Cud nad Wisłą, или «Чудо на Висле», не было чудом. Это было тяжелое сражение, которое состоялось в августе 1920 года под Варшавой и завершилось решительной победой поляков над Красной армией. Она была завоевана мастерством, дисциплиной и решительностью польских защитников, патриотическим духом большого числа добровольцев и блестящей контратакой маршала Юзефа Пилсудского, которая остановила советское наступление на своем пути.
Лишь впоследствии националистические оппоненты Пилсудского выдвинули теорию, согласно которой победу следует приписать либо генералу Максиму Вейгану, либо Провидению. Разгар битвы совпал с праздником Успения Пресвятой Богородицы, когда многие польские католики молились о спасении своей страны. Поэтому люди, естественно, чувствовали, что их молитвы были услышаны.
Уничтожаемое знание
Будучи студентом, изучавшим современную историю в Оксфорде, я никогда не слышал ни слова о польско-советской войне; ей не уделяли достаточного внимания британские историки. Но я начал исправлять свое невежество в этом вопросе, как только посетил Польшу в начале 1960-х годов.
Одним из первых источников информации был мой будущий тесть, профессор Мариан Зелинский, который жил в городе Кенты недалеко от Бельско. Он объяснил, что коммунистическая цензура уничтожает знание о поражении советских войск, добавив, что все знают, что на самом деле произошло, благодаря опыту своих семей. Он сам участвовал в войне, будучи подростком, и продолжал описывать некоторые из своих удивительных приключений.
Летом 1920 года молодой Мариан Зелинский был 16-летним учеником гимназии Тарнова, города, хорошо известного своей недавней патриотической поддержкой польских легионов Пилсудского. Когда учебный год подходил к концу, он и большинство его одноклассников прогуляли школу, прошли пешком 300 км до Варшавы, нашли вербовочный пункт, солгали о своем возрасте и пошли в армию.
Затем, после успешных действий Сикорского на реке Вкра, они двинулись на север к прусской границе, где у Хожеле столкнулись с «красными казаками» Гай-хана. Это должно было стать боевым крещением Мариана. Стоя на коленях за колючим кустом, он отчаянно боролся с заклинившей винтовкой, когда на него бросился вооруженный саблей казак.
Закрыв глаза от испуга, он услышал топот копыт, свист вращающейся сабли и одинокий выстрел своего товарища-ветерана. Казак упал замертво с седла, и лошадь без всадника переехала их обоих, мужчину и мальчика.
Для меня, никогда не стрелявшего в гневе из пистолета, сочетание этих романтических историй с трепетом «табу» оказалось непреодолимым. В глазах начинающего историка нет ничего более привлекательного, чем запретный плод официально отрицаемых событий. Польская история в 1918-21 годах стала первой темой моих научных исследований, а затем и самой первой моей книги.
В те дни я не помню, чтобы кто-нибудь говорил о «польско-большевистской войне». Английские книги говорили (неточно) о «русско-польской войне», обычно очень кратко и неизменно с предположением, что именно Польша напала на Россию, а не наоборот. Официальные польские учебники, если они вообще упоминали об этом, писали о «Wojna Polska-Radziecka», которая, по их словам, «велась в интересах крупных польских помещиков», которая «принесла стране огромные потери» и которая таинственным образом закончилась после того, как Красная Армия решила отступить.
Что касается меня, то, видя, что новорожденной Польской Республике противостоят вооруженные силы трех советских республик — Советской России, Советской Беларуси и Советской Украины, — я всегда называл это «польско-советской войной» и придерживался формулы в своей книге «Белый орел, Красная звезда», опубликованной в 1972 году.
Польско-советская война
Война между Польшей и советскими республиками продолжалась с февраля 1919 года до прекращения огня в октябре 1920 года и была официально прекращена Рижским договором, подписанным 18 марта 1921 года (кстати, он был заключен еще до образования Советского Союза в 1923 году). Еще одна частая ошибка — говорить, что Польша воевала с Советским Союзом. Однако важно подчеркнуть, что боевые действия происходили в две различные фазы и что каждая фаза имела свои специфические особенности.
