Некогда, некогда, некогда им
Нет времени, просто недосуг им. Бывают, что ли, такие, которым некогда на самом деле? Бывают. И это иногда оборачивается против них. Что крупно печально, несмотря на их малые размеры. Они намного меньше слона и даже воробью серьёзно проигрывают в дородности, то есть в весе. Пчёлы. Не покладающие рук с ранней весны и до середины осени. Лишь зимой у них выдаётся отдых. То есть практически распорядок жизни крестьянский. Правда, в последнее время у крестьян он существенно изменился, но у пчёл - нет. Поскольку основная их работа - сбор нектара и пыльцы - никак не механизирована. По-прежнему трудной остаётся и доставка их с поля - иногда за пять и более километров.
По весне пчёлы с большим рвением принимаются за наведение домашнего порядка - чистят ульи, соты, подбеливают их, проветривают жилище, осуществляют другие мероприятия, незаметные со стороны, но совершенно необходимые и срочные. Вот и лето, с первыми цветами, вокруг которых роятся бесчисленные пчёлы; по мере того, как цветение охватывает всё больше флоры, пчелиные отряды рассредоточиваются, есть простор для работы, есть выбор. Даёшь взяток! Нет, тут всё честно, тут речи ни о какой взятке не идёт: всё, что берёт в улей летунья, добывается исключительно собственным, упорным трудом. Без всяких перекуров. Без дураков. И уже подоспевает другая важная работа - вскармливание приплода. В разгар лета пчёлы вылетают на промысел, лишь только солнце обогреет переднюю стенку улья, и завершают трудовой день на закате, когда они дружно сыплются с неба, словно град. И только что не стучат, подобно ему, о прилётную доску. Няньки, не смыкая глаз, воспитывают подрастающее поколение и, конечно, матку, которая без устали кладёт яйца. По мере того,как соты заполняются мёдом и он становится концентрированным, ячейки запечатываются. Камикадзе-трутни, всё лето ведущие разгульный образ жизни, безжалостно выбрасываются из улья, ужесточается пропускной режим, и теперь уж посторонняя пчела никак не сможет пробраться в гудящий днём ночью медовый дом. К зиме заделываются щели, соты накрепко приклеиваются прополисом с долей воска к потолку улья, что иногда может сослужить им плохую службу. Как и случилось однажды с одним моим ульем. В середине зимы пчёлы начали падать на дно улья. Раскрыв его, обнаружил, что они добрались до потолка, использовав для питания весь доступный мёд, и не смогли перебраться на те рамки, где он ещё был. Достав рамку с полуживыми пчёлами, начал их отогревать, в первую очередь, матку. Она постепенно пришла в себя. Обрызгал страдальцев водным раствором мёда, поверх пустых сотов положил рамку, наполненную им. Переместил улей в более тёплое место. Помалу в нём стали слышны признаки жизни, со временем - даже более слышные, чем полагается. Обманутые небольшим потеплением, пчёлы решили, что наступает весна, и пришли в беспокойство, норовили выбраться на волю. Но до весны было далеко, а с этой вознёй они потратили последнее здоровье. Не дожили. Что, если бы голодные дни случились перед самой весной? Тогда исход был бы, наверное другой. Но, понятно, на эту тему зверский эксперимент проводить я не собирался.