(Продолжение темы о властной природе информации, начатой здесь)
Тупики развития ЭВМ и программирования
Команда высококвалифицированных специалистов в различных областях,от физиологии и медицины до техники связи, породившая феномен кибернетики и теории информации, одним из объединителей которой был Норберт Винер, уже к концу 40-х годов ХХ века перестала быть целостностью, вдохновлённой общностью идей, и её участники разошлись, утонув, как и до войны, в частных задачах.
В дальнейшем поколение программистов и электронщиков, пришедшее за ними, чтобы осваивать электронно-вычислительную технику (ЭВМ) на благо человечеству, находилось уже совсем в иных творческих обстоятельствах, чем военный мозговой штурм, породивший первые ЭВМ.
В первую очередь их интересовали профессиональные удобства и технологические проблемы новой специальности, ─ всё это они ставили выше проблем человечества. Достаточно быстро в их среде возник культ автоматизации программирования, оторванный от фундаментальных вопросов развития вычислительной техники.
Автоматизация программирования начиналась с создания автокодов, упрощавших программирование в машинных кодах вводом мнемонических обозначений для ячеек памяти и кодов машинных операций при написании программ, а также с написания простых программ, обслуживающих библиотеки стандартных вычислительных процедур, ─ зачатков будущих операционных систем.
Непонимание истинной природы информации определили потолки и тупики дальнейшего развития ЭВМ.
Кажущаяся сложность программирования в машинных кодах и необходимость быстрого наращивания числа программистов для растущего парка ЭВМ породили ложную идею универсальных языков программирования ─ как якобы приближённых к языку человека в сравнении с языком машинных команд. Это вызвало бум разработок языков типа Алгол, Фортран и т.д., а также трансляторов с этих языков, программ редакторов и операционных систем, принимавших на себя сервисы хранения, редактирования, загрузки и выполнения объектных и исполняемых программных кодов.
В прежде единую среду программистов быстро вторглась логика политической экономии: стало складываться общественное разделение труда.
Произошло обособление системных программистов от прикладных, а разработчиков и держателей операционных систем и трансляторов ─ от пользователей этих систем, пишущих на универсальных языках программирования, а всех программистов вместе ─ от обычных пользователей ЭВМ.
К середине 60-х годов исчерпались фундаментальные решения 40-х годов, заложенные в изобретение первых компьютеров, а логика реальной политической экономии привела к снижению актуальности этих решений ввиду резкого ограничения прав доступа массовых программистов к истинным возможностям ЭВМ.
Под лозунгом приближения языков программирования к естественному человеческому языку профанировались ключевые смыслы, заложенные в изобретении ЭВМ и делавшие их подобием человека, ─ например, равноправие команд и данных при обработке информации.
Проектировщики новых массовых решений компьютерной техники и средств программирования не придали должного значения антропоморфной структуре машинной команды, придававшей машинному языку гораздо больше свойств естественного языка человека, чем несли так называемые универсальные языки программирования. Логическая архитектура ЭВМ упрощалась и деградировала в угоду массовости новых решений.
Впрочем, всё это происходило «в миру» стихийного рынка и поначалу не слишком затрагивало замкнутую вселенную военно-промышленного комплекса СССР (ВПК), где и в 70-е годы продолжали программировать на автокодах и даже в машинных кодах. Тому были веские причины: надо было выжимать максимум возможностей из ограниченных машинных ресурсов. Советский ВПК долго шёл особым путём, добившись весомых достижений по эффективности использования ресурсов ЭВМ. Наиболее показательны эти достижения в советских системах ПРО и ПВО.
Мировая политическая экономия компьютерной отрасли тем временем вылилась в формирование глобальных монополистов системного программирования, диктующих моду массовому рынку прикладных и пользовательских программ и отгораживавших разработчиков и изготовителей «железа» от прямого контакта с истинными генераторами требований к развитию компьютерной техники.
В моду быстро вошла примитивизация архитектуры ЭВМ. Прогресс техники свёлся к развитию множества внешних устройств и технических интерфейсов их сопряжения с ЭВМ, к миниатюризации, удешевлению и персонализации компьютеров, а также средств объединения их в сеть.