Кампания 1919 года была по существу территориальной. В первый год своего существования Польская Республика, как и большинство соседних государств, боролась за установление своих границ. Дальше на востоке Гражданская война между «красными» и «белыми» шла полным ходом, и во многих нерусских провинциях бывшей царской империи шла сложная трехсторонняя борьба между большевиками, белыми и местными национальными движениями.
Пилсудский тщетно пытался создать федерацию приграничных государств-единомышленников, поэтому вместо этого сосредоточился на обеспечении надежного контроля территории. Он дал отпор «белому» генералу Деникину, который абсурдно полагал, что «белые» могут взять под контроль поляков, отказывая им в самоопределении. Он взял под свой контроль Западную Украину (Восточную Галицию), включая Львов, оккупировал Вильно и Минск и послал войска через замерзшую Двину на помощь латышам.
После короткого зимнего перерыва кампания 1920 года должна была принять совершенно иной, идеологический характер. Пока большевики были заняты гражданской войной, они не имели в виду ничего, кроме своего выживания. Но, завоевав в течение 1919 года центральные русские земли, они стали прислушиваться к диктату своей идеологии, которая говорила им, что коммунистическая революция должна быть экспортирована из России в Германию, родину Маркса, при первой же возможности.
«Красный мост»
Согласно марксистской теории, крестьянское общество в России было непригодно для подлинной пролетарской революции, и большинство большевистских теоретиков, таких как Николай Бухарин, признавали, что долгосрочные интересы их движения требовали соединения с более развитыми странами, где существовал значительный промышленный пролетариат.
После долгих колебаний Ленин отбросил осторожность, полагая, что настал момент для экспансии. Троцкий, военный комиссар, возражал, зная ограниченность возможностей Красной армии, и предлагал, чтобы первая волна революционной экспансии была направлена против Азии, а не Европы. Но он был отвергнут. Ибо Ленин также предполагал (ошибочно), что Красная армия будет радостно встречена угнетенными рабочими и крестьянами на своем пути. При таком раскладе Польша занимала «Красный мост», который Красной армии предстояло пересечь по пути из России в Германию.
Зима 1919-20 годов была критическим временем. Ленин громко призывал к миру с Польшей, нагло наращивая присутствие Красной армии в западных областях России. Пятьдесят лет назад, когда я писал об этом, я говорил о «здравом инстинкте» Пилсудского, который сопротивлялся уговорам Ленина. Теперь мы знаем, что он получал подробные донесения от польской радиоразведки, которые содержали конкретные доказательства недобросовестности большевиков.
С приближением нового сезона предвыборной кампании Пилсудский понял, что бездействие будет фатальным, и его реакция была двоякой. Во-первых, он вступил в союз с Украинской Директорией Симона Петлюры, а во-вторых, в компании украинских дивизий Петлюры стремился сорвать подготовку Ленина, двигаясь на оккупированный большевиками Киев. Польская армия двинулась на восток в конце апреля, и в течение трех недель ее встречали в Киеве с цветами.
Как и следовало ожидать, советская пропагандистская машина отреагировала яростно, обличая «польский империализм» и наводняя западные столицы забастовками и плакатами с требованием «Руки прочь от России». Как обычно, западное общественное мнение неверно оценило действительность.
Мало кто из западных людей знал, что Киев больше не является частью России или что большевизм может представлять угрозу для кого угодно. Действительно, в ту имперскую эпоху многие люди считали, что идея национальной независимости создает опасный прецедент. Британский профсоюз последовал примеру коммунистов, определив Пилсудского как агрессора и начав блокировать все военные поставки в Польшу.
Хотя Киевская операция выиграла немного времени, она не прошла гладко. Украина все еще была раздираема многочисленными вооруженными группировками, и Петлюра не смог утвердить свою власть над всем. Вскоре большевики собирали мощную ударную силу во главе с грозной «Конармией» Семена Будённого, которая была снята с фронта боев с деникинскими «белыми». Польский гарнизон в Киеве всё больше оказывался в изоляции и решил отступить. Как сказал один ветеран: «Мы бежали всю дорогу до Киева, и бежали всю дорогу обратно».
Большевистская пропаганда имела определённые результаты в Польше. Хотя польское общество все еще было преимущественно сельским, а премьер-министр Польши в 1920 году Винценты Витос, лидер Польской крестьянской партии (PSL), был архетипичным крестьянином из Тарнова, враждебный коммунистический лозунг «панская Польша», или «помещичья Польша», имел сильный исторический подтекст и широко резонировал, особенно среди белорусов и украинцев в восточных пограничных землях (кресы).
