Автор: Лис_Уильямс
Никто не хотел видеть Делсина своим подмастерьем. Никто, и особенно – ни один уважающий себя портной с Улицы Очарования.
И не в умении Делсина было дело.
Ах, Улица Очарования! Долина изящных вывесок, галерея витрин, сад прекрасных дам, которых редко можно было увидеть иначе, чем выходящих из одной мастерской, чтобы тут же скрыться за дверью следующей. Шляпки, плащи и накидки, женские платья, мужские костюмы – все, что нужно, чтобы вас допустили ко двору, чтобы вас оценил двор, чтобы двор, наконец, вас одобрил – потому как что же вы так стремитесь заполучить на Улице Очарования, как не человеческое одобрение?
После напряженного утра, посвященного истории и математике, Делсин бежал сюда – прежде всего, за вдохновением, чтобы вечером на чердаке среди колышков и лекал позволить воображению блуждать по облакам из тончайших кружев, ощущать прикосновение ветра – легчайшего шелка – и слышать шум водопадов из кисеи, чтобы после под его рукою рождались на бумаге невиданные… но обо всем по порядку.
Вдохновлять Улица Очарования умела. Мода менялась так же быстро, как картинки в калейдоскопе, и Делсин с восторгом следил, как облегающим на швейцарский манер штанам приходят на смену складчатые буфы, короткие накидки сменяются длинными плащами, окаймленными золотой бахромой, «албанские» шляпы уступают место тюрбанам. Сегодня все одеваются на испанский манер, завтра все салоны наполнены индейцами, в которых с трудом можно распознать вчерашних дам и кавалеров. И снова – облегающие на швейцарский манер штаны, потом опять – буфы. С иголочки, разумеется, и все оранжевое, оттенки синего были в моде в прошлом сезоне.
И снова короткие накидки, и снова длинные плащи. Синие.
Со временем Делсин научился предугадывать, что будет популярно на следующей неделе, через неделю, завтра, послезавтра, через час, два часа. И смеялся, громко и счастливо, когда «ошейник с брыжами» сменялся пятиэтажным воротником из накрахмаленных кружев – как он, Делсин, и предсказывал!
А вечером, когда улица пустела, Делсин бежал назад, на чердак родительского дома, чтобы там, под влиянием грез о кисейных водопадах и лугах, покрытых полотнами дамаста, под его рукою рождались на бумаге невиданные наряды, которые, к сожалению, никогда не надели бы ни один местный модник или модница. Платья без корсета, заканчивающиеся на талии и дальше представляющие собой хаотично-прекрасное сплетение нитей и кружев. Тщательно проработанные, с множеством деталей и вышивок костюмчики, подходящие разве что куклам. Мрачные черно-багровые балахоны с огромными капюшонами, волочащимися по земле. Изысканно украшенные башмачки на детскую ножку с непропорционально длинными носами.
Когда однажды Делсин попытался зайти в самое известное и шикарное ателье на Улице Очарования – «Золотую лилию», с соответствующим изображением на вывеске - с ворохом своих проектов под мышкой, то был вытолкан взашей, не успев и переступить порог.
«Это ничего», - подумал он. – «Право же, нужно быть скромнее».
Более скромные лавки, помимо вывесок, изображавших уже не лилии, а сирен, русалок, розы, гербы, плоды и деревья, отличались еще тем, что там, перед тем как выставить парнишку вон, над ним долго смеялись.
Двери даже самых дешевых, невзрачных и попросту дрянных лавчонок, «украшенные» изображениями лошади с мотыгой или монашки, подковывающей гуся, демонстративно захлопывались перед самым Делсиновским носом.
- Никто, никогда и ни по какой причине не закажет подобный наряд, - заявляли слегка покачивающиеся мастера с пупырчатыми лиловыми носами, и вторили им надушенные, напудренные, затянутые в корсеты модистки.
«Но ведь шляпы-котелки или даже наплечники из замши, подбитые травами – это очень скучно», - думал Делсин, выходя из задней двери очередной мастерской – вывеска над ее главным входом изображала зайца верхом на улитке.
- Очень скучно, - подтвердил проходящий мимо барбегази. – А знаете, что еще скучнее? Башмаки по стандартным детским лекалам. Не подскажете, в какую сторону ателье Гилдероя?
Не то чтобы встретить на Улице Очарования крохотное бородатое существо с огромными ступнями было чем-то совсем уж невероятным, но все-таки барбегази обычно живут в горах, где и ездят на своих гигантских ступнях, как на лыжах. Делсин сдержанно удивился.
