Шли восьмидесятые годы. В те времена медицина была совсем не такая, как сейчас. И слово " рак" однозначно звучало как приговор.
Мама чувствовала себя здоровой. Летом ей дали путевку в санаторий в Прибалтику. Мне тогда было 14 лет, маме 44 года. Не знаю, что насторожило прибалтийских врачей, но перед назначением курса лечения в санатории, маме провели полное обследование. И....незамедлительно отправили обратно в Москву, с рекомендацией обследоваться у онколога. Я помню, как мы встречали маму на вокзале. Бледную, растеряную. Никто не знал что дальше делать.
Местный онколог подтвердил диагноз - рак прямой кишки. Мама была учителем. И ее бывшие ученики подключились к ее спасению. Мама очень не хотела ехать в онкологическую клинику в Балашиху. В те времена туда отправляли самых безнадежных больных умирать. Ровно 5 лет назад от описываемых событий там умерла ближайшая мамина подруга от рака груди. Одна из маминых учениц работала в Министерстве Здравоохранения и добыла для мамы направление в Российский Онкоцентр в Москве на Каширке.
После первого посещения перед госпитализацией мама приехала убитая. Она рассказала, что доктор, просмотрев анализы, ценично и хладнокровно сказал ей " Да, рачок! Вы должны быть готовы к тому, что умрете! Хотите лечиться? У вас есть такие деньги? Нет, тогда только в Балашиху." Да! Да да да. Это та самая бесплатная медицина в СССР.
Мамина ученица после ее рассказа подняла все связи и попросила другого доктора стать маминым лечащим врачом.
И вот маму госпетализировали. Посещения онкобольных в палатах были свободные. Можно было даже пойти прогуляться, у онкоцентра стояло много лавочек. Было жаркое лето. Мы сидели на лавочке. Вокруг нас только пациенты и их родственники. Мама рассказывала - вот эти лысые - после химии с 16 этажа. Вот эти молодые девушки без ног - с 9 этажа. Тогда я узнала, что молодым курильщицам чаще всего почему-то ампутируют ноги. Страшно. Девушкам было не более 18-20 лет. И их реально было много. Их вывозили в инвалидных креслах родственники на прогулку. Напротив сидели люди с желтыми, серыми и бескровно белыми лицами. Кто-то уже был отрешен и смотрел в пространство, едва слушая родственников. Кто-то еще улыбался и надеялся. Тех, кто как моя мама, выглядели относительно здоровыми, было мало. Но они с ужасом взирали на " свое возможное будущее". Я, четырнадцатилетняя девочка, чувствовала боль в сердце и невыразимую тоску, глядя на всех этих людей, бредущих к смерти. Но виду подавать было нельзя. Я твердила, что мы выкарабкаемся, точно! И мама верила.
А во внутреннем дворике было еще страшнее. Там было детское отделение.....
Два раза в неделю я приезжала к маме, привозила домашнюю еду - вареную картошечку, пельмени.... Разрешали привозить все. При этом кормили в онкоцентре очень хорошо. Но всегда хочется домашнего. Это какая-то ниточка, связанная с домом, с нормальной жизнью. Больным это нужно. И вот, я с этими термозками, два раза в неделю из Подмосковья ехала в Москву на Каширку. Поднималась на скоростном лифте на нужный этаж. Шла по тихим коридорам в палату. Мама лежала вдвоем с веселой женщиной Тамарой из Тирасполя. Маму готовили к операции. Операция Тамары была назначена раньше. Тамара не переставала шутить и рассказывать нам разные истории Атмосфера онкоцентра казалась мне давящей. Все было суперстерильно, воздух какой-то искусственный с запахом чего-то дезинфицирующего. Я оставляла еду и мы шли с мамой на улицу, посидеть на лавочке. Растерянность по прежнему не покидала нас. Скоро, по мере того, как мама стала говорить " из этой палаты вчера умерла женщина", " эту выписали умирать", " у этого метастазы" к растерянности добавилась безнадежность. Я не разу не услышала, чтоб кто-то вылечился.
До операции оставалась неделя. Лечащий доктор вызвал нас с папой и рассказал, что в онкоцентр прибыли японские онкологи по обмену опытом. Они будут демонстрировать операции лазером. Если они согласятся оперировать маму,то это ее шанс. Тогда возможно она будет жить и не останется инвалидом ( с раком прямой кишки обычно вырезают часть, а остальное выводят в бок, и человек до конца своих дней ходит с мешком калаприемника). Он сказал, что лазерная операция поможет избежать этого. Но.... Нужны очень большие деньги.
И мы бросились их собирать. Продавать квартиры во времена СССР было нельзя, все квартиры были государственные. Мы кинулись продавать книги, ковры, хрусталь - все, что было тогда в цене и все, что досталось в наследство от бабушки, коренной Москвички. Продали единственное мамино золотое кольцо, подаренное папой на 20- летие свадьбы. В общем, продали все возможное. Помогали родственники и мамины ученики, кто чем мог. Нужную сумму набрали в рекордно короткий срок.
Сейчас я думаю, а если бы мы не смогли найти эти деньги? Ответ однозначный - мамы бы уже не было.
Японцы сделали маме операцию. Все прошло удачно. Мамину соседку Тамару оперировали не японцы. Разрезали и зашили. Сказали бесполезно. Когда родственники ее забирали, весёлый светлячок Тамара, выглядела серой, потухшей, попрощалась с нами навсегда.
Для нас начались мучительные пол года. Пол года реабилитации. Маму выписали домой. Через 6 месяцев обратно на Каширку на неделю на проверку. Что будет?
Через 6 месяцев мы узнали, что Тамары больше нет. У мамы слава богу проверка прошла нормально.
Химию ей не назначали. Никакого другого лечения кроме операции не назначали. Много лет подрят мама раз в полгода проверялась. Слава Богу и японцам все обошлось.
Сейчас маме 81 год. Но... 6 лет назад мы опять попали на Каширку. Но этом во второй части.
В заключении хочу сказать, не отчаивайтесь! Настрой больного очень много значит, поверьте! Не теряйте надежду! Чудеса случаются, да и медицина не стоит на месте! Тоже самое хочу сказать и родственникам больных! Настройтесь на борьбу! Вселяйте больному надежду! Ищите решение! Не останавливайтесь на одном докторе! Делайте все, что можете! Но об этом во второй части!