Кроме того, большевики настойчиво обращались к многочисленной еврейской общине, призывая ее покинуть своих «польских хозяев». Большинство польских евреев были религиозно консервативны, отвергали как правых сионистов, так и левых коммунистов, и оставались верными Польше. Тем не менее, несправедливый стереотип о Żydokomuna (иудео-коммунизме) укоренился, и польская армия приняла ненужные меры предосторожности, интернировав значительное число еврейских солдат.
Наступление Красной армии
После некоторой задержки 4 июля началось главное наступление Красной армии, которая переправилась через Березину и направилась к «Красному мосту». Ей командовал Михаил Тухачевский, «Красный Наполеон», молодой генерал Гражданской войны, который теперь распоряжался миллионом солдат. В своем дневном приказе он хвастался, что пройдет «по трупу белой Польши» и что его люди будут «скакать по улицам Парижа до конца лета». Стратегический план предусматривал соединение больших сил Тухачевского под Варшавой с «Юго-Западным фронтом», а затем дальнейшее продвижение на юг.
Политическое развертывание большевиков включало в себя создание Польского революционного комитета, Польревкома, под руководством их начальника безопасности Феликса Дзержинского, которому было поручено взять на себя руководство польским правительством. Они также послали Иосифа Сталина, комиссара по делам национальностей, который должен был выступать в качестве высшего «политического члена» Юго-Западного фронта (в большевистской системе ни один генерал не пользовался полным командованием своими войсками, всегда подчиняясь надзору старшего члена партии).
Вскоре Польревком захватит Белосток, первый город, который они признают польским, а Дзержинский поселится в Вышковской плебании (пресвитерии), всего в 60 км от Варшавы. Ленин убеждал его отдать приказ о безнаказанном убийстве помещиков.
В середине июля, когда Красная армия начала наступление, польское правительство обратилось за помощью к союзным державам. Франция, вместо того чтобы послать войска, как она просила, послала генерала Вейгана в дополнение к уже присутствовавшей небольшой французской военной миссии. Великобритания во главе с Ллойд Джорджем призвала к созданию межведомственной комиссии в Польше для наблюдения за развитием событий, в то время как британский министр иностранных дел лорд Керзон, присутствовавший на дипломатической конференции в Спа в Бельгии, предложил прекращение огня, поспешно набросав линию прекращения огня для разделения польских и советских войск.
Эта линия была немедленно отвергнута; перемирия не было, и линия лорда Керзона больше не играла никакой роли. Однако набросок Керзона был отправлен в Лондон для отправки телеграммой в Москву; во время своего ночного пребывания в Министерстве иностранных дел в Лондоне он был тайно изменен младшим клерком Льюисом Намье; а двадцать три года спустя, в решающий момент Второй мировой войны, он был воскрешен Вячеславом Молотовым, который вытащил его, как кролика из шляпы, и представил миру как «линию Керзона».
На конференции в Спа союзные дипломаты также уделили внимание деликатному вопросу о польско-чехословацкой границе, приняв решение в условиях, весьма неблагоприятных для Польши. Восемнадцать месяцев назад местные поляки и чехи из Тешина достигли мирного соглашения по поводу размещения границы, но это соглашение было нарушено военными действиями Чехословакии, поддержанными Францией.
Мирная конференция имела целью решить этот вопрос путем всенародного плебисцита. Но теперь плебисцит был отменен, и произвольная линия была проведена через середину Тешина, оставив городскую площадь в Польше и железнодорожный вокзал в Чехословакии. Здесь были заложены семена «Проблемы Заользья», которая вновь вспыхнет в 1938 году.
Что касается межсоюзнической миссии, то ее можно охарактеризовать только как провал. В ее состав входили несколько видных членов, в том числе маршал Фердинанд Фош, генерал Вейган, французский дипломат Жан-Жюль Жюссеран, секретарь британского кабинета министров сэр Морис Хэнки и британский посол в Берлине Лорд Д'Абернон. Но у него никогда не было шанса внести позитивный вклад.