Если не считать технологических прорывов по элементной базе, по коммуникационным возможностям новых технических интерфейсов, по внешним устройствам, средствам связи, технике коммутирования и маршрутизации данных, то собственно новые компьютеры, примерно с 70-х годов, выражали скорее деградацию, чем развитие.
Необходимо провести политико-экономическую ревизию этих процессов, чтобы восстановить и углубить те идеи и смыслы, которые были заложены в ЭВМ на старте, но затем оказались забыты и выплеснуты в угоду монополистам и профессиональному эгоизму класса программистов, порабощённых и развращённых рынком.
Деградация компьютерной техники, начавшаяся в 70-е годы на Западе, захватила СССР примерно на 15 лет позже, ибо ВПК СССР долго хранил специфическую культуру программирования. И потому в России до сих пор есть остатки этой культуры.
Но время работает против России: господствует деградационная парадигма американского подхода, сводящего все проблемы к масштабированию ресурсов. И программисты России, увы, в большинстве своём поддаются этому подходу, не имея объединяющих проектов, сопоставимых с задачами, сплачивавшими их в 60-е и 70-е годы, которые бы реально заставляли опережать время.А такие проекты есть, но нужен ещё и адекватный хозяйственно-политический механизм, собирающий ресурсы под актуальные проекты.
Впрочем, задача реанимации компьютерной отрасли ─ тема отдельная, выходящая за рамки данной книги. Она здесь важна в качестве иллюстрации фундаментальной роли политической экономии ─ как повивальной бабки всех истинных наук.
Тонкая диалектика феноменов власти и автоматизации
В Главе 4 мы указали, что феномен власти, как способность воли порождать истины и подчинять им вещи и ход событий, воплощается в изобретениях воли, обеспечивающих её опредмечивание, т.е. придание материальным вещам функций носителя приказов воли.
Воля имеет, к её сожалению, не вещественную, а лишь квантово-волновую природу. Как волна, она вынуждена регулярно уходить, переключать своё внимание на другие вещи и покидать, оставлять без внимания те круги и вещи, над которыми она хочет властвовать. И потому она всегда жаждет иметь материальных заместителей, которые гарантируют продолжение её действия там, где она сама временно отсутствует.
Истинная автоматизация, соответственно, есть процесс творения объективной власти, материализация воли, опредмечивание её в носителе, сохраняющем её действие при её отсутствии. А этот носитель, как мы уже отмечали в Главе 4, развиваясь и превращаясь, например, в социальный институт, действует уже как объективная власть, возносящаяся над всеми, включая волю самого создателя. Вспомним бремя регулярного полюдья, заставляющего князя исполнять ритуал объездов земель и сбора дани. Он бы уже и рад отвлечься и заняться чем-то другим – но нельзя! Раскрученное колесо власти гонит его вновь и вновь отправляться на сбор дани и показывать, кто хозяин земли.
Соответственно, истина автоматизации хозяйственного управления состоит в отделении управленческих задач и решений от субъекта власти и в воплощении их в неодушевлённых материалах, в знаках и носителях информационных объектов и в обеспечении их действия в качестве наместников власти.
Руководитель, уезжая в отпуск, издаёт приказ, излагающий задачи, которые надо решить к его возвращению. Этот приказ есть пример объекта, реально управляющего теми, кому он адресован, вместо уехавшего руководителя. Приказ есть пример материализованной информации, выполняющей функцию власти, т.е. прямая иллюстрация властной природы информации.
Грамотно составленный приказ есть важнейшая форма автоматизации власти, играет роль неодушевлённого заместителя властителя.
Но приказ есть лишь частный случай, зародыш более развитой формы информационного объекта, создаваемого с целью автоматизации властных функций. Будучи воссоздан не в жёсткой бумажной, а в адаптивной электронной форме, поддерживаемой компьютерной программой, этот информационный объект позволяет отображать в нём уже и ход реализации поставленных задач. Вплоть до формирования оснований для начисления вознаграждений участникам отражаемых процессов. В таком формате этот объект превращается в автоматически действующую власть, в закон истинно прямого действия, нарушать который можно только ценой автоматической потери своих вознаграждений.
Опыт автоматизации управления цехом в 1968 году на Барнаульском радиозаводе показал, что реальный эффект проявился лишь после того, как всем операциям внесения плановых и отчётных данных в интегральную базу данных были приданы властные функции эксклюзивного влияния значений введённых показателей на все начисления зарплат всех работников цеха. Контроль правильности и своевременности ввода данных сразу стал всеобщим, трогающим за живое каждого работника.
