2018 год начался у меня незабываемо. 2 января я первый раз пришёл к Игорю – тяжело больному, умирающего человеку чуть старше 50 лет.
За день до Нового года мне позвонила его сестра, поинтересовалась – готов ли я работать с умирающим? Получив утвердительный ответ, она назначила встречу этим же вечером.
Мы с ней долго гуляли по заснеженной улице, она взахлёб рассказывала об Игоре, его многочисленных болячках, о семье, непутёвой младшей сестре и старшей сестре, прилетевшей из Германии проститься с братом… В конце концов она расплакалась и стала похожа на маленькую беззащитную девочку.
И тогда я задал ей один-единственный вопрос: что Вы хотите от МЕНЯ? Она, глядя на меня измученными глазами, ответила:
- Я не знаю, чем ему помочь…
Впоследствии подобные ситуации повторялись не единожды. И каждый раз я испытываю глубокую печаль от того, что забыты, намертво запечатаны в людском сознании древнейшие знания относительно ухода человека из жизни. Впервые я прочитал об этом несколько лет назад у Кастанеды, где он пронзительно описывает шок от прощания с любимой умирающей бабушкой, которой никак не давали умереть, хотя она молила об этом.
Но то был чужой опыт. И вот пришло время моего собственного прозрения.
Конечно, до этого я уже проводил в мир иной немало близких людей. В этом ритуале, - будь он светский или церковный, - всё было стандартно: ожидание смерти, сам момент ухода, похороны, поминки. И всё – под густым покрывалом горя, страдания, плача и рыданий, рвущих сердце. Как у Аллы Пугачёвой:
Застыло всё, что пело и боролось, смеялось и рвалось.
И зелень глаз твоих, и теплый голос, и золото волос.
Собственно, и не возникал вопрос о том, что может быть иначе… Даже говорить об этом казалось кощунством.
Оказывается – может. Вся история человеческой культуры подтверждает: да, переход человека в другой мир может происходить совсем иначе. И тысячи лет этот процесс у разных народов проходил совсем по-другому.
Сегодня остались лишь слабые отголоски той «культуры умирания», которые проявляются в словах христианского священника во время обряда отпевания. Как правило, истинный батюшка всегда напоминает:
- мы плачем не об ушедшем, а о себе, осиротевшем. Мы вопрошаем самих себя - как же нам жить дальше без ушедшего?
Ответ на этот вопрос является своеобразным перекрёстком, с которого мы можем повернуть в противоположные стороны. Если мы верим в Божественное происхождение Души (независимо от вероисповедания или духовной традиции), – мы уповаем на скорую встречу с умершим (забавная надпись на надгробии – «Увидимся! Чмоки-чмоки!»), радуемся и волнуемся за предстоящее ему новое путешествие в неведомые миры. Если же понятие бессмертной Души – пустой звук, нас ждёт падение в бездну ужаса и страха перед неминуемым исчезновением навсегда.
… С Игорем я общался три недели. Встретил он меня равнодушно, будучи уже бесконечно уставшим от боли и безнадёжности. Но через две встречи на третью Игорь очнулся, затрепетал душою, глаза его заблестели. Он по крупицам перебирал всю свою жизнь; мечтал (!) о том, что дочь, которую он не видел много лет, приедет на его похороны; то плакал, то смеялся,… Он стал оживать душою.
Пару раз Игорь заводил вопрос о выпивке – «эх, сто грамм бы хорошей водочки напоследок». Об этом же вопрошала меня и его сестра: а может пойти ему навстречу? Я пропускал эти слова мимо ушей, но однажды резко ответил: если вы хотите сгубить брата, - то, пожалуйста, воля ваша. Но тогда зачем было огород городить, звать меня на помощь?
... Спустя три недели, придя рано утром к Игорю, открыв дверь его «гостинки», я, как всегда, громко поздоровался с порога (так было заведено, чтобы не пугать Игоря, он был уже не ходячий), но не услышал в ответ бодрого «Заходи, брат!». В одну секунду я все понял.
Игорь лежал с открытыми глазами, слегка улыбаясь, смотря куда-то вверх. Крыло смерти прошелестело над ним недавно – я легко закрыл ему веки. Рядом на тумбочке стояла пустая жестяная банка из-под энергетика…
Да, Игорь был обречён – серьёзные многолетние болячки не оставляли ему шанса. Но сам его уход мог быть другим, - смиренным, умиротворённым. А ведь характер ухода человека из физического тела в значительной степени определяет и характер следующего воплощения Души.
Увы, страх, безнадёжность и моральная усталость близких не позволили реализовать более оптимистичный сценарий. Бог им судья…
Ещё и ещё раз убеждаюсь: болезнь – испытание, прежде всего, для близких больного. Их экзамен серьёзнее и тяжелее.
О том, как пройти этот экзамен достойно – в следующей публикации.