Полагаю необходимым удовлетворить любознательность (если это она) некоторых блоггеров и заодно подправить некоторые присутствующие в информационном пространстве (в том числе – весьма уважаемом и цивилизованном) сентенции относительно работы метеорологов.
(Здесь и далее - исключения из правил, несущественные нюансы и т.п. – за пределами изложения. И объем не позволяет и ни к чему.)
Итак:
Метеостанция – научное учреждение, предназначенное для сбора информации о погоде и оперативной передачи оной в научные учреждения.
Одновременно по всему миру каждые три часа дежурный метеоролог:
снимает показания с приборов, визуально определяет такие параметры, как метеорологическая дальность видимости (прозрачность атмосферы), количество облаков (общее количество и количество с нижней границей ниже двух км), форму и вид облаков в соответствии с международной классификацией (основных форм десять, видов и разновидностей 37; всё, естественно – латынь), наличие атмосферных явлений (примерно из 60 возможных вариантов) и их интенсивность.
Все это заносится в специальную книжку цифрами, упомянутой латынью, а атмосферные явления – символами.
КМ-1, книжка метеорологическая, имеет статус документа, заполняется карандашом, подчистки не допускаются, каждый столбец заверяется подписью наблюдателя.
Результаты наблюдений незамедлительно обрабатываются: вводятся инструментальные поправки к показаниям приборов, с помощью таблиц определяются расчетные величины (которые невозможно зафиксировать непосредственно).
Вся собранная информация кодируется международным кодом (примерно десять групп по пять цифр) и направляется по восходящей (иерархически и регионально) цепочке. Первый «куст» сбора информации может быть чисто техническим (ретрансляционным). Далее с информацией начинают работать синоптики (synopsis - обозрение) разного масштаба - наносят на карты своего региона и делают выводы.
Каналы передачи первичной информации зависят от места расположения: от обычного телефона до радиотелеграфного аппарата (морзянка). Через семь-десять часов вся информация со всего мира (в том или ином виде) достигает мировых метеорологических центров (Вашингтон, Мельбурн, Обнинск).
Конечно это далеко не все из того, что упоминания достойно. Ещё есть самописцы, ленты коих нужно своевременно менять и обрабатывать, составление графиков сравнения показаний гигрометров с психрометрами (для определения влажности воздуха при t ниже -10), это регулярная поверка приборов, постоянная (под роспись) проверка того, что зафиксировал предшествующий наблюдатель и т.д. и т.п.
Вся научная деятельность наблюдателя жестко регламентирована различными (многотомными) выпусками «Наставлений гидрометстанциям и постам….». (Как в авиации – НПП – Наставления по производству полетов.) Их много, на конкретной станции с конкретной программой дежурному наблюдателю назубок достаточно знать один-два средней толщины тома. Остальное – по мере необходимости, в части его касающейся.
В любом случае:
«Очень важно, чтобы наблюдатель понимал сущность важнейших атмосферных процессов… . Именно это понимание определяет квалификацию наблюдателя» (Атлас облаков, Ленинград, 1978).
Составители Атласа деликатно указывают, что наблюдателю следует знать физику применительно к десятикилометровому пространству над его наблюдательной головой. А там, в тропосфере, происходят разнонаправленные движения воздушных масс с разными физическими характеристиками, которые в результате взаимодействия и делают погоду. И судить о происходящих процессах позволяют наблюдения за облаками, которые помимо классифицированных форм имеют бесчисленное количество форм переходных, когда происходит трансформация и необходимо определить доминирующие признаки, направление развития. Облако, в большинстве случаев, не статичный объект наблюдения, это процесс.
«Человеку не о чем было бы просить Бога, если бы он умел перемены погоды предвидеть…» - Ломоносов, если не ошибаюсь. (Здесь и далее цитирую по памяти, за буквальную точность не ручаюсь.)
Но чтобы предвидеть перемены, нужно знать существующее положение.
В то же время пишут:
неизвестный мне доселе Сергей Рой в своём «Соло на Арале»: «…Пару раз температуру и всё такое по радио передал – и свободен»;
глубоко уважаемые мной Стругацкие: «….Дурацкое дело - не хитрое - … - там никакой особой квалификации не требуется» («За миллиард лет до конца света»).
