В сто сорок солнц закат пылал, в июль катилось лето, была жара, жара плыла — на даче было это ©
Сослали меня в деревню как Пушкина (или я добровольно поехала — забыла). В один из вечеров, когда я болтала пыльными ногами в тазике с водой, бабушка объявила:
— Завтра в церковь едем.
Папа мой, единственный извозчик единственной машины, многозначительно закурил. Сопротивление было делом бесполезным.
Бабушка сказала — остальные сделали. На следующее утро доехали мы с ветерком в ближайшую церковь. Папа, пиетета к христианству никогда не выказывавший, свалил в близлежащий сосняк под предлогом "грибы соберу". Я с завистью глядела ему вслед. Желудок, если бы у него были глаза, тоже. А так он тоскливо заурчал.
— Прости, дорогой, — пробормотала я. — Завтрак будет нескоро.
Не то чтобы я разговариваю с внутренними органами. Вслух — точно нет.
Отпросилась я у надзирательницы в туалет. По дороге любовалась чистенькими дорожками, аккуратными грядками с овощами, цветущими и пахнущими клумбами. На обратном пути решила обойти церковь с другой стороны. Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу — это про меня. Но ЕГО я всё же увидела.
Представляете — павлин. Павлин, чтоб его. В какой-то провинциальной глуши. На попечении церкви. Меня эта встреча так поразила, что я стояла столбом и глядела на то, как павлин волочит хвост, который длиннее его самого, по пыльной земле загончика.
В церковь я вернулась молчаливо-задумчивая. Бабушка сочла это за хороший знак: внучка-то прониклась. Познала присутствие Бога и всё такое. Но познала я только присутствие павлина.
Я часто подозреваю у себя СДВГ. После каждого посещения церкви уверенность в точности этого самодиагноза только растёт. Уважаю верующих, особенно бабушек, которые могут полтора часа (или сколько там тянется служба?) простоять на одном месте. Терпение и сила воли у них прокачаны что надо.
Меня, конечно, бабушка в детстве тренировала. Натаскивала как стражников обездвиживаться стоймя. У меня это всегда плохо получалось — я бегать люблю. И лежать. Но в этой павлиньей церкви мне стало по-особенному, простите за выражение, хреново.
Священнослужитель чередовал бубнёж и пение. Я честно слушала первые пять минут. Потом занялась любимой рефлексией. А в один момент ноги стали такими вялыми, будто я взбежала на вершину Эвереста. А ещё затошнило и перед глазами устроили скачки призрачные мошки. Думала, пройдёт. Куда там: чуть не уронила бабушку, когда ноги подкосились.
Остаток службы провела, мотаясь от скамейки у стены на улицу. И обратно. Хлопала дверьми и наверняка всем мешала, но никто и слова против не сказал. Милые христиане. В конце концов бабушка вышла из церкви с просфорой. Молча.
Диагноз она поставила мне на полпути обратно:
— Это из тебя бесы выходили, — пошутила она. Но прозвучало напряжённо. И даже грустно.
А я что? А мне после плотного завтрака полегчало. Ну, бесы так бесы. Спорить не собиралась. Бабушка в этом лучше разбирается.