При грамотном проектировании такая автоматизация ведёт к эффективному перераспределению власти между всеми работниками, интересующимися начислениями своих заработков в интегральной базе, отнимая и делая ненужной прежде эксклюзивную власть мастеров и бухгалтерии.
Эта идея была применена в 2005─2008 годах для вывода из кризиса группы компаний, строившей социально-компьютерную сеть связи HomeNet в рамках указанного выше проекта Инфопоселение.
Группа имела десять отраслей деятельности ─ от проектирования и капитального строительства узлов и сетей связи до предоставления потребителям информационно-коммуникационных услуг, построила многие сотни километров внутригородских каналов связи, подключила тысячи зданий к сети связи общего пользования, включая Интернет и телефонию.
Её производственная система до внедрения идеи имела несколько уровней фактической власти ─ от монтажника до генерального директора. После внедрения система стала практически плоской.
Для всех уровней были отменены все формы календарных плановых показателей. Отменены все премиальные системы. По сути, отменены были и штатные расписания, которые действовали лишь формально, для соблюдения норм законодательства.
А вместо координирующих и отчётных функций, выполнявшихся прежде освобождёнными начальниками, каждый сотрудник получал специальный доступ к общим информационным объектам, с особыми правами внесения в них данных, позволяющих отражать производственные задачи и ход их выполнения. Например, следующие данные: информация о заключённых договорах с заказчиками, о генерации и исполнении нарядов на работы, о сдаче результатов работ, о первичных документах для расчётов с заказчиками и т.д.
Доступ к информационным объектам был обеспечен компьютерной сетью ─ каждый сотрудник, а также и пользователь сети, исходя из своих особых прав, имел доступ к информации своих задач, меняющейся из-за действий других сотрудников.
По сути, эти общие объекты приняли на себя:
1) роль «освобождённых» начальников, т.е. указывали фронт работ для сотрудников основных звеньев;
2) обеспечение горизонтального взаимодействия подразделений;
3) оценку вклада подразделений и сотрудников в общие дела с точки зрения нужности, полезности.
Все начисления вознаграждений велись только по данным этих объектов.
Были упразднены должности «освобождённых» начальников. Начальники остались, но изменилась их функция ─ она сводилась к буквальному значению слова начальник: быть начинающим дела и увлекать людей за собою, как за истинным начальником.
Начальники продумывали фронт работ для каждого и вовлекали в дело сотрудников ─ тех, перед кем несли прямую ответственность за правильность задач и обеспеченность этих задач условиями и ресурсами.
Начисления вознаграждений осуществлялось по «формулам счастья» ─ особым информационным объектам, задававшим алгоритм расчётов вознаграждений в привязке к зонам ответственности подразделений и сотрудников и уровням удовлетворённости конечных потребителей.
В этой системе все руководствовались только объективно властвующими информационными объектами, через корректировку которых люди управляли друг другом.
Автоматизированное самоуправлявшееся предприятие бурно росло несколько лет. Качество услуг и эффективность труда непрерывно росли, в результате, по мере расширения, предприятие отовсюду вытесняло конкурентов.
Акционеры решили срочно продать предприятие, которое, преодолев в начале 2005 года кризисное состояние, полный упадок и фактическое банкротство, вдруг превратилось в «жирного поросёнка». В конце 2008 года они решили подготовить его к продаже. Для этого сменили старое руководство на высокоэффективных капиталистически образованных менеджеров, ввели прогрессивные формы управления персоналом и бюджетирование подразделений, восстановили штатное расписание и мощную премиальную систему, развернули модные программы повышения лояльности клиентов и сотрудников и другие капиталистические новации.
В итоге этих усовершенствований, уже к середине 2009 года, темпы ежемесячного прироста объёмов производства упали в шесть раз ─ до обычных для капиталистических фирм полутора процентов в месяц. Качество услуг и надёжность сети связи снизилась настолько, что конкуренты стали заходить в районы, где прежде и не думали конкурировать с данным предприятием.
Тем самым была доказана отсталость капиталистического хозяйствования от новой модели. Прецедент реализации новой модели ушёл в историю, но его дух сохранился и способствовал порождению многих идей данной книги.