Дэвид Ллойд Джордж, его создатель, признал, что передача Польши в руки большевиков была бы нежелательна. Однако он принял идею, что Польша была первоначальным агрессором, что Пилсудский, как «германофил», должен быть заменен, и что большевистские аргументы были «разумными». Он проигнорировал замечания своего коллеги Уинстона Черчилля, который прямо сказал ему: «Вы находитесь на пути к большевизму».
Неудивительно, что миссию встретили холодно, и она отбыла еще до того, как конфликт достиг своего пика. Единственным членом клуба, который остался, чтобы использовать свое время с пользой, был лорд Д'Абернон. Отважный посол уехал далеко за пределы Варшавы на своем «Роллс-Ройсе» с откидным верхом, «прочесывая местность в поисках казаков», изучая военные действия Польши и в конце концов написав книгу под названием «Восемнадцатая самая значительная битва в мировой истории».
В целом дипломатический корпус действовал слабо. Почти все дипломаты бежали из столицы, оставив своего Дуайена, папского нунция кардинала Ахилла Ратти, одного. Ратти, как и Д'Абернон, был бесстрашным человеком. Он никогда не покидал своего поста и осуждал большевиков как слуг антихриста (его попросили покинуть Польшу через несколько месяцев после того, как он сделал несколько нескромных замечаний о неразрешимых проблемах Силезии). Через пару лет он выйдет из Ватиканского конклава в качестве Папы Пия XI.
Многие польские историки предполагают, что главной целью Тухачевского было завоевание Польши. Это не лучший способ выразить это. Тухачевскому нужно было подчинить себе Польшу, чтобы достичь важнейшей цели — перейти «Красный Мост» и распространить революцию на Германию. С этой целью, достигнув реки Буг, он разделил наступающие колонны на две отдельные группы.
Подготовка к битве
Более крупная Северная группа, состоящая из трех армий — IV, XV и III кавалерийских корпусов, — должна была обойти Варшаву, преодолеть брешь между Варшавой и Восточно-Прусской границей и форсировать излучину Вислы на 200 км дальше в районе Быдгощ-Торунь. Меньшая, центральная группа из двух армий — III и XVI — должна была атаковать столицу непосредственно (некоторые аналитики полагали, что цель обхода Варшавы состояла в том, чтобы обогнуть столицу и атаковать с Запада, как это сделала русская армия в 1831 году).
На практике же получилось так, что острие северной группировки во главе с командиром иранского происхождения Гай-Ханом (Айк Бжишкян 1887-1937) устремилось вперед, не пытаясь отклониться к Варшаве, а направляясь прямо к излучине Вислы, а за ней — к Одеру и Берлину. Некоторые из их передовых всадников должны были достичь левого берега Вислы близ Бобровников.
Центральная группа, напротив, замедлила ход, потеряв несколько подразделений, не сумевших переправиться через Буг и надеявшихся на известия о Буденном. Отсутствие темпа в первые две недели августа обеспечило передышку, в течение которой оборона Варшавы могла быть лучше подготовлена.
Летом 1920 года польской армии было менее двух лет, и ее состояние было далеко от идеального. Пилсудский сокрушался, видя солдат, готовящихся к бою, без надлежащих сапог и оружия. И все же, несмотря на несколько ужасных дней, дела шли на лад.
Там было прочное ядро обученных солдат, которые служили либо в польских легионах, либо в русской, немецкой или австрийской армиях. Не было недостатка в старших офицерах, особенно австрийской службы, обучение которых осуществлялось французской военной миссией, в которой Шарль де Голль был видной фигурой.
Там было регулярное снабжение большим количеством новобранцев, чем можно было быстро обучить, значительное количество превосходных кавалерийских полков, большой артиллерийский парк, оставшийся после Великой войны, жандармерия для поддержания дисциплины и основное обеспечение современной техникой, такой как танки, самолеты и бронепоезда.Основные проблемы были сосредоточены на подборе боеприпасов к широкому спектру стрелкового оружия, переводе учебных пособий и адаптации процедур к польскому языку.
Критически важно, что армия выиграла от огромного притока добровольцев, который был организован Советом государственной обороны (ROP), сформированным в начале июля. Мариан Зелинский, школьник-доброволец из Тарнова, был всего лишь одним из более чем 105 000 новобранцев, зачисленных за два месяца в Добровольческую армию (Armia Ochotnicza). Большинство из них были направлены в пехотные полки, другие — в кавалерию, в гвардейские батальоны, на канцелярские должности или в резерв.
