Перекрестить нельзя похерить
Елена Колядина, "Цветочный крест". Издательство АСТ, редакция Елены Шубиной, 2011 год.
Десять лет назад в наших литературных палестинах вышел скандалец: премию "Русский Букер", ныне почившую в бозе, получил роман никому не известной писательницы Елены Колядиной "Цветочный крест".
И дело было вовсе не в неизвестности автора. В книге нашли слабую псевдославянскую лексику с кучей ошибок, антиисторизмы, лубочность, пошлость, дурновкусие, богохульство и чуть не порнографию. Через полгода после вручения "Букера" Колядина за свой роман отхватила литературную антипремию "Абзац".
Так ли плох "Цветочный крест"? И за что тогда "Русский Букер"? Попробуем разобраться.
"В афедрон не давала ли?
Задав сей неожиданно вырвавшийся вопрос, отец Логгин смешался. И зачем он спросил про афедрон?! Но слово это так нравилось двадцатиоднолетнему отцу Логгину, так отличало его от тёмной паствы, знать не знающей, что для подперделки, подбзделки, срачницы, жопы и охода есть грамотное, благолепное и благообразное наречие - афедрон".
Именно так начинается "Цветочный крест". На последующих пятидести-ста страницах такого будет много. Мужской уд, к примеру, будет называться елдою, елдыком, жилой подпупной и лихарём. Сочетание архаично-лубочного языка со "срамным" наполнением оказалось столь специфичным, что часть читателей, что видно по отзывам, бросило книгу на переправе, ославив её как некие дурно стилизованные "Пятьдесят оттенков серого". Конечно, отдельно взятыми беллетристикой на околоисторической закваске или грубой эротикой чителя не напугать, но вместе получилось что-то странное. Тем более, если не бросать книгу после ста страниц, можно увидеть, как физиология уходит совсем. Да и не было какой-то разухабистой эротики, на самом деле - была эпатажная игра в срамные словеса в начале книги. Вышло так себе. Но слово "афедрон" стало на какое-то время почти легендарным.
Дальше жанр и стилистика будут неоднократно меняться. Фантасмагория станет драмой в духе "Собора Парижской Богоматери" с налётом даже некоторого феминизма, а закончится всё почему-то как этнофэнтези.
Место действия - город Тотьма. Есть чистая и эмансипированная девица Феодосия, интересующаяся не по чину наукой и философией. Есть классический злодей-священник Логгин, обуреваемый порочными страстями. Логгином, кстати, звали римского солдата, ударившего Христа, а это имя переводится как, хм, "длинное копьё".
В романе действительно много анахронизмов, немыслимой для семнадцатого века лексики, лубка. Можно было б списать всё на постмодернизм, но уж больно негладко всё это сконструировано. Да и нулевые - время художественного радикализма - уже прошли. Усугубила ситуацию сама Колядина: подзаголовками (нелепица, небывальщина), робкими и покорными согласиями-извинениями перед редакторами и критиками. Назвался радикалом - не бойся лезть в жернова и слать всех к чёртовой матери.
Хорошо, а "Русский Букер" почему?
Во-первых, некоторые достоинства у книги всё же есть. Среди мусорного лубка сверкают языковые находки. Некоторые сцены выписаны пронзительно и страшно. И юмор иногда хорош. Да и "антидомостроевская" проблематика, и обыватели из захолустья, чей быт состоит из физиологии, замысловатых грубых удовольствий и брани - всё это схвачено хорошо, здорово и вечно.
Наконец, дело ещё и в ожиданиях от литературного процесса. В десятом году, думается, время прорывов и перемен пришло, а тут и "Цветочный крест" подвернулся.
По именам тот "Букер" был силён, но если разобраться... Пелевин с не самым сильным по своим меркам романом "Т". Рубина с "Белой голубкой Кордовы", о которой до сих пор спорят, куда её отнести. Ряд писателей, хороших и сильных, но не с приставкой "топ" (к тому же выдавших в тот год недурные, но и не прорывные вещи) - Крусанов, Слаповский, Уткин, Зайончковский... Приличные, слишком приличные авторы.
Были, правда, "Чёртово колесо" Гиголашвили и "Дом, в котором" Мариам Петросян - но их на тот момент как-то проглядели. Глядели, видимо, не туда, хотя тот же "Дом" и прошёл в шорт - ему бы лет на пять позже появиться, реакция и признание критиков были б выше.
И снова про Ноя, ворона и голубя. Чтоб голубь нашёл сушу и принёс ветвь оливы, необходимо, чтобы вернулся ни с чем нескладный ворон.
"Цветочный крест" был необходим, чтоб в двенадцатом году выстрелил "Лавр". Книги о вечном на историческом материале ждали, просто у Колядиной случился трогательно-нелепый фальстарт. У Водолазкина, разумеется, с чувством меры и вкусом всё гораздо лучше. А так ингредиенты чем-то схожи - история, подвиг и подвижничество. И даже анахронизмы тоже есть - редкие и специально подсвеченные автором, как художественный приём, подчёркивающий русское вневременье. И сам Водолазкин, словно полемизируя с методом Колядиной, говорил в десятом году: "не люблю исторических романов. Не люблю их навязчивого этнографизма - кокошников, повойников, портов, зипунов". И афедроны, конечно, тоже никто не любит - такое сложно воспринимать всерьёз.
Два травяных, друидо-врачевтельных названия - "Лавр" и "Цветочный крест" - думается, тоже неслучайны. Наша литература болела, мудрому Лавру сбить жар удалось. А вот цветочный крест оказался припаркой.
И сейчас Елену Колядину как-то даже жаль.
#книга #рецензия #книжныйчервь #книжныйблогер #эссе #русскийбукер #сЧётчик #современнаялитература #русскаялитература