- А вы…
- Заведение господина Гилдероя, молодой человек, вот куда я так спешу. Я, изволите видеть, не совсем обут.
Делсин изволил заметить данное обстоятельство в первую очередь. Барбегази едва доставал невысокому Делсину до пояса, при этом длина босых ступней существа приблизительно равнялась его росту.
Да, о чем это он? Заведение Гилдероя?
- Я… Простите, не знаю, где это, - виновато сознался Делсин. – Вы уверены, что оно на Улице Очарования? Кажется, я знаю здесь все лавки, я обхожу их уже по третьему…
- Уверен ли я? Уверен ли я?! – барбегази даже слегка подпрыгнул от возмущения. – Вы, может быть, знаете еще какое-то место, где я мог бы приобрести великолепные расшитые ботиночки с аккуратными пяточками и выдающимися, - тут он посмотрел на свои ноги, - носами? Вот что значит, - тон его внезапно стал жалобным, - вот что значит заниматься не своим делом. Раньше такие, - барбегази гневно посмотрел на пальцы ног и даже пошевелил ими, - такие помехи всегда устраняла жена.
Развернувшись на пятках – и громко охнув – барбегази направился дальше по переулку, куда выходила задняя дверь лавки с вывеской-зайцем, оседлавшим улитку.
Делсин сообразил, что барбегази сейчас выйдет на улицу, которая должна быть полна народа. Это обещало быть интересным, и парень поспешил за ним.
Улица была пуста.
- Сколько… сколько сейчас времени? – ошарашенно выдохнул Делсин.
- Уже пятнадцать минут ровно полдень, - сообщил барбегази, обернувшись.
И Делсин решился.
***
Гилдероя Делсин впервые встретил, когда тот с криком «Что это ты себе позволяешь» влез к нему на чердак, тут же ударившись головой о низкую балку.
Гилдерой был высок, рыжеволос и краснолиц, он носил ярко-красный, расшитый багровыми нитями костюм и держал на Улице Очарования ателье для «существ разных форм, размеров и видов».
В тот памятный час их встречи он расхаживал взад и вперед по чердаку, обвиняя Делсина во всех смертных грехах, первым и тяжелейшим из которых, по мнению Гилдероя, являлась недобросовестная конкуренция. На оправдания Делсина, дескать, он знать не знал, где находится мастерская Гилдероя, а просто очень хотел помочь несчастному барбегази, портной отвечал громким скептическим хмыканьем. Наконец Делсин не выдержал и, вскочив, тоже стал расхаживать по чердаку. Он как раз объяснял, что шитье башмаков было исключительно дружеской услугой и что это, вообще-то, был первый и последний раз, когда, развернувшись, увидел на лестнице трех совершенно босых барбегази.
Пока Делсин выслушивал заверения барбегази в вечной дружбе и просьбе по-дружески сшить для них три пары башмаков, Гилдерой с интересом рассматривал разбросанные тут и там эскизы. Он долго молчал, затем сгреб в охапку эскизы и Делсина, барбегази заявил, что за хорошую работу не стыдно и заплатить, и поспешил на Улицу Очарования, в очень удачно расположенный дом совершенно без вывески, где и скрылся под неодобрительными взглядами модников и модниц.
Так Делсин стал подмастерьем.
***
- На каждого учителя найдется свой ученик, писателя – читатель, и клиент – на портного, - авторитетно заявлял Гилдерой. – Нужно только найти его. И не предавать. Никогда.
И Гилдерой, без сомнения, нашел.
- Трудно представить, чтобы Мелюзина одевалась у модистки мадам де Лож, - замечал он, ловко управляясь с умопомрачительными лекалами. – А лютены? Что же, дорогой мой, они будут заказывать одежду в магазине игрушек? Где, по-твоему, корриганы или русалки возьмут одежду, не линяющую в воде, особенно морской? В какой мастерской понадобилось бы разработать такой краситель?
И, притопнув, он с гордостью говорил:
- В мастерской Гилдероя!
Заведение открывалось поздно вечером и обслуживало посетителей до самого утра. Фейри и дуэнде, китоглавы, костромы из далеких славянских земель – все те, кто хотел быть не просто одет, но одет отлично, были клиентами Гилдероя. Только Делсин было подумал, что видел уже всех и все, как на примерку пришел человек, разрезанный вдоль – с одной рукой, одной ногой, одним глазом и одним ухом.