Среди добровольцев были мужчины и женщины, старые и молодые, князья вроде Евгениуша Сапеги, крестьяне с косами и скромные фабричные рабочие. Их призывали выступить учителя, духовенство и все политические партии (кроме коммунистов).
Legia Akademicka, Академический легион, например, был сформирован ранее в 1920 году из студентов трех высших учебных заведений Варшавы — Политехнического института, Варшавского университета и Главной школы сельского хозяйства (SGGW). Вскоре он был преобразован в 36-й пехотный полк, посланный в мае для сдерживания отступления из Киева, и развернут в августе в Оссове к востоку от Варшавы. Его солдаты, медицинский персонал, женщины-санитарки и капелланы вроде отца Игнация Скорупки — все были добровольцами.
Происхождение «Голубой армии» генерала Галлера было столь же добровольным. Выросший во Франции в 1917-18 годах, он превысил отметку в 100 000 человек, опираясь частично на польских американцев, которые переплыли Атлантику, чтобы присоединиться к армии, а частично на польских военнопленных, захваченных французами из немецкой и австрийской армий. Одетые во французские мундиры, ее солдаты прибыли в Варшаву после кампании 1919 года в Восточной Галиции.
Типичным среди них был Людвиг Мариан Казмирчак, польский католик из Познани, призывник в немецкую армию, военнопленный на Западном фронте и доброволец, присоединившийся к “галлерчикам”. Он был дедушкой канцлера Ангелы Меркель по отцовской линии.
Ochotnicza Legia Kobiet (Женский добровольческий легион, OLK) возникла во Львове в ноябре 1918 года, когда она выступала против захвата власти украинцами. Легион был командованием майора Александры Загурской по прозвищу "Олка", насчитывал 2500 человек, включал женские боевые подразделения как в пехоте, так и в кавалерии. Одна из участниц легиона, Мария Виттек, станет первой женщиной-генералом польской армии.
Наконец, эскадрилья американских авиаторов имени Костюшко добровольно отправилась служить в Польшу после окончания службы во Франции. Будучи под командованием майора Седрика Фаунтлероя и капитана Мериана Купера, она состояла не из поляков по происхождению, но они вдохновлялись жаждой приключений и желанием бороться за свободу. Они отличились в сражениях на юге против Конармии. После войны Купер стал путешественником, кинопродюсером и создателем фильма "Кинг-Конг" (1933).
Оборона Варшавы состояла из трех частей: Северной, Восточной и Юго-Восточной. Во-первых, под командованием генерала Галлера были построены оборонительные рубежи к северу от города в районе старой царской крепости Модлин; там защитники, в том числе 5-я армия генерала Сикорского, должны были прервать проход основных колонн Тухачевского.
Во-вторых, под командованием генерала Смиглы-Рыдза были построены укрепления и траншеи примерно в 20 км к востоку от города, за Прагой, вдоль линии Радзымин-Оссов-Воломин; оборонявшиеся там должны были отразить прямое наступление советских войск.
И в-третьих, под командованием маршала Пилсудского на реке Вепш, примерно в 75 милях к юго-востоку, была размещена ударная группа, состоявшая из 20 000 человек.
Пилсудский, которому помогал его начальник штаба генерал Розвадовский, был единственным автором плана (вопреки позднейшим мифам, генерал Вейган вообще не играл никакой роли). Критический приказ № 8358/3 был издан вечером 6 августа. По сути, это была ловушка, в которой советским войскам было позволено вступить в бой под Варшавой, прежде чем они будут поражены во фланг убийственным ударом.
Пилсудский испытывал мгновения паники, опасаясь самого худшего. К счастью для него, ему был предоставлен почти недельный перерыв, в течение которого его войска могли занять позиции, получить припасы и сами вооружиться.
Начало битвы
Сражение началось на рассвете 12 августа, когда советские войска двинулись вперед, атаковав как Пражский плацдарм, так и крепость Модлин. Отчаянные рукопашные схватки продолжались три дня. Линия фронта передвигалась взад и вперед.
