На эту хрупкую женщину, которая обычно шла по улице Дружбы медленным шагом, опираясь на палку, я всегда обращала внимание. Несмотря на возраст, её красота не померкла, но эти прекрасные, большие синие глаза на худеньком бледном лице чаще выражали страдание и боль. Не описать никакими словами и тысячной доли тех тяжких испытаний, что ей пришлось перенести на своих хрупких плечах. И не могли не восхищать её оптимизм и высокое чувство достоинства, с которым она шла по жизни.
Её отец - один из первых трактористов района, стахановец Калимуллин Самигулла Калимуллович, еще в 1959 году, после окончания Финской войны, завербовался на работу Финляндию, в пос.Алга, что находился в 3км от Выборга. Через 9 месяцев забрал к себе и семью. Работал механиком и уже в первый день войны в 6 часов вечера ушел из дому и больше не вернулся, прислал лишь письмо, где просил жену вместе с детьми как можно скорее отправиться домой. Позднее, в 1943 году, родителям в дер. Бикулово он пришлет коротенькое письмецо, в котором сообщит, что был легко ранен, получил новый танк, завтра идет в бой в составе подразделения Шубина. А следом пришло извещение о том, что Калимулин Самигулла Калимулович пропал без вести…
А семья его отправилась в путь лишь зимой. Ведь пока была возможность, через Ладогу переправляли технику, оборудование, до детей очередь не дошла, не успели. Через полгода их пришлось перевозить по льду на грузовиках-полуторках, и на всем протяжении пути они попадали под бомбёжку. В последний раз - почти у берега. И когда машина начала тонуть, детей стали просто бросать в воду, на лед, подальше от машины. Промокшая одежда сразу замерзала и стояла колом. Привезли их, как помнится Минзиннат Самигуловне, на станцию Свияжск, где уже не было целых зданий, все было разрушено. Их поселили в неотапливаемом подвале, и когда собиралось много народа, с потолка начинало капать. Тела умерших складывали рядом, в коридоре, как дрова, штабелями. Замерзшие, они с грохотом рассыпались, если кто-нибудь случайно задевал их. Дети сидели здесь весь день, а взрослые шли копать противотанковые рвы. Было жутко холодно и сыро.
А в феврале их отправили опять в Ленинград. Эту дорогу Минзиннат Самигуловна не могла вспоминать без слез и содрогания. Во время очередной бомбежки у матери начались роды, и ребенок родился здесь же, в траншее. Дядя Ваня Сидоренко разорвал на себе нательную рубашку, а совсем еще юный безусый боец Кравченко вытащил из вещевого мешка новые широкие портянки, чтобы завернуть малышку. Дядя Ваня, бережно взяв на руки крошку, пошел впереди вдоль траншеи, за ним следом шла под руки с Кравченко обессилевшая Минруй апа, две сестренки, восьми и шести лет, замыкали шествие. Мать, обернувшись, едва успела проговорить: «Доченьки, не отставайте!», как рядом с траншеей разорвался снаряд, и девочек отбросило волной далеко в сторону и засыпало снегом и землей. Очнулась Минзиннат уже в госпитале. После сильной контузии она не слышала. Выжить же ей помогло то, что её голова и правая рука остались открытыми, и её довольно быстро нашли.
Когда пришла весна, в детском приёмнике в Ленинграде её разыскала мама. Минзиннат Самигуловна считала, что это была первая и самая большая радость в её нелегкой жизни. Несмотря на то, что в карман девочки заботливая мама заранее вложила записку с исходными данными, отдали её матери не сразу, а лишь после того, как она указала на особые приметы- родинки на теле девочки. Они вернулись в Ленинград, где сполна испытали все муки блокадного героического города - голод, холод, бесконечный страх за свою жизнь и жизнь близкого человека. Мать остригла дочку и одевала её как мальчика, боялась, что может оказаться в недобрых руках, даже документы её переоформила. Сама она работала на военном заводе под открытым небом, получая паёк-по 200 г. блокадного хлеба, а дети - по 125г. Однажды мать потеряла продовольственные карточки, и они неделю кипятили талую воду с солью, после чего их худые, почти высохшие тела стали разбухать.
Из рассказа матери Минзиннат узнала, что в тот злополучный день едва родившейся ребёнок так и погиб на руках Сидоренко, тело которого разорвало на части. Был убит и Кравченко, осталась в живых только мать, раненная в плечо и ногу. Её раны еще долго не заживали, кровоточили до конца войны. О судьбе сестренки они так ничего и не узнали.