- Чируви, - прошептал Гилдерой, - с африканского континента.
Талант Делсина расцвел на этой более чем благодатной почве. Утром, когда ателье закрывалось, он прибирал в зале, затем шел домой учить, как говорил отец, «разные полезные науки», днем отсыпался, ужинал и бежал к Гилдерою, помогать тому обслуживать отличных от людей, но не менее привередливых посетителей.
- Сколько уже прошло с тех пор, как мы встретились? – спросил он однажды.
- Десять лет, - ответил Гилдерой.
***
- Сшей для меня такое платье, - сказала она. – Твои таланты нужно непременно представить двору.
Делсин заболел и неделю не посещал ателье Гилдероя, взяв часть работы на дом. Спеша в мастерскую с готовым облачением для наяды, он столкнулся с мадмуазелью Кирой.
Она сама была похожа на наяду – высокая, бледная, светловолосая, с прозрачно-голубыми глазами. В очень дорогом наряде, который завтра должен был стать последним криком моды.
- Я не слежу за модой, - объяснила она Делсину и Гилдерою. – Я ею руковожу.
Гилдерой только фырнул и взглядом показал Делсину: откуда привел, туда и уведи. Делсин смотрел на Киру во все глаза, и ничего больше для него не существовало.
Перебирая тонкими пальцами эскизы платьев для илинси и ундин, Кира попросила:
- Сшей мне такое платье.
Он представил ее в одном из своих сказочных облачений и с сожалением ответил:
- Не могу.
- Но почему? – она нахмурилась. – Я готова щедро заплатить.
- Дело не в этом…
- Ты не хочешь стать знаменитым? Не хочешь поразить весь свет своим талантом? Доверь мне его – и на следующий же день половина придворных станет твоими покупателями.
- Нет. Мой талант, он только для… них. – Делсин представил их: дриад и сатиров, Добрых соседей и Горе, которому так нравились мрачные черно-багровые наряды с капюшонами. – Так сказал Гилдерой.
- Ты не хочешь шить… для меня?
Он сглотнул.
- Гилдерой…
Она нахмурилась, пожала плечами, покачала головой. Потом улыбнулась ему – и ушла. Больше он ее не видел.
***
Через три месяца он пришел к ней, бледный, осунувшийся, еще более лохматый, чем всегда.
- Это платье, - сказал он, - я увидел во сне. Оно – твое.
Делсин умолчал, что во сне он увидел это платье на клиентке ателье, Чернаве, и оно вовсе не предназначалось для человека. Кира умолчала, что, пока он приглаживал волосы и мямлил слова приветствия, она все не могла вспомнить, виделись ли они раньше, кто он такой.
- Оно чудесное, - она была так красива, когда говорила эти слова.
Платье было необыкновенное. Зелень и синь, и вкус соли на губах, и морская пена.
Он показал его Гилдерою. Гилдерой промолчал.
***
- Это был успех, такой ошеломительный успех! Меня заметил сам король! Ты должен сшить что-то подобное для моих подруг!
И тихо добавила:
- Пожалуйста.
- Пожалуйста, - тихо сказали они, и было их трое, одна красивей другой.
- Пожалуйста, - сказали три почтенных матроны.
- Цена не имеет значения, - сказали три изящных кавалера.
- Надбавка за срочность, - сказали три главы семей.
- Я тобой горжусь, - заметил отец.
Рано утром Делсин тихо унес отрезы тканей из ателье, затем сказался больным и не пришел на работу.
***
На тринадцатый день он принес Кире свое новое творение.
- Что это? – сказала она. – Сегодня при дворе такое не носят.
- Что это? – сказали ее подруги. – Сегодня при дворе в моде кружева и оттенки синего цвета.
- Что это? – сказали изящные кавалеры. – Сегодня в моде узкие штаны, на швейцарский манер.
- Что это? – сказали главы семей. – «Албанские» шляпы снова в моде.
- Молодец, - сказал отец. – Заработал, пора жить своим домом.
Гилдерой ничего не сказал. А Делсин так хотел бы поговорить.
Дом на Улице Очарования он нашел прогнившим, пустым и печальным.
Заброшенным.
Источник: http://litclubbs.ru/articles/24143-svoe-kazhdomu.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала.
Литературные дуэли на "Бумажном слоне": битвы между писателями каждую неделю!
- Выбирайте тему и записывайтесь >>
- Запасайтесь попкорном и читайте >>