13 и 14 числа польская оборона, казалось, начала рушиться. Радзимин был потерян. Несколько подразделений, в том числе Академический легион, понесли ужасные потери. Отец Скорупка был убит выстрелом в голову, когда совершал последний обряд над умирающим солдатом. Силы генерала Сикорского в Модлине были почти полностью подавлены тремя советскими армиями. 27-я стрелковая дивизия Красной армии достигла деревни Изабелин, расположенной всего в 13 км от центра города. На юге защитники Львова подвергаются яростному штурму со стороны Конармии.
Тогда поляки сплотились. Сикорский творил чудеса, отбиваясь от превосходящих сил противника, чтобы продвинуться за реку Вкра. Радзимин был отбит, и линия фронта стабилизировалась. Периметр Львова держался.
Наконец, 15 августа, когда мирные жители Польши молились в своих церквях, Пилсудский был готов нанести удар. Должно быть, он был удивлен легкостью исполнения своего плана. Полностью используя фактор внезапности, его войска продвигались вперед на полной скорости и с большой энергией, каждый день прорезая очередные советские колонны, разрывая их линии коммуникаций, сея смятение и в конечном итоге вызывая полный разгром.
В своем штабе в Минске-Мазовецком Тухачевский все еще отдавал приказы о взятии Варшавы, когда запоздало понял, что все потеряно. 18 числа он объявил об общем отступлении, отозвав дивизии, вышедшие за пределы Варшавы, и начав меры по борьбе с повреждениями.
Советский авангард Гай-хана теперь пытался прорваться обратно на восток через польские линии – где Мариан Зелинский и Сибирская бригада ждали в засаде – но 30-40 000 были вынуждены бежать через прусскую границу в интернирование. Более 10 000 человек были убиты и, возможно, в десять раз больше взято в плен.
Из пяти армий Тухачевского целой осталась только XVI. Остальные в беспорядке бежали туда, откуда пришли. Польревком исчез, и больше его никто не видел. Дзержинский прокрался домой, чтобы возобновить свою убийственную деятельность в Москве. Сталин столкнулся с гневом Троцкого и дисциплинарным разбирательством в партийном трибунале.
Польское преследование продолжалось в течение следующих семи недель, загоняя линию фронта вглубь Беларуси. Было проведено два крупных сражения — одно в конце августа под Комаровом, в так называемом «Замошском кольце», крупнейшем кавалерийском сражении войны, где Конармия была загнана в угол, разбита и отброшена навсегда, и другое в конце сентября на реке Неман, где Красная Армия попыталась закрепиться. К тому времени Ленин утратил тот «инфантильный энтузиазм», за который он ругал своих товарищей, стремившихся забыть свой идеологический эксперимент.
Война 1920 года породила несколько литературных произведений. С польской стороны роман Стефана Жеромского «Na probowstwie w Wyszkowie» (1930) исследовал психологию взаимодействия Дзержинского с хозяевами в польской деревне.
С русской стороны, прекрасно написанная «Конармия» Исаака Бабеля (1926) воссоздаёт эйфорию, жестокость и романтику красной кавалерии Буденного. Многие читатели воспринимают рассказы как документальную запись, но это не так. Но это единственная версия событий, которую знает большинство жителей Запада.
Поэт Владислав Броневский (1897-1962), который при жизни имел левые взгляды, отличился как молодой солдат в Польских легионах, польско-советской войне, а затем в армии Андерса. Тридцать лет спустя он сочинит несколько неловких стихотворений о Сталине. Но подлинные чувства, стоящие за его определением «большевистской войны», как записывает его Pamiętnik, трудно спутать:
Совдепия (Советская Россия) развернула все свои силы против Польши. Орды русских, полудиких башкир и китайцев бросаются на нас под лозунгом «Смерть Польше». Это борьба двух наций — огня и воды, борьба идей государственности и грабительского экспансионизма, независимо от того, кричат ли они «объединим славян» или «объединим пролетариат»..
Причины и последствия
Победу Польши можно приписать высокому моральному духу людей, защищающих свою Родину, успешному распределению ограниченных ресурсов, удачному выбору времени для контратаки Пилсудского и, конечно же, советским ошибкам.