Собственно, и моя изначальная мотивация к «метеорологической самоизоляции» была «…убежать от суеты, создаваемой дураками». (Шопенгауэр, наверно сформулировал, которого я тогда не читал, да и потом – по диагонали…)
Но в процессе подготовки к побегу я нашел тему (специальность, профессию), которая оказалась самодостаточной. Наиважнейшей наряду с геологией, гидрологией и устрашающей непостижимостью основ биологией. И, конечно же, в основе познания окружающего мира – натурные наблюдения. И компьютер возник, как средство систематизации, синтеза и анализа первичной информации. Жаль только, что при экспоненциально возрастающих технических возможностях, первичной информации в необходимом составе, с необходимой точностью и достоверностью и в должном пространственно-временном разрешении – все меньше. «Дурацкое дело…»
Радиометеорологическая станция «Бермамыт» относилась к первой категории станций, расположенных в трудных климатических условиях. Это станции, «расположенные на широте Полярного круга и севернее, в высокогорных районах на высоте 2000 метров над уровнем моря и выше, в безводных и необжитых районах пустыни»
Летом вода собирается с крыши в небольшую емкость под северо-восточным углом здания, зимой единственный источник воды – снег (если он уже выпал и его еще не сдуло).
Электричество – одноцилиндровый бензогенератор для зарядки щелочных аккумуляторов радиостанции и более чем скромного освещения.
Зимой главная сложность при выпекании хлеба – дать тесту подняться. – Холодно.
Мне там было не скучно (1982-1983 г.)
В моей комнате печки вообще не оказалось – сложил из того, что было (камень, цемент). Полы - из тарных ящиков на лагах из запасенных предшественниками в 70-х годах телеграфных столбов.
Чуть менее, чем за год много чего отложилось в памяти:
как трое суток флюгер вращался вокруг своей оси (направление переменное), а тяжёлая доска стояла горизонтально (ветер больше 40 м/с, насколько больше – наука умалчивает), и девчонки отжимали дверь, пока я протискивался, чтобы на четырех конечностях добраться по гололедице до метеоплощадки;
как на плато садилось облако и неделю видимость днем была на расстоянии вытянутой руки, а ночью просто мрак и перемещаться можно было только на ощупь и по памяти;
как светилась в грозу антенна своевременно отключенного рубильником радиопередатчика;
как прикрываясь тазиками спасали от града оконные стекла, а карачаевский скот от боли метался по плато и уходил под обрыв….
Много чего.
И брокенский призрак видел: со стороны Хасаута поднимались слоисто-кучевые облака, а на них мой силует – громадный, с молотком в руке – на крыше глюковины.
От «суеты, создаваемой дураками», уйти не удалось. Она была заложена в системе, и на наивные просьбы коллектива к руководству управления что-то как-то отрегулировать - пусть даже не с психологической совместимостью, но хотя бы со здравым смыслом и элементарной порядочностью - руководство предложило подождать. Выражаясь языком современных офеней: дать сеансу набраться. Смотреть этот сеанс, а тем более в нем участвовать желания не было. Мы и не стали.
А метеорологией я продолжал заниматься еще много лет, с вынужденными перерывами. До самого что ни на есть упора. Была скромная ide-fix организовать хотя бы одну метеостанцию так, как должно. Для примера и подражания. Увы. Ноосфера рождается в каких-то страшных муках.
Описывая 50-е годы Олег Куваев устами одного из своих героев говорит: «Вторая техническая революция. Всеобщее забалдение. Квартиры, финская мебель, мечта жизни – машина. Приобретатели всерьёз собрались захватить мир. …От озера Титикака до Можайска. Самое неумолимое и беспощадное завоевание. … здесь (Чукотка. прим. моё) одно из немногих мест, куда не долезло мещанство, и геология – одна из немногих профессий, куда ему трудно пробраться. Но проберется».
Свидетельствую: пробралось и в геологию и в другие «из немногих профессий».
Песня Визбора 1982 года звучит как будто вчера написана: «Теперь толкуют о деньгах, во всех заброшенных снегах…»
Сбор первичной метеорологической и другой геофизической информации – само по себе – не «дурацкое дело». То, как это делается – частный случай нашей дурацкой жизни. И нет у нас миллиарда лет. Но в чем я согласен со Стругацкими: «…начинать можно и нужно уже сейчас».