Теперь затронем необходимость чёткого отделения понятия управления от понятия властвования. Мы указали, что отцы-основатели кибернетики в своей модели обратной связи обошли молчанием тему формирования цели, к которой система управления должна вести объект управления. Именно в этом молчании скрыта причина неполноты понятия информации, введённого ими в предмет кибернетики и теории информации.
Властность характера информации, циркулирующей между различными частями и звеньями системы, требует пересмотреть подходы к анализу и проектированию систем управления.
Весьма сомнительны выражения типа «иерархическая система управления», или «управление в иерархической системе». Учёт властной сути информации заставляет запретить подобные выражения, как вводящие в заведомые заблуждения, ─ якобы возможны «иерархические системы управления».
Истина в том, что кибернетические системы управления, основанные на принципе обратной связи, как и вообще системы правильного управления в социальных системах, возможны лишь как системы с одним - единственным уровнем управления, т.е. как системы самоуправления.
Многоуровневые же социальные системы всегда есть системы не с иерархией управления, а с иерархией власти. И между смежными уровнями таких систем – между начальниками и подчинёнными – происходят властные, а не управленческие обмены данными, разворачиваются изощрённые игры. Здесь каждый стремится кибернетически управлять другими, приписывая себе роль властителя, т.е. субъекта, задающего цели, к которым должна идти вся система.
Это в технических системах власть и управление сливаются и не отличаются друг от друга. В социальных системах управление и власть существенно различаются и сплошь и рядом расходятся, не соответствуют друг другу. Они могут противостоять друг другу. Притом не только как противостояние разных людей, но и как противостояние человека самому себе: это когда человек подрядился управлять системой, а властитель ставит перед нею цель, противоречащую интересам управленца, ─ ему приходится либо наступать на горло собственной песне, либо изменять властителю.
Бывает и так, что назначенный управленец путает должность с правом на власть и не чувствует границ между функциями управления и функциями власти. Это чревато непростительными казусами.
Грамотный же руководитель никогда не перегибает палку:
1) не подменяет управление властвованием ─ не командует в сферах компетенции своих сотрудников и своих подчинённых;
2) но и не сводит власть к управлению ─ не ограничивается назначением управленцев и наделением их правами, а контролирует правильность понимания ими поставленных задач и отслеживает соблюдение ими идеологии, заданной целями.
Автоматизация управления в социальных системах есть некорректный термин. Ибо, при ближайшем рассмотрении, всякая автоматизация в социуме есть автоматизация действия некоего властного начала, т.е. автоматизация власти. Управление же есть чисто техническая функция. Оно реализуется конкретным устройством, которое может включать в себя и людей, которое, при необходимости, не автоматизируется, а просто заменяется на другое, более эффективное организационно-техническое устройство.
Отделение знаний и целей производственной системы от субъектов власти и их воплощение в общих информационных объектах, перенимающих на себя функции властвования, ведёт к революционному изменению отношений между сотрудниками смежных уровней этой системы.
Исчезает административная формула, выражаемая словами: «я начальник – ты дурак», парализующая инициативу исполнителей во всяких иерархических системах.
Уходит опасное отождествление образа начальника с его заданиями как причина подмены задач управления задачами подчинения и угождения начальству. Это на порядок поднимает эффективность и скорость решения задач в сложных производственных системах.
Подчинённый перестаёт быть экономическим (властным) игроком в отношениях с начальником, что резко повышает качество управления.
Экстраполируя эти рассуждения на общество в целом, можно сформулировать идею, что все планы и так называемые законы прямого действия должны воплощаться в информационные объекты, действующие автоматически, как общее объективно самодействующее информационное поле, связывающее тех, кому адресован этот план или закон.
Итак, автоматизация управления в общественных системах есть, на самом деле, автоматизация не управления, а власти. А если смотреть глубже, то суть автоматизации состоит непосредственно в создании, в порождении власти.
Соответственно, указанные выше документы по развитию информационного общества и цифровой экономики, принятые Президентом и Правительством России, должны быть радикально доработаны и обобщены в сторону охвата ими вопросов совершенствования законодательства России в целом. Данная книга является скромной попыткой осмысления требований к этой доработке и обобщению.
Продолжение: Феноменология власти.