Поражение Красной армии можно объяснить несколькими факторами. Одной из очевидных причин была самодовольная недооценка советским командованием польских возможностей. Вторая причина, как показывает плачевное состояние многих советских военнопленных, заключалась в плохой подготовке и мотивации всех подразделений, кроме элитных: у Тухачевского была численность, но не качество рядового состава. Третья была связана с неспособностью сталинского «Юго-Западного фронта» соединиться с Тухачевским; если бы Конармия упорно двигалась на Варшаву, вместо того чтобы атаковать Львов, она, вероятно, сорвала бы сборные пункты Пилсудского на Вепре.
Прежде всего надо признать, что в основе программы большевиков всегда лежали глубокие заблуждения, которые могли быть достигнуты только путем принуждения. Это было просто неправдой, что европейские массы стремились к будущему, обещанному коммунизмом. И это было просто неправдой, что крестьяне, рабочие и евреи Польши, несмотря на все их острые проблемы, питали большую симпатию к мечтам Ленина.
Что касается последствий, то несомненно, что битва за Варшаву оказала огромное влияние на межвоенную Европу. Она на неопределенный срок отложила надежды большевиков на распространение своей революции, изменила их стратегические приоритеты, заставив сосредоточиться на внутренних проблемах Советской России, на новой экономической политике, на формировании Советского Союза под лозунгом «социализма в одной стране».
Она также обеспечила не только независимость Польши, но и свободу всех других стран региона, которые оказались бы под серьезной угрозой в случае победы Советского Союза. Это спасло Германию от ее первого потенциального столкновения с коммунизмом и дало западным державам возможность (которую они упустили) укрепить мягкое демократическое влияние в Восточной Европе.
С другой стороны, битва за Варшаву способствовала возникновению кризиса в лагере большевиков, из которого Сталин вышел бы победителем, используя наследие Ленина в качестве плацдарма для укрепления первой в мире широкомасштабной тоталитарной тирании.
Сталин никогда не забывал 1920 год. Когда он начал организовывать серию показательных процессов, в ходе которых были разумно убиты уцелевшие большевистские лидеры, самой первой его жертвой стал Михаил Тухачевский, а все люди, подписавшие смертный приговор Тухачевскому, были непосредственными товарищами Сталина по Политсовету Юго-Западного фронта 16 лет назад.
Следует также с сожалением сказать, что битва за Варшаву внесла свой вклад в параноидальную мифологию, которая пронизывает большинство взглядов русских на прошлое. Русские практически ничего не знают о 1920 годе. Все, что они слышат, — это то, что изобрела большевистская пропаганда, а именно, что невинная Россия была жестоко атакована. В этом извращенном сценарии Пилсудский становится партнером Деникина, Юденича и Колчака, а также всех разжигающих войны «марионеток западного империализма», а также предшественником Адольфа Гитлера, который скопировал их в 1941 году.
Я видел эту паранойю своими собственными глазами. В начале 1990-х годов британский посол в Москве пригласил меня выступить с лекцией по истории отношений Великобритании с Россией и Польшей. В заключение я рассказал, как господа Горбачев и Ельцин признались в массовом убийстве 20 тысяч польских офицеров НКВД в Катынском лесу в 1940 году. Не успел я опомниться, как один человек начал раздавать листовки, в которых утверждалось, что 60 000 русских были убиты поляками в лагерях для военнопленных в 1920 году.
Все это показывает, что расплата идет из поколения в поколение. В конечном счете, однако, поляки могут гордиться событиями 1920 года. Сегодня они надеются, что эпоха национальной ненависти и кровопролития закончилась. Но они также знают, что правда была на их стороне и Польша защищала себя от большевизма в справедливом деле.
Несмотря на боль, это испытание укрепило их самоуважение и чувство идентичности после долгих десятилетий иностранного угнетения и помогло им пережить еще большие ужасы в последующие десятилетия.
Автор статьи: Норман Дэвис — британский историк. Учился в колледже Святой Магдалины в Оксфорде, затем в аспирантуре Ягеллонского университета, где занимался исследованием советско-польской войны. С 1971 преподавал польскую историю в Лондонском университете. В 1981 году вышла его книга «God’s Playground» об истории Польши, а в 1984 году — книга «Heart of Europe» о роли польской истории в её настоящем.
Перевод сделал: Марк Терешенков
Оригинал: https://notesfrompoland.com/2020/08/12/norman-davies-the-battle-of-warsaw-one-hundred-years-on/