Ленинград на всю жизнь запомнился сплошными беспрерывными бомбежками, и в городе постоянно было светло как днем. Гул самолётов не прекращался, они налетали, как стервятники, стаями, и всегда что-то сбрасывали: вначале это были изувеченные тела евреев в мешках, позже - листовки с призывом сдаться, и, конечно же, они никогда не жалели бомб. Бывало, только соберут всех раненных в одно безопасное место, так нет, обязательно в следующий раз именно сюда прилетят и живого места не оставят.
28 января 1944 года их вывезли из Ленинграда. Путь через Сибирь был очень долгим и мучительным, три месяца в товарном вагоне-теплушке, без остановок на крупных станциях, и на каждой остановке – вынос трупов. С Минруй апа и Минзиннат ехало ещё больная сестренка Самигуллы Калимулловича. Однажды, на станции близ Челябинска, мать впервые за долгий путь получила горячий бульон. Оставив бульон возле девочек, и предупредив, чтобы его пока не трогали, побежала за хлебом. Но слишком велик был соблазн для измученных голодом детей, и сестра, не стерпев, жадно припала к котелку и два-три раза глотнула бульон. Затем, как - то странно вздохнув, словно поперхнувшись, откинулась назад и… мгновенно умерла. Сестру сняли с поезда, и пока оформляли документы на факт смерти, мать отстала от поезда. Догоняла свою дочь на открытой платформе следующего товарного поезда. Она была в фуфайке и тонком платке, и в Нурлат приехала с сильно обмороженными руками…
В Нурлате и мать, и дочь попали в заботливые руки доктора Шота Юстиновича Арвеладзе. Девочка долго заикалась, плохо слышала, в школу учиться пошла только в 1947 году, когда слух постепенно восстановился. А легкие пришлось лечить долго и упорно, почти два года, 14 месяцев из которых девочка провела в Чулпановской больнице под зорким оком знаменитой Ксении Ивановны Березиной, которая нет-нет да забирала девочку к себе домой переночевать. По приезду в родные края завели 4 коз, чье молоко после утренней и обеденной дойки ежедневно по три литра девочка носила в больницу и в госпиталь раненым. За это она была неоднократно поощрёна, имеет три медали, в т.ч. «За доблестный труд в годы Великой Отечественной Войны 1941-1945 г.г.».
А дел всегда и всем хватало, с 12 лет работали в колхозе на сортировке хлеба, с 14 лет наравне со взрослыми таскали тяжеленные мешки. Жили в маленьком деревянном домике при ферме, спали под брезентом на сене, одежонка была кое-какой, одолевали вши. И всё же жизнь налаживалась. Несмотря на то, что душили налоги, да и работали в основном на трудодни, постепенно начали строиться. Мать пошла работать дояркой в колхоз «Комбайн», что в пос. Труд (позже его присоединят к колхозу «Дружба»), а дочь устроилась в ПМС-меняли рельсы на железной дроге. А вскоре она уехала в Сибирь, вышла замуж, родила двух сыновей. Но ее замужество оказалось коротким, сахарный диабет унес из жизни мужа, и осталась она с малыми детьми на руках. Пережила семья и большой пожар, в котором, помимо прочего, погибли документы и письма отца. Испытаний горьких в жизни было немало. Но рядом с ней всегда была ее строгая, добрая и заботливая мама, удивительно мудрая и терпеливая женщина с непререкаемым высочайшим авторитетом среди тех, кто её знал. Она прожила большую жизнь, но когда умерла, соседи искренне горевали, что на их улице «погасло солнце». Эта сильная женщина всегда шла на помощь любому, кто нуждался в поддержке и заботе, умела находить единственно верное решение и выход в любой, казалось бы, безвыходной ситуации. У неё были огромное сердце, трудолюбивые руки и поразительное терпение. Эти качества она постаралась передать и дочери.
Рассказ Минзиннат Самигулловны часто прерывался слезами, которые было трудно сдержать и ей, и нам, кто слушал её. «Да как же можно выдержать это? Мыслимо ли такое вынести на хрупких женских плечах?»,- то и дело задавались мы вопросом. Неужели такое можно когда – нибудь забыть? Ведь судьба моих соседок лишь очень маленькая доля тех испытаний, что выпали на долю нашего народа в ту страшную войну, о которой мы, кажется, многое уже знаем. Знаем ли?