До чего же люблю это ощущение! Сошел с поезда в незнакомом городе, в другой стране, снег идёт...
Кстати, Таллин спорит с Ригой за звание города, где такая ель впервые была установлена — произошло это лет 400-500 назад. Радует и обилие средневековых зданий, каковыми являются половина попавших в кадр: на всю Россию домов такого возраста осталось штук пять (ну, там, Грановитая палата в Кремле, пара белокаменных палат еще где-нибудь, пара домиков в Выборге), а здесь, на Ратушной площади и вообще в Старом городе, их очень, очень много.
Рождественский Старый город красив, наряден, в достаточной степени пряничен.
Ещё с детства я знал по маминым рассказам, что есть в Таллине есть две церкви — Олевисте и Нигулисте. Эта пара отложилась в памяти, как Карл и Клара, Лёлек и Болек, Ильинка и Варварка, Ленинград и Сталинград, Эники и Беники, наконец.
Какие названия! Нигулисте — церковь святого Николая (ни за что не догадаться!), Олевисте — святого Олафа (более очевидно, но кто же в детстве знает про святого Олафа?).
Это фото я снимал из района Пирита, находясь на берегу Таллинского залива километрах в пяти от центра, а где-то за моей спиной стояли величественные руины монастыря Святой Бригитты.
Йенс из Бельгии, у которого я гостил и которому самонадеянно, с восторженностью неофита говорил:
— Ух ты, в Эстонии совсем не как у нас! Здесь, наверное, как в Европе!
Он дипломатично отвечал теми же словами, но с точностью до наоборот.
В целом Таллин запомнился очень сильным ветром и морозом на Финском заливе. А ещё говорят, что в Питере зимой невозможно жить, мол, сдувает. Это здесь сдувает!
