Представьте себе: ребёнок безутешно рыдает над каким-нибудь пустяком (с нашей точки зрения) – не так провёл линию на рисунке, забыла взять с собой куклу в садик, футболка не того цвета, каша не той густоты – а мы... мы просто не знаем, как его утешить. Знакомая ситуация? Думаю, что многим приходилось хотя бы раз в жизни столкнуться с этим – с собственным бессилием перед горем ребёнка. Горем, которое взрослому сложно понять и разделить, а значит – прочувствовать и найти нужные слова.
Если честно, в такие моменты мне кажется, что как педагог я никто.
Я горазда критиковать и ругать других (хотя похвалить тоже люблю), но сегодня речь пойдёт о моих собственных недостатках.
Для меня это действительно очень сложный вопрос: всегда ли стоит утешать ребёнка.
Большинство людей судит по себе: мы оцениваем чужие чувства, исходя из собственного опыта, и, как правило, ведём себя с окружающими так, как нам хотелось бы, чтобы относились к нам. Я читала, например, о том, что человек, который раздаёт направо и налево комплименты, сам остро нуждается в одобрении – может быть, это и не всегда так (во всяком случае, о себе я бы так не сказала, потому что искренне восхищаясь кем-нибудь, я иногда не уверена в том, что человеку будет приятно услышать мой комплимент, потому что, во-первых, сама не люблю, когда ко мне проявляют какое-то особое внимание,а во-вторых, слишком часто собеседник в ответ огорчается и начинает со мной спорить).
Так вот, утешая других, люди обычно говорят то, что считают наиболее эффективным для себя самих. Те, кто рад любому поводу скорее переключиться на более положительные эмоции, стараются отвлечь и рассмешить, а те, кого вдохновляет чужая уверенность в том, что всё поправимо, – обнадёжить и так далее. Разумеется, я говорю сейчас о людях внимательных, а не о тех, кто лишь отмахивается от проблем, уверяя в том, что они не стоят переживаний (к счастью, современная психология повсеместно призывает к тому, что обесценивать чьи-либо чувства недопустимо, какими бы они ни были, и хочется надеяться, что это постепенно уходит в прошлое).
И именно поэтому я испытываю такие трудности, когда дело доходит до детских слёз: я не могу быть до конца уверенной в том, какой конкретный способ утешить подойдёт в конкретной ситуации конкретному ребёнку.
Дело в том, что судить по себе я тоже сужу, это естественно, но в то же время я хорошо осознаю, что мои собственные реакции во многом «неправильные» и что если бы я следовала только своему внутреннему чувству, то меня можно было бы смело назвать тем, что в психологии называется типом «холодной отстранённой матери». Потому что когда мне самой по-настоящему плохо, я меньше всего нуждаюсь в утешении. Даже самые искренние попытки проявить ко мне сочувствие вызывают у меня какой-то бешеный протест: мне не становится легче, как раз наоборот, и для меня лучшим способом утешения всегда будет его отсутствие. То есть, грубо говоря, единственное, что мне нужно в такие минуты, – чтобы меня оставили в покое и не трогали, чтобы на меня вообще не обращали внимания.
Это ведь тоже один из способов помочь человеку успокоиться. Но по опыту общения с разными людьми я знаю, что такая тактика подходит очень немногим и что чаще всего человек плачущий или даже просто жалующийся нуждается именно в эмпатии, в каком-то отклике со стороны собеседника. Поэтому когда кто-то делится со мной своими проблемами, я стараюсь хоть как-то на это отреагировать.
Лучшее, что я могу сделать в таких случаях – предложить реальную помощь. Из всех существующих вариантов мне самой этот кажется наиболее действенным. Кстати говоря, этим отличаются аутисты, которые испытывают трудности с эмпатией: в одном из интервью (сейчас уже не вспомню, где) я читала о том, что их сильная сторона – в действии, а не в чувствах или словах, и что не умея сочувствовать, они всегда готовы помочь делом. И очень часто это в самом деле достаточно эффективный способ.
