у доктора, кто была эта девушка (а он тогда чувствовал себя таким угнетенным, что даже помыслить не мог сам спросить об этом).
Вот она идет, грезилось ему, такая красивая, но не вызывающе-похотливо красива, как все те, кто его окружает в колледже. Она недоступно-красива.
Ее надо завоевать, это не просто, но он постарается.
Начнем с знакомства. Вот он подходит к ней, и…
Будильник вечно прерывал эти сны (а это был уже сон, Дэн не заметил как вырубился среди своих дум) на самом интересном месте. Раннее утро. Ему пора на пробежку. Он натянул легкий спортивный костюм и покинул еще спящий дом.
Было свежо, роса блестела на траве, дорожки поблескивали темным от влаги асфальтом.
Он пробежал по тихой улице мимо сонных коттеджей и свернул в парк. Солнце ударило в глаза из-за ветвей парковых деревьев, он с удовольствием глянул на него, зажмурился и на повороте всем телом налетел на что-то живое и мягкое, сбив и примяв его собой.
- Ты идиот? Глаза раскрой, придурок! – Звонкий девичий голос разбудил спящую округу. Он помотал головой, лиловые пятна попавшего в глаза растаяли и он наконец смог оглядеть ту, которую сбил.
Очевидно, она так же бежала ему наперерез и засмотрелась на выбивающееся из-за деревьев солнце.
Она была проста и хороша собой – впервые он не увидел ничего лишнего, вульгарного, вызывающего. А присмотревшись, он чуть не потерял сознание. Кровь хлынула ему в голову и застучала в ушах.
Это была ОНА.
Та самая девушка с фотографии, которая еще не более часа назад царствовала в его сне, и судя по обрывкам воспоминаний, успела натворить там с ним чего-то неприличного, чего он еще никогда в жизни не делал, но что часто приходило ему на ум, а мерзкие похотливые девки из колледжа своим поведением почему-то загоняли его мысли на этот счет куда-то далеко.
Вживую она была еще прекраснее чем на фотографии, правда, ничего юношеского в ней уже не было (прошло всё-таки несколько лет), но фигура была привлека… да нет, просто совершенна, лицо было квитэссенцией всех потретов юных дев всех времен, а темные глаза сверкали прекрасным гневом.
Она сидела на траве, потирала ушибленную руку, и ее колючая злость в глазах постепенно наполнялась интересом к «динозавру» - именно так его, как и остальных двух мужчин городка, звали в колледже; а что же еще испытывать к существу, которое так редко попадается на глаза?
Она изучает меня. Ее волнует только мое тело, подумал он. Стоит сейчас появиться мерзкому огоньку похоти в ее глазах, и она тут же перестанет для меня существовать, превратившись в сотни и тысячи окружающих меня самок, которым я интересен лишь с точки зрения размножения. И всё. Она перестанет для меня существовать. Ибо она такая же, как эти сотни и тысячи. А мне это не подходит. Но ведь это ОНА. Разве может быть ОНА такой?
Огонек не появлялся. Она стояла в таком же ступоре, как и он. Казалось, это продолжается вечность.
ОНА ждала. Он не решался. Он понимал, что от нескольких слов, сказанных ей сейчас, зависит судьба всего мужского рода. Казалось, все благородные рыцари всех времен и народов сейчас замерли в ожидании и готовы дать свой совет.
Наконец Дэн набрал воздуха в легкие, открыл рот и несколькими простыми словами спас человечество. Или всё-таки не спас?
ОНА улыбнулась. Протянула руку и, как в том сне, назвала свое имя. Сердце Дэна, упавшее куда-то в пятки, снова вернулось на свое законное место.
Поживем еще на этой планете, подумал он, помогая ей встать и борясь с непреодолимым желанием прижаться к ней всем телом…
2008