Но... ведь мы не всегда можем помочь человеку, даже если нам этого очень хочется, и мы не всегда знаем, как поступить в той или иной ситуации. Скажем, в тех случаях, где беда поправима (то, с чего я начинала: детские рисунки и т.д.), это ещё куда ни шло. А если проблема гораздо более серьёзная? Что сказать ребёнку, у которого умер горячо любимый дедушка, ребёнку, который переживает развод родителей или которого предала лучшая подруга?.. Даже в менее острых ситуациях я то и дело вынуждена признавать, что просто не знаю, чем помочь и что говорить. Я в отчаянии прибегаю к тем способам, которыми пользуются другие: уверяю в том, что всё может измениться, стараюсь перенаправить мысли в более позитивное русло... но мне всегда мешает собственное неверие в действенность этих способов. Мне очень сложно представить себе, каково это – утешиться таким образом, и я чувствую себя почти обманщицей, потому что, по сути, я лишь использую какие-то шаблоны, которые мне самой кажутся пустой тратой времени.
Утешать – это вообще не моё, я лишь пытаюсь действовать «наугад», в соответствии со своими представлениями о том, как «надо» утешать и поддерживать, но так как мне неловко проявлять притворную нежность, то зачастую у меня не получается продвинуться дальше дурацких вопросов и советов. Когда кто-то делится со мной тем, как он устал, рассказывает о своих нервных срывах, когда у кого-то начинает болеть голова и т.д., – у меня только вытягивается лицо, и я начинаю задавать идиотские уточняющие вопросы.
Наверное, подсознательно мне кажется, что они должны демонстрировать вовлечённость и участие, но вообще-то это дохлая теория, потому что людей (по крайней мере, взрослых) это обычно только злит. Ничего умнее я придумать не могу, а молчать как-то нехорошо, и я каждый раз завожу свою шарманку. Вопросы разные, и вроде бы даже по существу, а суть-то одна. Может быть, это ещё и оттого, что я «оттягиваю время», как бы прикрываясь этими вопросами, чтобы не было видно правды - а правда заключается в том, что я действительно не умею утешать.
Когда я работала в детском саду, ссоры и слёзы малышей и вовсе ставили меня в тупик, я часто не знала, как себя вести, и бормотала какие-то глупости или пыталась говорить что-то, что звучало в итоге как нравоучение, и тогда мне самой становилось от себя тошно. Даже если в итоге это приводило к положительным результатам (а чаще всего, кстати, именно так и было).
Плюс я склонна преувеличивать силу чувства, которое испытывает другой человек, часто домысливаю его состояние, доходит до того, что зная о чьей-то проблеме, я воспринимаю любое воспоминание об этом человеке как тревожный сигнал, а при встрече стараюсь вести себя как можно осторожнее, всё время имея в виду эту проблему, и страшно переживаю, если чем-то его расстраиваю (мол, у него и так горе). И всегда чувствую собственную беспомощность и бесполезность.
Все эти «загоны», заставляющие меня сомневаться в собственной профпригодности, очень сложно преодолеть, тем более что я уверена в том, что дети очень тонко чувствуют любую фальшь и неуверенность. А как заставить ребёнка поверить в то, во что не веришь сам?
Я бы искренне хотела услышать какие-то советы и истории из жизни на эту тему. И спасибо всем неравнодушным, кто с интересом читал эту статью.
Мой адрес в ТЕЛЕГРАМЕ > > > https://t.me/f_neverland
Об осознанности отношения к детям и детству вы можете прочитать в этой статье.
О том, насколько мудрее взрослых бывают иногда дети, – здесь.
На каких книгах воспитывались дети в дореволюционной России, можно узнать отсюда.
А о значении детской книги в СССР 20-х годов – здесь.
Мешает ли мамин инстаграм развитию ребёнка? Разбираемся!
Об особенностях отношений с собой и окружающими у аутичных детей читайте в этой статье.